Один из Даймонов рассмеялся:

— Темный Охотник с подружкой. Не думал я, что такое существует в природе.

— О, да. Расплата будет адской. Представь, что он будет чувствовать, когда найдет ее обнаженное обескровленное тело, ожидающее его в постели.

Зарек решил атаковать, но остановился, когда толпа людей вывалила из бара на улицу. Сосредоточившись на жертве, Даймоны даже не взглянули на них.

Туристы стояли на улице, обмениваясь шутками и смеясь, не подозревая, что, если бы не более важные обязательства, Даймоны нацелились бы прямо на них.

Жизнь — такая хрупкая штука.

Стиснув зубы до скрежета, Зарек подумал, что нужно подождать, пока он не сможет зажать Даймонов в аллее, где никто их не увидит.

Он снова отступил в тень, откуда мог все видеть и слышать, и двинулся за ними по направлению к дому Саншайн…

Голова Астрид раскалывалась от боли, пока она следовала за Зареком в снах, позволяя его злости и боли заполнять свое тело. Она была с ним в аллее, где он сражался с Даймонами, а потом подвергся нападению копов.

Девушка была с ним и на крыше, когда он позвонил Талону, чтобы предупредить того насчет Саншайн. Она чувствовала его ярость. Желание помочь людям, которые могли лишь поносить и презирать его.

Осуждать.

Зарек не понимал, как дотянуться до них.

И вот почему вместо этого он нападал. Набрасывался на всех прежде, чем у них появлялся шанс причинить ему боль.

В конце концов, Астрид не смогла больше этого выносить. Ей нужно было вытащить себя из его сна, иначе она рисковала сойти с ума от яростной силы его эмоций.

Отделиться от него оказалось непросто. Связывающая сыворотка обладала большой силой и стремилась удержать их вместе, но она как нимфа, была сильнее.

Призвав на помощь все свои способности, девушка отделяла свой дух от духа Темного Охотника, пока, наконец, не перестала быть частью Зарека и его воспоминаний.

Теперь она была лишь наблюдателем, и могла смотреть, не разделяя его эмоций.

Однако были еще и ее собственные, и душу Астрид сжигала боль за этого мужчину, боль такой силы, которую девушка уже давно не считала возможной. Ураган новообретенных эмоций переполнял ее. Его прошлое и шрамы разрывали Астрид на части, уничтожая плотный кокон, сдерживавший ее так долго.

Впервые за несколько столетий она смогла ощутить чью-то мучительную боль. Более того, Астрид хотелось унять ее. Обнять мужчину, который не мог убежать от самого себя.

Пока она смотрела, сон Зарека потемнел. Девушка увидела, как он сражается с сильным снегопадом. На нем были лишь черные кожаные штаны. Ни рубашки, ни обуви. Зарек обхватил сотрясающееся от холода тело руками, и устало шел вперед. Он выругался, проклиная завывающий ветер, когда споткнулся и упал в глубокий, по пояс, снег.

И каждый раз, падая, Зарек поднимался и продолжал идти вперед. Его сила поражала девушку.

Порывы ветра жалили широкие, смуглые плечи, разметая черные длинные волосы вокруг чисто выбритого лица. Темный Охотник прищуривался, словно пытаясь разглядеть что-то сквозь бурю.

Но вокруг ничего не было. Ничего, кроме белого голого пейзажа.

Не ощущая того холода, что мучил его, Астрид следовала за ним.

— Я не сдохну, — прорычал Зарек, набирая скорость. Он поднял голову к беззвездному черному небу. — Ты слышишь меня, Артемида? Ашерон? Я не доставлю вам такого удовольствия.

А потом он побежал, пробиваясь сквозь скрипучий снег, словно ребенок, увидевший игрушку. Его ступни покраснели от холода, кожа покрылась мурашками.

Астрид старалась не отставать.

Пока он не упал.

Зарек безмолвно лежал в снегу, лицом вниз, одна рука закрывала голову, а вторая оказалась под ним. Он задыхался от бега. Астрид разглядела татуировку у основания позвоночника, которая двигалась в такт его дыханию.

Перекатившись на спину, Зарек посмотрел в небо. Снежинки падали на его обнаженный торс и кожаные штаны. Мокрые черные волосы прилипли к лицу. Он все еще тяжело дышал, а зубы стучали от холода.

И все же Зарек не двигался.

