Несколько секунд в коридоре стояла тишина, а потом Пашка развернулась к двери справа. Створка приоткрылась, и в коридор выглянула вихрастая неопределенного окраса голова.

– Мартын у тебя? – спросила явидь и, не дав парню открыть рот, нагло протиснулась в чужую комнату.

– Эээ… нет. Пару часов как ушел, – парень посторонился, пропуская улыбающуюся девушку в комнату.

Длинный, худой, с выступающим вперед носом и подбородком - когда повзрослеет, его лицо станут называть хищным, но пока круглые детские глаза придавали будущему хищнику наивный и растерянный вид.

В комнате книгочей был не один. На кровати на темно-зеленом покрывале сидел черт. Круглые копыта, жесткие курчавые волосы, скромные рожки и черные вздернутые губы. В смуглых руках - книга, вернее, тетрадь в желтом кожаном переплете.

Острым шипом кольнуло разочарование. Пропажа найдена, а значит, мои рассуждения перешли в разряд фантазий, и мы снова вернулись к исходной точке.

Пашка вопросами не задавалась, а просто выхватила у студента том и открыла посередине.

– Опять инопись, – простонала явидь и протянула желтый переплет мне.

– Сначала Март, теперь они, – глаза черта блеснули. – Дураки, ворующие у Картэна, до последнего года, как правило, не доучиваются.

Я раскрыла тетрадь, уже понимая, что книга не та. Другие страницы, другой язык, более светлые чернила, да и рука, выводившая строчки инописи, иная. Сходство, начавшееся обложкой, ей же и заканчивалось, на этой даже уголки не успели засалиться.

– Где Мартын? – спросила Пашка.

– Не знаю, – ответил худощавый парень.

– Ушел. Наверное, в библиотеку, – черт по-детски хихикнул и качнул рогатой головой, – пытал Леху насчет какого-то учебника по истории, а потом убежал.

– Много напытал? – я протянула тетрадь обратно.

– Без понятия. Если надо, Леха ему любой учебник от корки до корки процитирует, – нелюдь взял книгу и бросил рядом с собой на кровать.

– Аррко прав, – пожал плечами книгочей. – Мы так и не поняли, что именно он хотел. Ушел недовольный. Книги, как я понял, так и не нашлись?

– Это же глупо, – фыркнул черными губами черт.

Забавно, но он дал происходящему ту же характеристику, что и Мартын. Все это пахло глупостью.

– Сперва кеды, потом рубашка, книги. Прошерстили бы малолеток на предмет созревания, глядишь нашли пропажу под подушкой, как вспомню Лидку, – тихо пробормотал книгочей, когда мы уже повернулись к выходу.

– Стоп, – я нахмурилась. – Пропадали и другие вещи?

– Да, – ответил худой парень, но как-то уж очень неуверенно.

– У меня ничего не пропадало, – поднял руки Даррко. – Меня не впутывайте.

Я посмотрела на книгочея.

– Ну, у Марта вроде бы кеды сперли.

– Вроде бы, – передразнила змея.

– Да он и сам не знал, сперли или в раздевалке забыл на полигоне.

– Так, – я подошла ближе, – а у тебя ничего не пропадало?

– Рубашка, – от чего-то смутился Леха, – белая. Висела на стуле, а теперь нет.

– Так, может, ты ее в прачечную сдал, а забрать забыл? – фыркнула Пашка.

По тому, как парень отвернулся, я поняла, что часть правды в ее словах была и в факте кражи он совсем неуверен.

– Может, вы сами сходите и проверите, – цокнули копыта, черт встал. – Мы не обязаны вам что-то доказывать. Мы можем и хранительницу позвать. Она девка молодая, горячая, сначала бьет, потом разбирается, кто у деток погремушку отнял.

– И вся земля детей через час будет знать, что ты испугался человека, – сказала я, паскудная ухмылка тут же исчезла со смуглой рожи нелюдя.

– Так что там с рубашкой, – явидь, как бы невзначай скользнула вперед, глаза с двойными зрачками смеялись, – и кедами моего пасынка?

– Вы эта… та самая? – смешался книгочей.

– Ага, – змея оскалила клыки в жутковатой улыбке и напомнила, – рубашка?

– Я ее Марту одолжил, – быстро ответил высокий. – Он ее вернул. Сказал, что на стул повесил, но когда я пришел, ее не было, – он развел руками.

