Следующая запись тем же днем без номера.

«Гвоздарь говорил, артефакты поверх кручи возят. Железо было, и доспех, и оружие, и кости. Подчас гнусь какую. Истекшей ночью у целительницы кровь свернулась, и настои в плесень ушли, солонина пожухла, как и грязь на дороге. Нехорошая была ночь, деревья шагнули вперед, у мальцов когти повыскакивали, балакают, видели в округе блаженного, но кто, когда и где – неявственно. Решил уразуметь».

И строчкой ниже:

«Не уразумел. Бабские байки. Воротился на тропу Висельника. Подъем к востоку. Хладный ветер, утешился овечьей верюгой».

Сразу видно, как весело проводили время на заре тихой эпохи, особенно порадовало «утешение от овечьей верюги».

– Не понимаю, – я покачала головой, ничего крамольного при всем желании из текста не выжмешь.

– И не поймешь, – ответил мальчик.

– Хватит строить умника, – рявкнула Пашка. – Станешь книгочеем - тогда и нос задирай, а сейчас как бы ни укоротили.

– Он не книгочей, – сказал Мартын. – Он визирг.

Вот что казалось мне таким неправильным в этом ребенке – он не вел себя, как ребенок, не сидел, как ребенок, не говорил, как ребенок. Душа человека, получившая шанс прожить еще одну жизнь в маленьком беззащитном теле. И не просто человека, а очень и очень умного человека.

– Расскажите нам, – попросил молодой целитель, сразу переходя на «вы».

Атмосфера в комнате изменилась. Пришедшие приструнить хулигана взрослые превратились в просителей.

– Расскажу, – черные глаза мигнули. – В обмен на услугу.

– Какую? – змея, как и любая другая нечисть, не любила быть обязанной.

– Смертельную, – парень сжал кулаки, – Вы должны убить меня.

– Ищи дураков, – разозлилась Пашка, хвост в очередной раз поднялся и, подрагивая, замер, прерывая монотонный перестук по доскам пола. – Схватиться с хранительницей и уйти следом? Я пас. Вон, иди башку о стену разбей или с крыши спрыгни.

– Охраняющая не придет, – холод собственных слов царапал горло. – Filii de terra не видит своих подопечных, магия острова читает вот здесь, – я дотронулась пальцем до виска. – Здесь, в голове, он более чем взрослый.

– Верно. Я прошел сюда с группой. Земля детей не открылась бы перед визиргом, – мальчишка вздохнул. – Я прожил хорошую жизнь, похоронил жену, а потом мои дети похоронили меня. Этого, – он указал на свою грудь, – не просил, не искал правды о мире, о пределах и стежках. Мне не нужна вечность в теле ребенка, который никогда не вырастет. Мне не нужен второй шанс, у меня все получилось с первого, – мальчик встал и посмотрел снизу вверх на змею, – Неважно как это будет: яд нелюдя или магия целителя. Хранительница не придет на зов, даже если вы размотаете мои кишки по комнате. Сделка. Смерть за информацию, – он протянул руку Мартыну.

Я знала, что мы должны отказаться. Знала, но промолчала. Я могла понять желание уйти из нашей тили-мили-тряндии, уйти дальше вслед за теми, кого уже не вернуть, а не остаться навсегда ребенком.

Тело, в которое вселяют чужую душу, теряет способность к развитию и не подвержено изменениями. Этот мальчик никогда не вырастет, никогда не постареет и никогда не умрет. Его убьют. Может, через день, а может, через века. Визирг просто предлагает сократить этот срок.

Но понимать это одно, а принять - совсем другое, особенно если речь шла о смерти. Человек внутри меня это знал. Но молчал.

– Информацию за смерть, – молодой целитель пожал детскую ладошку. – Сделка.

Мальчишка облегченно выдохнул. Впервые с того момента, как мы вошли, на бесстрастном детском лице появились эмоции и губы чуть раздвинулись в улыбке.

– Информация, – сразу стал выполнять свою часть обязательств визирг. – Тур Бегущий исходил Бурый или, как говорят люди, Уральский хребет вдоль и поперек, иногда спускался на равнины. Здесь описан один случай из многих, – тонкая рука указала на дневник. – Две стёжки у подножия Сосновой. Вепрева пустошь – глухой угол на двадцать дворов, где «никоих следов ушедших тута сродясь не видавши». И перевалочный пункт восточников, через который везут товары – «вломную клажу». Большая и маленькая стежки. Так почему, Тур, спустившись с гор, прошел мимо широкого Подгорного к махонькой Пустоши?