— Я просто хочу согреться, — прошептал он. — Хотя бы один раз дайте мне согреться. Неужели нет ни одной звезды, способной поделиться со мной своим теплом?

Такой вопрос заставил Астрид нахмуриться, но, с другой стороны, в сновидениях странные фразы и события были обычным делом.

Зарек снова перевернулся, оттолкнулся, поднимаясь, и продолжил свой путь сквозь снежную круговерть.

Он привел ее к маленькой хижине, спрятавшейся посреди леса. У нее было только одно окно, но свет, исходящий изнутри, был ярким маяком среди холодного одиночества арктической бури.

Он казался таким радушным.

Астрид услышала смех и разговоры, доносящиеся изнутри.

Зарек кинулся к одинокому боковому окошку. Сдавленно дыша, он приложил руку к замерзшему стеклу, заглядывая внутрь, словно маленький голодный ребенок, стоящий у витрины модного ресторана, куда ему хода нет.

Девушка встала у него за спиной, чтобы тоже иметь возможность заглянуть.

В хижине было много Темных Охотников. Они что-то праздновали под гул яркого огня в очаге. Кругом было полно еды и напитков, и они смеялись, пили и болтали друг с другом, словно братья и сестры. Семья.

Астрид не узнала никого, кроме Ашерона. Но было очевидно, что Зарек знает их всех.

Сжав руку в кулак, Зарек отстранился от окна и пошел к двери хижины.

Он яростно заколотил в нее.

— Впустите меня, — потребовал Зарек.

Высокий блондин открыл дверь. На нем была черная мотоциклетная куртка с красными кельтским орнаментом в виде завитков и пара черных кожаных штанов. В темно-карих глазах застыли отвращение и неприязнь.

— Здесь тебе никто не рад, Зарек.

Блондин попытался закрыть дверь.

Зарек уперся одной рукой в дверной косяк, а другой вцепился в дверь, не давая мужчине закрыть ее.

— Черт бы тебя побрал, Кельт. Впусти меня.

Кельт отступил, а в дверях появился Ашерон, загораживающий путь.

— Что тебе надо, Зи?

На лице Зарека застыло мучительное выражение, когда он встретился взглядом с Ашероном.

— Я хочу войти. — Мужчина заколебался, и его глаза заблестели от унижения и нужды, когда он продолжил, — Пожалуйста, Ашерон. Пожалуйста, впустите меня.

На лице Ашерона ничего не отразилось. Ни единой эмоции.

— Тебе здесь не рады, Зи. Тебе никогда не будут рады среди нас.

Он закрыл дверь.

Зарек продолжил колотить в дверь и сыпал проклятиями.

— К черту тебя, Ашерон! К черту вас всех! — Потом он ударил дверь ногой и снова подергал за ручку. — Почему ты просто не прикончишь меня, ублюдок! Почему?

На этот раз, когда Зарек заговорил, гнев исчез из его голоса. Он был пустым и просящим, наполненным болью и это ранило Астрид еще сильнее, чем просьбы о смерти.

— Впусти меня, Эш. Я клянусь, я буду нормально себя вести. Я клянусь. Пожалуйста, не оставляй меня тут одного. Я не хочу больше мерзнуть. Пожалуйста!

Слезы покатились по лицу Астрид, когда она увидела, как Зарек бьется в дверь, требуя, чтобы ему открыли.

Никто не вышел.

Смех продолжал звучать, как будто он и не существовал вовсе.

В этот момент Астрид до конца осознала всю степень одиночества, которое Зарек ощущал. Отверженность и изоляцию.

— Да пошли вы все! — заорал Зарек. — Мне никто из вас не нужен. Мне ничего не нужно.

Наконец, Зарек прижался спиной к двери и сполз вниз, встав на колени посреди морозного, завывающего ветра. Волосы и ресницы побелели и замерзли от снега, обнаженная кожа покраснела.

Зарек закрыл глаза, словно не мог вынести звуки их веселья.

— Я не нуждаюсь ни в ком и ни в чем, — прошептал он.

А потом все в его сновидении изменилось. Хижина изменялась, пока не стала его временным убежищем на Аляске.

Теперь в его сне не было Темных Охотников. Больше не было бури. Это была чудесная мирная ночь.

— Астрид. — Зарек выдохнул ее имя, словно нежную молитву. — Как бы я хотел быть с тобой.