– У него что, своей одежды мало? – спросила Пашка.

– Да нет, – парень отвел глаза, – ему именно белая нужна была, а на свою он как раз пятно поставил.

– Почему именно белая? – удивилась змея. – На похороны? Жертвоприношение?

– Ну почти, – Леха смутился.

– Тьфу, – сплюнул черт, – Все вам расскажи непонятливым. С девкой он встречался, ясно? Не в черном же к девственнице идти.

– А девка – это Лили? Черненькая, худенькая, с короткой стрижкой? – продолжала задавать вопросы явидь.

– Ага, – кивнул книгочей. – Только никакая она не Лили, а Лидка просто не любит, когда ее так называют, вот и придумала это «Лили».

Я выдохнула, закрыла глаза, досчитала до пяти и, боясь спугнуть удачу, задала последний вопрос:

– У Марта есть компьютер?

– Есть. Ноут. В комнате на столе стоит, – пожал плечами Аррко.

– Спасибо, – поблагодарила я и вышла.

– Только не трогайте, – донесся в спину голос книгочея. – Он его какой-то гадостью намазал, сыпью покроетесь, родная мать не узнает.

– Слабак, – простонал черт, и дверь захлопнулась.

Мы вернулись в комнату целителя, чтобы убедиться, что стол по-прежнему пуст.

– Будем искать? – поинтересовалась змея.

– Незачем.

На улице солнце уже успело скрыться за деревьями, и их длинные тени причудливыми полосами легли на землю. Земля детей жила своей жизнью, где-то кричали дети, где-то истошно выл зверь, которого наверняка дергали за хвост. Я завертела головой, пытаясь сориентироваться.

– Ты знаешь, кто украл книги, – вопросительных интонаций в голосе Пашки не было.

– Неуверена.

– Не ври. Я слышу это знание в твоих словах, вижу в глазах, чувствую в запахе.

– Как позвать Милу? – вместо ответа спросила я.

– Поймать ученика помельче и ущипнуть. Или наоборот, постарше. Я бы с удовольствием послушала, как верещит тот рогатенький. Давай...

– Не надо, – сказала появившаяся за ее спиной хранительница. – Ограничьтесь простым призывом, на ваш я сегодня откликнусь с удовольствием.

– Охраняющий слышит всех взывающих на своей земле? – я посмотрела Миле в глаза. – Слышит, но откликается лишь избранным, так?

– Ты позвала меня, чтобы это проверить? – девушка осталась спокойной. – Я не могу быть везде, иначе буду метаться между порезанным пальцем и неудачно сделанным домашним заданием. Мы играем теми картами, что нам сданы, и не хранители тасуют колоду.

– Давайте вы поплачетесь о нелегкой женской доле попозже, – влезла Пашка, – как твои поиски среди малышни?

– Никак. Все здоровы и довольны жизнью. Один на грани, сам признался, что стал присматриваться к ложкам в столовой, надо предупредить наставников. Но и только.

– Ольга знает, кто вор.

– Неужели? – Мила подняла брови.

– Только предполагаю. Где логово Лидии? У вас есть убежище для стяжателей? Для тех, в ком проснулись инстинкты? Не в комнаты же они всякий хлам тащат.

– Есть, – хранительница минуту раздумывала, а потом, развернувшись, пошла по дорожке к юго-западной окраине острова. – Старые ходы норников. Раньше здесь целая колония обитала, пока на зелья не извели, а норы остались. Картэн как старейший ворий одобрил их использование. Когда у стяжателей начинается созревание, их на первую декаду помещают… – она дернула головой. – Впрочем, вам это неинтересно. Это Лидия? Уверена? Она из предвыпускного года и прекрасно контролирует инстинкты. К тому же стяжатели не воруют друг у друга, они лучше других знают, чем обернется такой поступок.

– Уверена. Почти.

Пашка фыркнула, а я пояснила:

– С нечистью никогда ни в чем нельзя быть уверенной до конца. Но это она. Поверь.

– Верю, – хранительница ускорила шаги.

– А я нет, – Пашка скользнула вперед, на ходу меняя человеческий облик на звериный. – Ты в это веришь. Она верит тебе. Сплошной клуб по интересам. Мне требуется что-то посущественней.

– У Лидии созревание.

– Нет, она уже выросла… – Мила замолчала, сделав круглые глаза, – Ах, это созревание.