К шестнадцати годам юноша расцвел. Стал он прекрасен той самой красотой, о которой обычно говорят: «Если был бы я солнцем — я замедлил бы свой бег, чтобы посмотреть на него. Если был бы я луной — я закрылся б ночными облаками от стыда за свое сияние…» Темные кудри спускались до плеч, ясные светлые глаза, казалось бы, сияли нефритом, узкий стан можно было обвить одной рукой, а ноги его были длинны и быстры. Он был весел и игрив, как весенний морской ветерок. Он был легок характером и вежлив со всеми — от своего отчима, сифносского царя Форкия, и до дряхлого нищего на улицах города. Был он тих и мил, послушен и прилежен. Почитал свою мать, уважал отчима. Исправно возносил дары в храме своего отца Эола. И за это любили его все жители островного государства. Его знал каждый, начиная с самого богатого и зажиточного человека на острове и заканчивая несчастной дворнягой, ютившейся в темных закоулках.

— Мать, — произнес он как-то, сидя в тронном зале на своем привычном месте подле трона и наигрывая на миниатюрной золотой арфе. — Небо за окном сгущается с каждым днем все сильнее… Почему владыка Посейдон гневается на нас?

Царица Сифноса горько вздохнула, тоже посмотрев в окно.

— Никто не знает, сынок, — ответила она. — Но есть легенда… что давным-давно один герой ранил морского дракона в самое сердце, почти поразив его насмерть. Дракон тот был сыном Посейдона. И с тех пор гневается на людей колебатель земли, и мы не ведаем прощенья. — Последние слова она почти прошептала.

— А где же сейчас находится морской дракон? Тот герой убил его? — таким же шепотом спросил Келей; в это время за окном грянул сердитый гром, забушевало сильнее Критское море.

— По легенде, он вернулся на свой сказочный остров Астипалею, — отвечала царица Лавритиона грустно. — Но кажется мне, что все это — лишь сказки.

Юноша задумчиво начал перебирать струны своей золотой арфы. Тихая нежная мелодия полилась из-под его пальцев; казалось, даже море за окном утихло, чтобы послушать эту дивную музыку.

— Я слышал, много героев погибло, разыскивая Астипалею, — произнес Келей.

— Это так, — пожала плечами Лавритиона. — Но даже если Ладон и существовал когда-то, он давно уже должен быть мертв.

— Почему ты так думаешь? — спросил ее сын.

— Потому что с той поры прошло много лет. Знаешь ли ты, сколько мы уже живем в этой тьме? Скоро и Сифнос погрузится под воду, подобно другим островам до него… — Голос царицы был печален и дрожал. Но был он смиренным и скорбным, словно уже примирилась она с участью своего царства.

Это обеспокоило юношу.

— Но ведь можем мы что-то сделать? — пылко возразил он.

— Что мы можем? — отозвалась Лавритиона едва слышно. — Боги отвернулись от нас. Мы обречены.

========== Глава 2 ==========

Слова матери запали юноше в душу. Стал он тревожен и беспокоен. Тяжелые думы обуяли его ясную голову. Нефритовые глаза затуманились нелегкими мыслями. Печально было смотреть Келею на свою погибающую родину. Никогда не видел он славных времен Сифноса. Не видел, как цвело маленькое государство, как веселы, сыты и довольны были его жители. Он родился уже в Темное Время. Но хотел он лучшего для этого острова. Скоро должен был юноша стать царем, но что достанется ему в наследство, если остров канет в темные морские воды?

Да, печально было Келею понимать, что Сифнос погибнет в скором времени. Но еще печальнее ему было видеть грусть, не сходившую со светлого лика матери ни днем, ни ночью. Ему казалось несправедливым, что люди должны страдать неизвестно за что. Все чаще уходил он в храм, построенный на отвесной скале и скрытый от чужих глаз густой листвой. Храм отца своего, юного бога ветров — легкокрылого Эола. Сидя на мраморных ступенях у заветного алтаря, окруженный благовониями и запахами фимиама, струившегося из курильниц по обе стороны от алтаря, Келей задумчиво перебирал струны своей маленькой золотой арфы, с которой он никогда не расставался.

