8

Проснувшись и утолив голод плодами, он спросил принца:

- О Абу-Мансур, уже давно я нахожусь в этой стране, а ночь всё длится и длится. Неужели эти благодатные поля и леса ни разу не ласкал солнечный луч?

- Когда-то их освещало солнце, - ответил принц, - день сменялся ночью, и всё было устроено как в том мире, откуда прибыл ты. Но вот уже много лет, как эта страна окуталась вечными сумерками.

- Отчего это случилось? - спросил Синдбад.

- Не могу ответить на твой вопрос, - сказал Абу-Мансур. - На всё воля повелителя этих мест, великого Альтамуса.

- Тогда скажи мне, в какой стороне его дворец и долго ли нам добираться до него?

- Я буду указывать тебе путь, но он не близок.

- Ради того, чтобы мирно зажить в родном Багдаде, я одолею любое расстояние! - вскричал мореход. - Идём же!

И он прошёл с девушкой, руководимой принцем, много лунных дней и звёздных ночей по нескончаемому лесу, питаясь плодами и ягодами.

Как-то на привале он спросил Абу-Мансура:

- О мой добрый вожатый, мечтаешь ли ты о возвращении в человеческий облик, или Голубой Алмаз стал твоим вечным обиталищем?

- Снова стать человеком - моя самая заветная мечта, - ответил принц. - Потому-то я и иду с тобой к Альтамусу - в надежде, что он расколдует меня.

- Клянусь, я сделаю всё, чтобы ты вместе со мной предстал перед великим чародеем! - воскликнул Синдбад. - Мы товарищи по несчастью, и нас ведёт одна звезда!

Продолжив путь, они в скором времени вышли к широкой реке.

- Нам надо переправиться на другой берег, но мостов тут нет, - сказал Абу-Мансур.

- Мне приходилось переправляться через реки ещё шире этой, - ответил мореход. - Я знаю, что делать.

За два лунных дня он сплёл плот из ветвей и лиан. Когда плот был готов, они со спящей девушкой взошли на него и Синдбад оттолкнулся от берега длинным шестом. Но едва плот выплыл на середину реки, как вода перед ним забурлила, вспучилась, и поднялся гигантский водяной столб, вершиной достигнув облаков. Река сразу обмелела, потому что вся вода, что была в ней, вобралась в этот ужасный столб.

Внезапно столб превратился в уродливого и страшного водяного джинна.

- Кто тут смеет без моего ведома переплывать через мою реку? - раздался его голос, похожий на грохот водопада.

- Это я, Синдбад, купец из Багдада, - ответил перепуганный мореход. - По воле злого джинна Зумдады ибн Джалиджиса я оказался вдали от родины и теперь иду к могущественному царю Альтамусу просить вернуть меня домой. А это - девушка, спасённая мною от Мертвецов.

- Ты, ничтожный смертный, надеешься добраться до дворца Альтамуса? - проревел исполин и расхохотался.

Синдбада пробрала дрожь от этого зловещего смеха, но тут спящая коснулась его руки.

- Это водяной джинн, - негромко сказал Абу-Мансур. - Он злой и жадный, и может погубить тебя, если ты не откупишься от него. За переправу через реку он потребует от тебя девушку. Делать нечего, придётся расстаться с ней, - прибавил принц с глубоким вздохом. - Но перед тем, как отдать её, забери Алмаз. Сделай это незаметно от джинна, а то он и его захочет отобрать.

Нахохотавшись всласть, джинн проревел:

- Всякий, кто переплывает через эту реку, должен заплатить мне дань! Плати!

- О джинн, у меня ничего нет, - ответил Синдбад. - Отпусти меня, и я попрошу Альтамуса вознаградить тебя за твою доброту.

- Несчастный, долго ты будешь насмехаться надо мной? - Джинн злобно скривился. - Если ты вправду думаешь добраться до дворца Альтамуса, то ты сошёл с ума! Выброси свою дерзновенную мысль из головы! Никогда тебе не дойти до дворца Альтамуса. Дворец далеко, и всех, кто идёт к нему, подстерегают тысячи опасностей! Одна из них - эта река. Ты уже здесь можешь кончить свои дни. Но я сжалюсь над тобой и возьму в качестве дани эту прекрасную девушку. Я заберу её, а ты переправишься на другой берег и продолжишь свой гибельный путь.

И джинн, нагнувшись, протянул к девушке свои растопыренные пальцы, с которых лилась вода.