– Восточная стёжка чуть в стороне, – пожал плечами Мартын.

– Ответ неверен, – строго сказал визирг. – Тур спустился, заночевал в Пустоши и вернулся по своим следам: «Подумавши, решил вертаться на тропу Висельника тем же ладом». А там, здравствуй, низшие, еще одна стежка, которую он умудрился не заметить, когда шел в первый раз. Подвий, что шел с закрытыми глазами?

– Он не знал, что там стежка. Может, не видел, не чувствовал или не обратил внимания, – предположила я. – Тысячи шагов, легко пройти мимо.

– Ответ неверен, – повторил мальчик.

– Человек мог, но не нечистый, – фыркнула явидь. – Мы никогда не проходим мимо. Он нашел пустошь, но не смог унюхать более шумный и пахучий Нагонный? Бред.

– Следы, – дошло до меня. – Когда он шел в Пустошь, следов груза – «вломной клажи» - не было.

– А когда возвращался, были, оставленные «третьего дня». Но он провел на северной стёжке меньше двух суток. Как такое может быть? – удивилась змея.

– Очень просто, – ответил визирг. – Когда он шел туда, ни следов, ни стёжки в нашем мире не было.

– «Нехорошая была ночь», – пробормотал молодой целитель, забирая у меня книжку. – Свернувшаяся кровь, плесень в зельях, шагнувшие вперед деревья… Это не лес сдвинулся, это безвременье.

– Когти не выскакивают сами по себе, – добавила явидь. – Детей что-то напугало, что-то заставило их защищаться, пусть это было во сне.

– Еще они могли вырасти, – сказал мальчик. – Сколько времени отсутствовала стежка в нашем времени? А сколько прошло там, где они оказались? Кто знает.

– Нехорошая ночь, – повторил целитель. – Но не было ни слухов, ни разговоров?

– Точно. И не будет, – мальчик по-взрослому расправил плечи. – Мой хозяин велел уничтожить даже, – он указал на журнал, – упоминания.

– Хозяин? – переспросила Пашка.

– Не сам же я здесь появился, – визирг поджал губы.

А я подумала: раз исчезла стежка восточников, значит, Простой играл с одним из артефактов ушедших.

– Не думаю, что вам надо знать подробности, – добавил взрослый, запертый в тело мальчика.

– Согласна, – кивнула явидь.

– Информация за смерть, моя часть сделки выполнена!

Я вздрогнула, ощутив на плечах тяжесть решения, с которым молчаливо согласилась.

– Ольга, выйди, – скомандовала змея.

Я знала: мне не остановить то, что должно произойти. И это знание требовало присутствия в этой комнате здесь и сейчас. Надо перестать прятать голову в песок. Остаться и посмотреть, как убьют ребенка, кого-то, кто выглядел, как ребенок. Но необходимость и желание редко идут рука об руку. Перспектива увидеть эту смерть привела меня в ужас. Явидь поняла это раньше всех. Поняла и отдала приказ, позволяя человеку еще раз отвернуться.

Я вышла, давая себе слово, что этот раз будет последним, что в следующий раз буду смотреть в лицо смерти наравне со всеми. Но в этот момент гордиться тем, что моя кровь чиста, не получалось.

Дети стояли там же, что и несколько минут назад, у корявого ствола березы. Алиса вытянулась в струнку, тело чуть подрагивало, ноздри трепетали, втягивая прохладный ночной воздух. Легенда Зимы чувствовала прошедшую в двух шагах смерть.

– Это был визирг, – не удержалась от упрека я.

Кровь демона не могла не опознать чужую душу в детском теле хотя бы потому, что всегда видела суть вещей, а не их обертку.

– Вы сами велели нам не лезть, – прозрачные глаза дочери сверкнули.

Справедливо, но я неуверена, что мне нравится такая справедливость.

– И еще не раз велим, – из распахнутых дверей корпуса выскользнула Пашка.

– Где книга? – спросил Марк.

– Визиргу велели ее уничтожить, – ушел от ответа вышедший следом целитель. Не вранье, но и неправда. Нечисть в совершенстве владеет мастерством недосказанности. Алиса сморщила носик, Мартын вроде и не лгал, но слишком уж выразительно оттопыривался задний карман его брюк, слишком яркой была желтая обложка.