— Я хочу, чтобы ты знал, Син, — слабо прошептал он, кладя руки поверх рук Себастьяна, обнимавших его за талию.

Синдарилл наклонился к нему, касаясь своей щекой его щеки, но все же не проронил ни слова, ласково обнимая, скользя губами вдоль его щеки, шеи и касаясь нежной и чувствительной кожи кончиками своих ресниц, когда наклонял голову, чтобы обласкать губами впадинку у основания шеи.

— Я ни о чем не жалею… и так надеюсь, что и ты не будешь жалеть.

Себастьян молчал долго, невесомо водя губами по его коже, провел ими вдоль края его ушка и прошептал наконец чуть хрипло:

— Сколько бы раз мне ни предлагали выбор между сущностью Жнеца и человеческой жизнью, я бы отказался от всего, что имел, если бы взамен мог провести одну лишь ночь с тобой, солнце мое.

Айлин едва слышно выдохнул и закрыл глаза, откидывая голову ему на плечо.

Солнечные лучи расцвели на горизонте, небесное светило еще не успело подняться высоко. Они любили друг друга снова, медленно и нежно, не спеша, смакуя каждое мгновение, утопая в ласках, прикосновениях и безграничной нежности друг друга.

Они снова заснули, изнуренные, но умиротворенные.

Все закончилось, так и не начавшись…

========== Тот, кто всегда рядом ==========

А в это же время в своей комнате Рэм маялся от бессонницы, ворочаясь на своей кровати и слушая звуки разъяренной стихии, бушевавшей за окном. Он с детства боялся грома и грозы, и сейчас ему было жутко страшно. Он зажал голову подушкой, но это, естественно, не помогло. Тогда мальчик попытался думать о чем-нибудь другом. Уже привычно ему на ум пришел образ капитана, только почему-то теперь он уже не вызывал такого трепета, как раньше, и мурашки не бегали по его коже, стоило ему представить взгляд этих пронзительных медовых глаз.

Он не удивился, когда вспомнил и Лойта. Ведь этот парень все время крутится рядом с капитаном… И этому парню он обязан жизнью. Рэм представил себе Рыжего Медведя, и почему-то вдруг сердце застучало чуть быстрее. Хотя, может быть, это оттого, что грянул оглушительный гром? У Лойта такие сногсшибательные глаза… Зеленые, сочные, яркие, глубокие, затягивающие… Проклятье! Да еще и в обрамлении этих невероятно длинных густых рыжих ресниц… А голос? Голос басистый, чуть хриплый, низкий… Сводящий с ума? И эти его губы… Большие, мягкие, но, наверное, очень властные? Интересно, каково целоваться с Рыжим Медведем?

О-о-ох… И все это не говоря уже о том, что следует ниже лица… Тело, руки, ноги… Сплошные мускулы! А еще он такой… большой, ну просто огромный, ведь недаром ему дали эту кличку — Рыжий Медведь… Рэм вспомнил тот вечер, когда он стоял у окна своей спальни, прячась за занавески и подглядывая за ночной тренировкой капитана, когда к нему присоединился Лойт… Это было потрясающее зрелище!

Неожиданно в коридоре за дверью послышались гулкие шаги, шум, пьяные голоса… Рэм всполошился и зарылся под одеяло с головой. Снова солдаты праздновали свой недельный отгул. И чего им не сидится в такую-то погоду? Он вздохнул и вздрогнул от неожиданности, когда шум послышался прямо за его дверью и в нее вдруг стали ломиться.

— Эй, Рэм!

— Рэ-э-эм!

— Открывай, братишка, мы пришли к тебе…

— Продолжить празднование! — послышалось пьяное хихиканье.

Рэм только съежился под своим одеялом и заткнул уши руками, по-детски зажмурившись. Может быть, если сделать вид, что его здесь нет, то они сами уйдут?

Но его надежды не оправдались, и пьяная компания продолжала ломиться в его дверь. Рэм вздохнул. Здесь не было никого, кто мог бы его защитить. Ни капитана, ни… Лойта. Комната капитана находилась далеко, на четвертом этаже. Сам же он располагался на втором. Да и вряд ли капитан его услышит, он, наверное, уже давно крепко спит… Да и кричать было бесполезно — из-за этого дурацкого грома его бы никто не услышал. Если только Лойт…

Бездна! Ну же, хватит полагаться на кого-то! Никто ему не поможет, он сам обязан уметь защищать свою жизнь и честь, иначе что за солдат из него? Как он послужит Дайлату?!

