Пусти, пусти меня…

Син, да что же ты делаешь…

Син…

Ты правда готов отдать свой шанс ради одной ночи со мной?

Неужели ты меня хочешь, Син?

«Да куда же, демоны тебя забери, ты делся?!»

Ты не понимаешь, что творишь, глупый смертный…

Мы поменяемся местами. Таковы условия контракта!

Разве нет? Месяц срока — это не мое условие. Это Его условие. Если бы ты все-таки влюбился, я бы стал человеком… А если бы нет… Что же. Ты все равно продолжил бы жить.

Потому что мы привязались друг к другу, Син.

Прости… я позволил этому случиться…

Он ничего не понимал. Он не был влюблен. И Айлин ушел. Ведь так? Он сказал, что проиграл… И что же дальше? Он снова Жнец? Уже чужой… Где он? Что делает, о чем думает? Увидятся ли они когда-нибудь? Почему его нет рядом? Почему он оставил его сразу же после той ночи? Ведь она не была плодом его воображения, ведь не была! Он все еще кожей ощущал нежные прикосновения, все еще чувствовал на кончике языка привкус горьких слез, это не было иллюзией…

Так где же ты, солнце?

Два дня прошли как в тумане, и вот уже Себастьян щурился от яркого солнца, которое навязчиво лезло ему в глаза. Он прикрыл их ладонью, вглядываясь в горизонт. Реальность и иллюзия поменялись местами. Сказкой казалось все это — то, что он сейчас, как обычно, плыл на корабле в очередной свой рейд, отдавая приказы матросам. Реальность же осталась там, в той ночи, со всеми ее запахами, звуками и шорохами. Там был аромат его волос, вкус чуть солоноватой кожи, запах солнца и мокрого песка, солнечный бриз, ласковая, убаюкивающая синева его глаз, кроткая, печальная улыбка, горькая нежность и отчаянные объятия… Сон, все сон, сознание воспалилось, и Себастьян даже не заметил, что его лихорадит, как незаметно поднялась температура. В чем дело? Та ночь, Жнецы, их слова, души умерших, все смешалось, превратившись в кашу. Раздались крики, со всех сторон орали: «Капитан! Капитан! Пираты по курсу!» Но он ничего не слышал и не видел, смутно ощущая какую-то тревогу.

Битва разыгралась на его корабле, и он снова оказался в эпицентре событий, окруженный криками умирающих и звуками битвы, что загорелась вокруг него. Кровь, огонь, стоны, крики, рычание…

Рычание? Стоп… Откуда… Что за демоны…

На палубу прыгнули три красных шамасских тигра, и чувство дежавю захлестнуло Себастьяна с головой. Он встряхнулся, словно пес, не понимая, в чем дело, и пытаясь прийти в себя. Выхватил меч, понесся на помощь какому-то матросу, оказавшемуся придавленным красной тушей. С клыков капала ядовитая зеленоватая слюна. Себастьян, не раздумывая, вонзил клинок пониже лопатки, пронзая сердце твари, но та лишь обернулась, зарычала…

Он почувствовал, что его опрокинули на палубу, придавили лапами, и вот уже смрадное дыхание коснулось его лица, капли крови, смешанные со слюной, упали на его кожу, тихое утробное рычание раздалось над самым ухом… Острая боль в плече, Син зажмурился, его затошнило, он попытался дотянуться до клинка, который выпустил из рук, и тут все потемнело перед его мысленным взором, и он потерял сознание.

========== Зеркало мечты ==========

Солнечные лучи золотили матовую кожу мальчишки, лаская его щеки и целуя в губы. Он зажмурился и прикрыл глаза рукой. Что-то тяжелое лежало на его талии, и он, опустив глаза, обнаружил на ней большую загорелую руку. Паника захлестнула его с головой, но затем он краем глаза зацепил рыжие волосы мужчины, и волнение тут же улеглось. Лойт, это Лойт… он попытался тихонько пошевелиться, но ноющая боль стрельнула в пояснице, и он со сдавленным стоном сдался. Лойт приоткрыл один глаз и снова закрыл, его рука, лежавшая на хрупкой талии мальчишки, собственнически сжалась, прижимая его теснее к телу мужчины. Рэм не протестовал, полулежа у него на груди. Он положил голову на грудь Лойта и закрыл глаза, попытавшись вспомнить, что вчера произошло. Память повиновалась на удивление быстро. Он ощущал приятную расслабленность и истому во всем теле, и это ощущение ему нравилось. Двигаться не хотелось. Хотелось только вот так лежать и чувствовать тепло большого мускулистого тела. Рэм чувствовал себя таким защищенным, таким спокойным! Он испустил долгий блаженный вздох и потерся щекой о грудь мужчины.