- О джинн! - закричал Синдбад. - Позволь мне напоследок поцеловать мою бедную спутницу!

- Хорошо, - рука замерла в воздухе. - Простись с ней и благодари меня за мою доброту.

Синдбад наклонился к спящей, приник губами к её рту и пальцами надавил на щёки, благодаря чему Алмаз изо рта девушки перешёл в его рот. Ресницы спящей тотчас сомкнулись и она откинулась навзничь. Синдбад, как бы скорбя о ней, закрыл ладонями своё лицо и незаметно от джинна вынул изо рта Алмаз.

Пряча его в ладонях, он печально склонился над девушкой.

- О джинн, - сказал он, - безмерно моё горе. Моя прекрасная спутница лишилась чувств, узнав об уготованной ей участи стать твоей пленницей.

- Ничего, - рявкнул джин, - я подожду, когда она придёт в себя, и унесу её в свой подводный гарем. А ты, Синдбад, можешь продолжать путь.

С этими словами он осторожно поднял девушку своими большими пальцами, состоявшими из воды, повернулся и зашагал по обмелевшему руслу реки. А Синдбад торопливо засунул Алмаз за пояс, спрыгнул с плота и побежал к противоположному берегу, благо река обмелела настолько, что в самом глубоком месте была ему по колено.

Едва он успел выйти на берег, как вода стала стремительно прибывать: это обрушился водяной столб, возвратив реке её воду. Синдбад удалился от реки всего на пару десятков шагов, а она уже по-прежнему была полноводна и бурлива. Водяного джинна и след простыл.

Путник вошёл в лес. Река осталась позади, скрывшись за деревьями. Синдбад прошёл по лесу совсем немного, как вдруг сзади раздался оглушительный рёв. Мореход повернул кольцо, подпрыгнул, ухватился за верхнюю ветвь ближайшего дерева, и, устроившись на ней, посмотрел на реку, извилистой полосой тянувшуюся в низине. Водяной джинн снова появился на ней. Он ревел во всё горло, размахивал руками, поднимая тучи брызг, и в его рёве Синдбад различил слова:

- Меня обманули! Она не в обмороке! Она спит заколдованным сном, и я не в силах её разбудить! О, коварный путник! Ты всучил мне негодный товар! Попадись ты мне, я скручу тебя и выжму всю твою кровь, а потом буду хлестать твоим телом по прибрежным скалам, пока оно не истреплется, как старое мочало! Я обманут, обманут...

Он подошёл к одинокой скале на середине реки и уложил спящую на её вершину. Затем снова превратился в водяной столб и опал, закружился по реке пенными водоворотами.

Скорбя о девушке, Синдбад слез с дерева и направился в самую глубь леса. Он искал какое-нибудь мёртвое тело, которое можно было бы использовать для связи с Абу-Мансуром. На четвёртый лунный день пути он наткнулся на труп лани. Животное умерло совсем недавно, угодив копытом в расщелину и сломав ногу. Синдбад положил в рот лани Алмаз. Но та открыла глаза всего на минуту, взглянула на него, издала короткое мучительное блеянье и затихла.

Мореходу стало ясно, что Абу-Мансур не может управлять мёртвым животным. Он взял Алмаз и пошёл дальше, грустя о том, что лишился и девушки, и своего таинственного попутчика. Совет Абу-Мансура пришёлся бы сейчас очень кстати: Синдбад чувствовал, что заблудился в этом бесконечном лесу. Сколько бы он ни шёл, а лес всё не кончался, и дворец Альтамуса не показывался.

9

На закате луны Синдбад увидел далеко за деревьями огонёк. Он пошёл на него, и вскоре его взору предстала лесная поляна, на которой пылал большой костёр и сидели два огромных, ужасного вида джинна. Головы у них были человеческие, но очень большие, раздутые, с четырьмя рогами и заросшие шерстью; шерстью было покрыто и всё их тело, похожее на медвежье; ног у них не было, зато у каждого было по шесть рук, смахивавших на обезьяньи. За спинами их были сложены громадные крылья, как у летучей мыши. Одно из чудовищ поворачивало вертел с насаженным на него бегемотом, другое подкидывало в костёр обломки деревьев.

Перепуганный Синдбад собрался было бесшумно уйти, как вдруг джинны заговорили, и мореход с удивлением обнаружил, что понимает их язык. Вот когда ему снова пригодилось чудесное свойство понимать все языки, в том числе язык джиннов! Он затаился за деревом и прислушался.