Наверное, я просияла, потому как Ледин умиленно смотрел, как я прямо руками сцапала жирный рулетик и целиком засунула в рот. Прожевывалось плохо, но было очень вкусно, так что я не жаловалась.

Потом он отошел от стола и мне явилась чудная картина: наши с ним столы были забиты разнообразными закусками и там была горячая порция телятины в подливе с рисом. Первое время я мела все без разбора: вкусно мне было, но я особо не разбирала, что именно мне вкусно.

А вот телятину я ела уже спокойно, с расстановкой и это было божественно.

Когда я закончила прием пищи, живот у меня заметно округлился. Надеюсь, никто не начнет поздравлять меня с положением. Не хотелось бы его пока афишировать, как и мою принадлежность к вымершей расе.

В зале уже раздвинули столы, доставили фуршетные стойки, где красовались десерты и напитки. Как только мы подошли к гостям в середину выкатили именинный торт на стойке.

Наверное, именно над ним трудились ребята за ширмой. Но он был маленьким — один ярус и сантиметров тридцать в диаметре. На нем красовалось двадцать свечей, которые я с удовольствием задула, не задумываясь о размерах торта, который, наверняка, хотели попробовать все присутствующие.

Стоило последней свече погаснуть, как торт начал резко расти в размерах, отращивать дополнительные ярусы и покрываться кремовыми цветами.

Было очень красиво, зрелищно — это был изумительный сюрприз. Я видела, как Деня с Заниром дали друг другу «пять». Прекрасная работа.

Торт был очень вкусным, напитки легкими и под самое утро мы с Веллиасом валялись на иллюзорном лугу среди дремлющих безвременников.

— Это был прекрасный вечер. Спасибо. — Тихонько проговорила я. В ответ меня прижали к себе крепче.

К нам прошуршал травой Нор.

— Не хочу портить такой вечер, но дело больше не терпит отлагательства. — Виновато опуская глаза, пояснил свое появление он. — Надо решать, что делать со второй половиной наследства твоего отца.

— Запускай механизм уничтожения. — Спокойно проговорила я.

[1] Кожа красных химер ядовита для большинства двуногих, провоцирует в них ярость, которая их рано или поздно убивает субъект.

— Давай, Ал, пошла! — Рявкнула Эллочка прямо мне в ухо.

Я нервно топталась в дверях комнаты весты в храме Молина и пыталась не идти к алтарю. Меня не напрягало то, что мы женаты и что наш союз благословлен Богами. Я не хотела туда. Там толпа народу, я вся тут в платье, муж мой, наверняка, в изумительном костюме, а меня трясло так, будто я заболела и у меня лихорадка.

С моего дня рождения прошло пять недель.

Я уволилась от Растота, занималась рестораном и домом воспитания, посещала разных лекарей, но все, кроме Рагия разводили руками.

Беременность моя, с его слов, протекала хорошо. Скорее всего, мне стоит ждать девочку, но пока что точно сказать сложно. Он меня каждый раз обследовал как в первый и умолял приходить каждый день, но такой роскоши позволить я себе не могла. По этому поводу Рагий приставил ко мне Шона, который записывал каждый мой шаг для друга и коллеги. Они надеялись на моем примере хотя бы немного изучить Ведьм в их воскрешенном виде.

Ласка отказывался отвечать на вопросы, куда он пропал тогда. И я все недоумевала, пока не увидела, как он, заговорщически оглядываясь, юркнул в комнатку в доме воспитания на этаже администрации. Попозже я, конечно, сунула туда нос и нашла там перепуганную ласку и целый выводок слепых еще щенков. Он нашел себе леди ласку и ничего мне не сказал, подлец! Я вытрясла из него подробности тем же вечером: они встретились в Краннаре и Шон уже не смог расстаться с возлюбленной. Он забрал ее в Номер, уговорил Нешку и Рагия поселить их где-нибудь и им переоборудовали чулан. Теперь там было семейное гнездышко, а мои самые важные заместители не потрудились мне об этом сообщить.