«Вот так бы всегда просыпаться, — внезапно подумалось ему. — Это ведь и есть истинное, ничем не замутненное счастье…»

Юноша закрыл глаза, и события прошлой ночи нахлынули на него.

— Лойт…

Медведь что-то вопросительно промычал, уткнувшись носом ему в макушку.

— Спасибо тебе, — пробормотал Рэм смущенно, прижимаясь к нему все сильнее. Он чувствовал напряжение и возбуждение Лойта каждой клеточкой своего тела, и оно передалось ему. Пережитый страх вылился в бурное облегчение, а облегчение в желание. Юноша поерзал на коленях Рыжего, вырвав у него судорожный вздох.

— Н-не за что, — процедил Лойт, сжав его талию с намерением ссадить со своих коленей.

Но Рэм прижался к нему теснее, прильнув щекой к его груди. Ему жутко не хотелось разлучаться с теплом большого тела, с теми надежными объятиями, которые дарил ему Медведь. Он был всего лишь маленьким, хрупким мальчиком, неизвестно как влившимся в суровую солдатскую жизнь. Безответная любовь истерзала его ранимую натуру. Хотелось, в конце концов, тепла, любви и ласки! Разве он не заслужил?!

Закусив нижнюю губу, он с силой сжал ее зубами, стараясь привести себя в чувство.

«Что я делаю?! — в панике подумал он. — Это же Лойт… Он не поймет, я… Бездна!»

Однако так долго сдерживаемые желания и порывы наконец перестали ему подчиняться. Он поднял голову, приподнялся у мужчины на коленях, робко скользя ладонями по его груди, чтобы обнять, и снова выдохнул:

— Лойт…

Медведь в его объятиях не шевелился, глядя на мальчишку ничего не выражающим взглядом. Рэм зажмурился и прижался своими влажными искусанными губами к его рту. Он никогда никого не целовал, и его тоже никто еще не целовал. Это был первый поцелуй Рэма. В первый момент, к его ужасу, Лойт не отвечал на поцелуй, губы его были твердыми и неподатливыми. И когда мальчишка уже отчаялся, они вдруг дрогнули и чуть-чуть раскрылись, позволяя его язычку проникнуть внутрь теплого рта мужчины. Осмелев, Рэм запустил пальцы в тяжелые густые рыжие пряди и робко погладил его язык своим. В следующую минуту он оказался опрокинут на кровать, и Лойт навис над ним.

Рэм задохнулся от неожиданности и облизнул пересохшие губы, на которых он с восторгом ощутил вкус губ Лойта.

— Что ты творишь, глупый мальчишка… — пробормотал Медведь, наклоняясь и жадно целуя его в шею.

С каким-то удовольствием Рэм подумал, что у него останутся красные пятна.

Он что-то пробормотал в ответ, теснее притягивая к себе голову Лойта и закрывая глаза.

Жаркие губы порхали вдоль его кожи то тут, то там, и он не заметил, что уже начал тихонько постанывать и извиваться под большим тяжелым телом Медведя. Он не знал, что на него нашло, как так получилось, но невыносимый огонь, разгоревшийся между ногами, ясно давал понять, что он безумно хочет Лойта. А Лойт, похоже, не слишком-то сопротивлялся своим желаниям, набрасываясь на распростертое под ним тело с жадным нетерпением. И тем не менее он был нежен, когда осторожно снимал с юноши его ночную рубашку. Рэм не сопротивлялся, с охотой позволяя себя раздеть.

Лойт не жалел времени на прелюдию, щедро расточая и даря неопытному мальчишке свою ласку, свое тепло и заботу. Рэм буквально купался в его удивительной нежности и задыхался от острого наплыва чувств, внезапно захватившего все его существо. Извиваясь и тихонько постанывая под своим любовником, юноша нетерпеливо исследовал руками большое мускулистое тело. И сегодня ночью оно принадлежало ему, подумать только!