И все-таки… когда он поступал сюда на службу, то понятия не имел, что здесь его будут так настойчиво домогаться. Ведь он думал, что это служба, военные гарнизоны, все серьезно, ведь здесь же к войне готовятся, в конце концов! А тут такое… Он всегда хотел увидеть море, а потому решил стеречь морские границы своей родины. И ему здесь очень нравилось… Если бы не эти постоянные, крайне настойчивые притязания.

— Рэм, мы идем к тебе! — взревел кто-то, и за дверью раздался взрыв хохота.

— Уйдите! — вскрикнул мальчишка, и собственный голос походил на мышиный писк.

В ответ снова дикий хохот, дверь затрещала под натиском пьяной швали и наконец поддалась. Рэм пискнул и скатился с кровати, собираясь спрятаться под ней, но не успел. Дверь распахнулась, в комнату ввалилась вся эта гурьба, сопровождаемая отвратительным запахом перегара и кислого вина. Мужчин было четверо. Его схватили за ногу и выудили из-под кровати, куда он успел уже наполовину скрыться.

— Сбежать вздумал, малыш? Мы ведь ничего тебе не сделаем… Ох, какие глазки, какой ротик… Сделаешь нам приятное, по-хорошему отпустим.

Рэм едва сдержался от того, чтобы не заверещать от ужаса. Не так он себе представлял свой первый раз. Неужели его банально поставят на колени? Какой позор… Светлые, помогите! Его и так не особо-то здесь уважают, а после этого… На глаза против воли навернулись слезы, и кто-то из солдат глумливо произнес:

— Ну не плачь, малышка, мы будем нежными…

Снова взрыв непристойного хохота.

Его швырнули на кровать, от испуга Рэм перестал соображать. Он видел перед собой знакомые лица, но вспомнить их имен не мог, в голове все перемешалось от ужаса. Он принялся брыкаться, отбиваться и кричать, но ему заткнули рот потной ладонью. Кто-то встал в изголовье кровати и схватил его за руки, чтобы он не смог царапаться. Другой солдат взгромоздился на его постель, насилу раздвигая длинные ноги и устраиваясь между белыми бедрами. Ночная рубашка, в которой всегда спал Рэм, задралась почти до груди, и краска стыда покрыла его щеки и шею. Слезы катились из его глаз, но он продолжал упорно отбиваться, поджав губы. Попав ногой кому-то в бедро, он заработал смачную пощечину.

— Да что вы делаете! — От обиды Рэм забыл про свой страх. — Перестаньте немедленно! Мы же служим в одной базе, неужели вы попрете Устав?!

— Ты смотри-ка, он про Устав заговорил! — прогромыхал другой. — Ну-ка, ребята, давайте покажем малышке свой собственный Устав…

Лойт лежал на своей постели, рассеянно поглаживая Биби, уютно устроившегося на его широкой груди. Он перебирал гладкую шелковистую шерстку, наслаждаясь этим ощущением. Оно его убаюкивало. Лойт обычно всегда засыпал поздно, только часа через два-три после отбоя. Вот и сегодня своей привычке он не изменил.

Медведь уже почти засыпал, когда Биби неожиданно всполошился и, спрыгнув с его груди на пол, заскребся в дверь.

Лойт сонно сел на край кровати и озадаченно посмотрел на котенка.

— Ну ты чего, малыш? — пробормотал он. — Поздно уже, давай спать…

Но котенок настойчиво царапался в дверь.

Лойт вздохнул и, почесав в затылке, все же решил открыть дверь неугомонному коту. Биби тут же нырнул в приоткрывшуюся щель и умчался. Лойт чертыхнулся. Теперь ищи-свищи паразита эдакого! Как был в одних форменных штанах, Лойт выскочил в коридор, успев только запереть за собой дверь, и заметил, как белая тень исчезает за поворотом на лестницу. Босиком, ругаясь четырехэтажным матом, мужчина помчался следом, обмораживая себе ноги о холодный камень пола.

На лестнице котенка не оказалось. Лойт спустился на второй этаж, его комната находилась чуть выше, на третьем, и увидел, что еще не все солдаты спят. Дверь в одну из комнат была приоткрыта, и оттуда раздавался невнятный шум. Лойт стоял несколько секунд, озадаченно глядя на эту дверь и не понимая, в чем дело, пока до него не дошло — ведь это была комната малыша Рэма!