Своего настоящего отца он не видел ни разу. И хотя не редкость было увидеть в это время героев и монстров настоящего бога, но все же ни разу не доводилось юноше хоть одним глазом взглянуть на Эола. Он не получал от него посланий и благословения. И ничем бог ветров не выказывал того, что знает о своем сыне. Но Келей не отчаивался. Он все равно почитал своего отца, уважал его и был бы благодарен хотя бы за одну короткую встречу…

Эол не был тем богом, которому поклоняются многие люди. Эолу поклонялись только моряки, прося попутного ветра в море. И Келей сам присматривал за храмом своего отца, каждый раз принося с собой свежие цветы и зажигая благовония. Жил здесь в храме старый нищий. Каждый раз, когда юноша приходил сюда, он подолгу разговаривал с ним, потому что был старик тот мудр и знал много всего интересного. Он давал ему хорошие советы, и не раз они помогали Келею в жизни. В благодарность юноша приносил ему еду.

Вот и в этот раз, едва заструилась по воздуху грустная мелодия золотой арфы, вышел из тени старый Эфокл и сел рядом с юношей. Его борода была нечесаной, густой и спускалась до самой груди. Одет он был в какие-то лохмотья, а во рту не хватало зубов. Он был похож на старого закаленного моряка, время которого уже прошло. Обветренная кожа, сухие потрескавшиеся губы, шершавые мозолистые ладони…

— Здравствуй, Келей, — прокряхтел старик, с трудом опускаясь на ступени и постанывая от боли в спине. — Пришел-таки? Погода вон как разыгралась… Того и гляди, ветром снесет и в море утащит…

Юноша усмехнулся и ударил по струнам, наигрывая теперь веселую мелодию, чтобы поднять старику настроение.

— Не утащит. Эфокл, я принес тебе каравай свежего хлеба, кефальского вина и фрукты. Возьми, они в сумке. — Он протянул нищему свою сумку, в которой обычно приносил ему пищу.

— Спасибо, спасибо, сынок, — благодарно усмехаясь в густую бороду, ответил старик и взял сумку.

— Эфокл, я хотел тебя спросить… Ты так много знаешь. Ответь мне, почему владыка Посейдон гневается на прибрежных и островных жителей?

Старик прищурил свои необыкновенно серые глаза, похожие на грозовое небо, что со старостью совсем не затуманились, надкусил румяное яблоко и отломил ломоть хлеба. Он жевал так долго и так тщательно, что Келей уже почти потерял терпение, думая, что тот не собирается отвечать на его вопрос. Но Эфокл все же ответил через несколько минут:

— Это старая легенда, Келей. Старая морская легенда. Неужто ты, морской житель, ни разу не слышал о ней?

— Ни разу. — Юноша со вздохом покачал головой, в последний раз коснулся струн своей арфы и отложил ее в сторону.

— Это очень удивительно, ибо каждый островной или прибрежный житель вскормлен на ней.

— Так расскажи же мне! — пылко воскликнул Келей. — Я так хочу узнать! Пожалуйста, расскажи во всех подробностях все, что ты знаешь.

Эфокл снова прищурил свои удивительно серые глаза и задумчиво пожевал хлеб. Отпил из фляжки немного вина. Он все делал с продуманной тщательностью и тягучей медлительностью, что порой ужасно раздражало сифносского принца.

— Ну, так и быть, сынок, я расскажу. Легенда эта уходит своими корнями в седую древность. Никто не знает, кто является матерью морского дракона, но всем точно известно, что отец его сам владыка морей и океанов — Посейдон. Когда родился морской дракон, Посейдон поселил его на сказочном цветущем острове — Астипалее. Знаешь, там живут прекрасные нимфы, которые целый день играют в прятки, устраивают для Ладона лесные сценки и представления, чтобы ему не было скучно. Наяды напевают ему колыбельную. Там он был окружен заботой и любовью. Низшие лесные и водные божества не боялись его истинной сущности. Думается мне, что дриады, музы и нимфы его любили. Но Ладону все равно было скучно на своем райском острове. Он хотел повидать мир. Хотел познакомиться с другими существами. Сблизиться с людьми и добиться их дружбы. Отец предупреждал его, что люди его убьют. Но Ладон все равно желал явить себя миру. Тогда Посейдон даровал ему способность превращаться в человека. И в человеческом обличии был морской дракон прекраснее любого смертного. Но не нужно было юному дракону, чтобы люди любили его таким. Хотел он, чтобы они признали его в истинной сущности. И явил он им свой настоящий облик. Разумеется, смертные пришли в ужас. Нашелся среди них герой, который сразился с ним. И жестоко ранил в самое сердце. Вот тогда-то и разгневался Посейдон. Сына своего он забрал обратно на остров Астипалею, а на смертных обрушил свой гнев, который и по сей день сотрясает землю, нагоняя на людей страх и ужас. Видишь, как живем мы сейчас? Темное Время продолжается. Проклятье Посейдона настигло нас и не отпускает.