Теперь у нас была полноценная больница при доме воспитания, огромный жилой комплекс и не меньший обучающий.

Рагий был главным лекарем этой больницы. Он мечтал когда-нибудь сделать больницу обучающей. Я мечтала, что Нор расширит программу лекарского образования достаточно для того, чтобы его студиозы практиковались у меня в больнице. Сейчас там работало триста пятьдесят лекарей самых разных специальностей, пятьсот с чем-то представителей младшего лекарского персонала и целая армия технического персонала.

Штат преподавателей пришлось резко расширять: глава дома воспитания (ну будущая, но работает-то уже сейчас) Нешка Красс развила такую бурную деятельность по изничтожению работных домов в Ленсоне, что в Номере закончилось место и пришлось очень (очень-очень) быстро достраивать по отделению «Ну хотя бы на пятьсот человек» во всех крупных городах.

Да-да, Нешка Красс. Как единственная из живых наследников этой фамилии я официально приняла ее в семью и теперь была ее опекуном. Нешка плакала минут двадцать. Это были настоящие слезы счастья: они тихонько катились по щекам, ее голос подрагивал, когда она благодарила меня, а мысли немного путались.

Брат Эллы, Вон, стал старостой своего общежития и группы. Он оказался блестящим организатором: где надо шутками, где надо словами, а где надо и кулаком, он играючи вводил любую систему в действие. Нешка надеялась уговорить его остаться работать здесь, чтобы он заведовал хозяйственной частью, а пока что потихоньку нагружала его все большим и большим объемом.

На моем попечении состояло порядка трех с половиной тысяч беспризорников только в Номере. И они не заканчивались. Мы стали принимать младенцев, запустили окошко для подкидышей, куда темными ночами стояла очередь: все хотели пристроить своих детей не к брошенцам или в работные дома, а в дом воспитания. Младенцы в большинстве своем были истощенными и постоянно плакали. Но Рагий свой хлеб ел не просто так: у него было реабилитационное отделение для таких детей, где за три недели их делали вполне здоровыми.

Однако, пришлось открыть еще одно предприятие, функционирующее как работный дом: желающих продать детей не убавилось (тем более в хорошие условия).

Некоторые люди приходили продавать ребенка не из праздности, а из-за нищеты и мы предлагали им работу. Такую махину, которая образовалась на месте крохотной халупки, нужно было обслуживать и не только детскими силами.

Еще мне пришлось открыть Школу общих наук. Интернат. Нешка (и где только время находила) повадилась забирать из так называемых неблагополучных семей смышленых детей разных возрастов и тащить их ко мне. А родители с таким положением вещей были не согласны — устраивали бурные скандалы. Так что я выкупила несколько домов на соседней улице и перестроила их в Школу. Все дети, которых привела Нешка, были переведены туда, а местная знать начала драться за оставшиеся триста пятьдесят (из пятисот) мест в интернате.

Имя мое гремело на всю столицу. Я была признана самым успешным стартом года. То, что старт был в прошлом году, а год только начался никого не интересовало. Я была уникумом, нонсенсом: девушка, двадцать лет, с академическим образованием и своим делом, да не абы каким.

Мой потрясающий и незаменимый Нор оказался заменимым. Целым штатом специалистов. Восемнадцать человек с трудом справлялись с тем, что делал он один: составляли документы, уставы и правила для целой кучи предприятий. То, что у Нора занимало пару часов у них занимало в лучшем случае день, однако и это было быстрее, чем на большинстве предприятий.

Сам Нор пропадал в своем Университете, который уже готовился к приему студиозов в начале учебного года. Заявок на обучения было просто потрясающе много, для никому не известного учебного заведения. Он смог переманить к себе многих преподавателей, уже создавших себе имя и нашел множество молодых и подающих надежды кадров. Составление и утверждение учебных планов, набор персонала, не входящего в преподавательский состав, согласование вороха планов затрат и составление списка абитуриентов и огромная сложно разгребаемая куча других дел поглотила друга с кончиком волос, о чем я ежедневно сокрушалась.