■
Туман и… ослепительное солнце. Солнечные лучи, отражаясь в мельчайших водяных пылинках тумана, невыносимо раздражают сетчатку глаза. Этот красивый серебристый туман несет слепоту. В глазах сильная резь. Пришлось надеть лиловые очки. Сотни метров в этом тумане видно. Но дальше над льдами ничего не разглядишь. В таком тумане можно в одно мгновенье очутиться в ледяной ловушке.
В иллюминаторы носового кубрика опять глядится знакомый четырехугольный мыс из черного базальта. На восток от него сразу начинаются отвесные стены глетчера. Он вертикально обрывается в море. Скалы мыса исчерчены причудливыми желтыми и белыми пятнами. Пятна — слежавшийся в камень помет — гуано от сотен птичьих поколений.
Мы опять зацепили льды у Мак-Клинтока железными крючьями ледяных якорей.
Судовой доктор сегодня ночью убил краснозобую гагару. Эта птица, кажется, редкостна в этих широтах. Приехавший на шлюпке после обеда с Мак-Клинтока Савич сообщил, что он открыл новый вид арктического лишайника. Вот, кажется, все наши новости за последние сутки. Третья заключается в том, что доктор, в порыве охотничьего экстаза кинувшись за подстреленной краснозобой гагарой, провалился под лед пресного озерка. Дружными усилиями он был вытащен вместе со своим трофеем и торжественно доставлен на ледокол.
Это было у маленького островка. Он представляет собой унылую груду валунов, зажатых льдами. В разных местах его поверхности тают на валунах льдины. Их нагромоздило во время продвижек льда. Этот островок носит громкое имя земли Аагам. У берегов его мы простояли сегодня всю ночь. Туман и лед опять оттеснили нас к Мак-Клинтоку.
…В клубящейся серебристой пыли тумана исчезла маленькая чайка. Мне показалось, что спинка и грудь ее розового оттенка. Не редкая ли это розовая чайка, долго интересовавшая изучающих птиц специалистов-орнитологов всего мира таинственностью своего гнездовья? Это вполне возможно. Нансен обнаружил ведь, что ее родина — северные острова архипелага. Но возможно, что это галлюцинация, навеянная краснозобой гагарой доктора.
Вечером в этот день мы ушли от Мак-Клинтока, к острову Альджеру.
БРАВЫЙ СОЛДАТ ШВЕЙК И… АРХИПЕЛАГ
Знаменитый революционер и географ князь Кропоткин писал в конце прошлого столетия в поданной Русскому географическому обществу докладной записке:
„…Только вряд ли одна группа островов Шпицбергена была бы в силах удержать огромные массы полярных льдов, занимающих постоянное положение между Шпицбергеном и Новой Землей. Это обстоятельство и относительно легкое плавание к Шпицбергену дают право думать, что между ними находится неизвестная земля. Эта земля и удерживает собой пловучие льды. Если бы не она, так окраины европейского севера представляли бы собой полярную пустыню“.
Даром проникновения географ Кропоткин открыл неоткрытую землю.
Вечером тридцатого августа я взял в судовой библиотеке книгу в сломанном переплете. Листы книги были захватаны. Пятна нефти и угольной пыли покрывали затейливым орнаментом ее страницы.
Ночью, лежа в одной из лодок, я прочитал книгу под вой дравшихся на корме из-за туши медведя собак. Это был — „Бравый солдат Швейк“.[6]
…„— А вот рассказывали, что у Австрии все-таки есть колонии, — вставил свое слово Швейк. — Говорят, будто где-то на Севере есть какая-то земля императора Франца-Иосифа.
— Бросьте, ребята, зря языком-то трепать, — сказал один из конвойных. По нынешним временам очень неосторожно рассказывать про какую-то землю императора Франца-Иосифа.
— Ну, так посмотрите на карте, — перебил его вольноопределяющийся Марек. — В самом деле существует земля нашего всемилостивейшего монарха, императора Франца-Иосифа. По статистическим данным, там сплошной лед, который вывозится на ледоколах, принадлежащих пражским холодильникам.
Капрал подошел поближе, прислушиваясь к словам Марека, который с самым серьезным видом продолжал:
— Эта единственная австрийская колония может снабжать льдом всю Европу и является значительным экономическим фактором. Правда, колонизация ее происходит крайне медленно, потому что колонисты отчасти просто не являются, а отчасти, попав туда, столь же просто замерзают. Тем не менее есть надежда, что посредством влияния на климатические условия, в чем весьма заинтересованы министерства торговли и иностранных дел, удастся полностью использовать обширные площади, занятые ледяными горами. Постройкой нескольких отелей предполагается привлечь туда массу туристов. Единственной помехой являются эскимосы, в высшей степени тормозящие работу местных учреждений.
— Эти негодяи не желают учиться немецкому языку, — продолжал после небольшой паузы Марек.
— Так вот, господин капрал, министерство народного просвещения, не щадя расходов и жертв, при чем замерзло пять архитекторов, построило для них школу… Но эскимосы зажгли костры из деревянных частей торговых судов, затертых во льду. Лед, на котором была построена школа, подтаял, и все, вместе с ее заведующим и представителем центра при ее торжественном освящении рухнули в море. Слышно еще было только, как представитель из центра, уже по горло в воде, крикнул: „Боже, покарай Англию“. Теперь наверное пошлют туда карательный отряд, чтобы навести у этих проклятых эскимосов порядок. Само собою понятно, что воевать с ними будет не так-то легко. Больше всего нашим войскам будет возни с белым медведем…“
Бравый солдат Иосиф Швейк — земляк австрийским ученым Пайеру и Вейпрехту. Пайер и Вейпрехт открыли архипелаг, предсказанный научно Кропоткиным. Они назвали его именем ненавидимого Швейком австрийского императора Франца-Иосифа.
Бравый солдат Швейк, разглагольствования вольноопределяющегося Марека об архипелаге — несусветное вранье.
Правильно в его словах только то, что архипелаг мог бы снабдить льдом все погреба и холодильники Европы. Эскимосов на архипелаге нет. Никаких школ на архипелаге под лед не провалилось, так как их никто не строил.
И, чтобы осадить в другой раз типов, подобных Мареку, рассказывающих небылицы об архипелаге, выслушайте историю об открытии архипелага учеными земляками бравого солдата Швейка.
ОТКРЫТИЕ АРХИПЕЛАГА
„Около полудня мы стояли, облокотившись о борт корабля, бесцельно глядели в туман, который то тут, то там начинало разрывать. Внезапно на северо-западе туман рассеялся совсем, и мы увидели очертания скал. А через несколько минут перед нашими глазами во всем блеске развернулась панорама горной страны, сверкавшей ледниками.
В первое время мы стояли точно парализованные и не верили в реальность открывавшегося.
Затем, осознав наше счастье, мы разразились бурными криками:
— Земля! Земля!“
Так Пайер описывает миг открытия архипелага.
Когда туман разошелся, в море стало видно несколько скалистых островов, окружавших неизвестную землю. Но высадиться на берега неизвестной земли не удалось. В течение сентября и всего октября льдину, в которую вмерз корабль, тащило вдоль берегов.
Только в конце октября подувшим сильным ветром „Тегетгофа“ пододвинуло к берегам земли. Пайер и Вейпрехт с несколькими матросами пробрались по льду на нее. Она оказалась покрытой на три четверти льдом. Только у самых берегов обрывов из-подо льда виднелись вершины базальтовых утесов. На берегу австрийцы сложили гурий. В подножие его положили описание ледяного дрейфа „Тегетгофа“ от Новой Земли до этого берега. Остров был назван именем австрийского графа, много помогшего организации экспедиции, — Вильчека. Наступившая полярная темнота заставила Пайера и Вейпрехта вернуться на плененный льдами корабль.
Сто двадцать пять дней дрейфовал в полярной темноте у берегов открытой земли „Тегетгоф“. Это была уже вторая его зимовка во льдах. Первая была у северной оконечности Новой Земли. Пятьсот дней уже был он безвольной игрушкой полярных льдов. Они предательски окружили его около мыса Нассау Новой Земли, к вечеру дня, когда граф Вильчек, простившись с экспедицией, отплыл на норвежской шхуне „Исбьерн“ в Европу. Захватив „Тегетгофа“, льды больше никогда не выпустили его. Льдину, в которую он вмерз, ветрами стало дрейфовать на север. „Тегетгоф“ пробыл во льдах всю зиму 1872 года. Возникшие весной надежды, что солнце освободит корабль, не оправдались. Льдина, в которую он вмерз, не думала таять. Окруженная другими ледяными полями, она плыла и плыла на северо-запад. Австрийцы стали готовиться ко второй зимовке. Настроение у всех было подавленное. Но 31 августа 1873 года наступила резкая перемена.
