Я подношу руку к ее лицу и поглаживаю его. Нежно убираю волосы от ее лица, проводя большим пальцем по щеке. Она улыбается и закрывает глаза.

Это происходит настолько же медленно и нежно, насколько быстро и жестко все происходило в гостиной. Мы целуемся, едва соприкасаясь губами, наше дыхание смешивается, и между нами вспыхивают электрические искры. Я чувствую покалывание от ее прохладных рук, исследующих мой пресс, но оно настолько нежное, что боюсь, все это лишь игра моего воображения. Сантиметр за сантиметром наши тела сближаются, и каждый нерв наслаждается этим контактом, упиваясь ощущениями.

Я протягиваю руку к краю кровати и достаю презерватив. Лиззи сразу же забирает его у меня, и, пристально глядя мне в глаза, вскрывает упаковку и благоговейно подносит его к головке моего члена. Осторожно она раскатывает его и легкими прикосновениями своих нежных пальцев вдоль моего члена убеждается, что все сделала как надо.

Я резко выдыхаю и тянусь к ней, но она просто всасывает два моих пальца в рот, а другую мою руку кладет себе на грудь, где под теплой кожей ощущается ее сердцебиение.

Потом Лиззи садится на меня сверху — мой член уже опять твердый, в полной готовности между ее бедрами, но не так как раньше. До этого он был похож на раскаленный докрасна стальной жезл, теперь же он выглядит как изваянный из мрамора — гладкий и чувствительный. Мы не отводим друг от друга взгляда, пока она нежно проводит кончиком моего члена по клитору. Руками я исследую ее тело, улавливая малейшие вибрации, поднимающие дыбом крошечные волоски на ее спине и плечах.

Она удерживает головку моего члена напротив своего гладкого отверстия, кажется, целую вечность, опускаясь на меня постепенно, останавливаясь и прислушиваясь к реакции своего тела, наслаждаясь предвкушением так же сильно, как и самими ощущениями. Когда она полностью впускает меня внутрь, я слегка приподнимаюсь, и она оказывается сидящей верхом на мне, обхватив ногами. Наши бедра приходят в движение одновременно. Наши тела медленно сливаются воедино, а руки все еще нежно исследуют друг друга.

Словно два барабанщика, играющих на расстоянии друг от друга и медленно достигающих синхронности, мы находим подходящий ритм. Медленный ритм, готовящий нас к чему-то значительному. Бедрами Лиззи сжимает меня по бокам, выгибает спину, а ее киска стискивает мой член. Я отплачиваю ей тем же, сжимаю ягодицы и вхожу еще глубже, подстраиваясь под ее толчки, облизывая и покусывая ей грудь.

Все это время мы молчим, тишину нарушает только звук нашего тяжелого дыхания, но я начинаю стонать, так как ощущаю нарастающую пульсацию сексуального освобождения. Лицо Лиззи искажается мольбой, отчаянием, растерянностью.

— Трахни меня, Джакс, — хрипло говорит Лиззи, — пожалуйста.

— Я хочу трахать тебя вечно, Лиззи. Я хочу, чтобы твое тело стало моим. Хочу слышать, как ты выкрикиваешь мое имя. Снова и снова.

— Джакс.

Она начинает содрогаться, и наши тела так близко, что я испытываю то же самое.

— Джакс.

Лиззи истекает влагой, ее сотрясает дрожь, и она наконец-то позволяет себе выпустить все чувства на волю.

— Джакс.

Она обвивает руки вокруг моей шеи и притягивает меня к груди, когда кончает на мне.

— Джакс…

Я закрываю глаза. Это все, в чем я когда-либо мог нуждаться.

Это произошло на самом деле? Это ведь сон, да? Не открывай глаза, Лиззи. Не открывай их — на всякий случай, если это не сон. Просто держи их закры…

Черт.

Он здесь. С его идеальными скулами и волосами, которые никогда не выглядят взъерошенными — даже когда так и есть. Он находится лицом ко мне, его глаза закрыты. Он, безусловно, спит, но ухмылка на его лице определенно точно дает мне понять, что произошедшее вчера вечером точно не сон.

На точеном силуэте его подбородка я вижу оранжево-голубой отблеск восходящего солнца.

Черт возьми! Сегодня — день благотворительного мероприятия! Из всех моментов в жизни, чтобы так накосячить и обеспечить себе кучу неприятностей, ты, Лиззи, конечно же, выбрала самое неподходящее время.

Двигаясь осторожно, я переворачиваюсь и встаю с постели. Стараюсь действовать как можно тише — это не так уж сложно, учитывая, что я абсолютно голая и даже не прикрыта простыней.

На цыпочках выхожу из спальни и направляюсь в гостиную. Чувствую себя сумасшедшей, и, вероятно, выгляжу смешно, но пока меня никто не видит, мне плевать. Я нахожу свою одежду и надеваю все, за исключением трусиков и лифчика — уверена, Джакс будет рад добавить их в свою коллекцию.

Да благословит Бог архитектурный талант Джакса, поскольку входная дверь бесшумно открывается и закрывается без особых усилий, и я бегу босиком по гравию к своей машине. Ключ все еще в замке зажигания, словно знал, что мне понадобится совершить побег. Несколько секунд спустя я мчусь оттуда в сторону дома, увеличивая скорость, словно если буду ехать достаточно быстро, то оставлю свои проблемы позади.

Черта с два!

Прямо сейчас моя самая большая проблема гораздо больше, чем огромное благотворительное мероприятие, на которое прибудет почти тысяча человек и которое у меня под контролем (как уверен мой босс); больше, чем мой уход со свидания с хорошим парнем, который мил и добр ко мне, ради того, чтобы трахнуть Джакса. Самая большая проблема сейчас в том, что я чувствую себя чертовски превосходно.

Мне хотелось бы чувствовать себя мерзкой и ничтожной из-за того, что я только что совершила. Мне хотелось бы, чтобы я чувствовала себя виноватой и раскаивающейся. Мне бы хотелось чувствовать себя превосходно из-за слов Джеймса, что он очень меня уважает. Мне бы хотелось, чтобы я не совершала всего этого, ведь абсолютно понятно, что для меня это плохо.

Это было бы так легко. Джакс заставляет меня чувствовать себя так хорошо, такой живой. Он все делает правильно — в подходящее время и в подходящем месте. Но он делал все то же самое с тысячей женщин до меня — и, вероятно, продолжает делать с несколькими тысячами после.

Почему я убежала от Джеймса? Разве он не все, чего я хочу? Порядочный, красивый парень со стабильной работой и большим сердцем, который уважает женщин и будет делать все для меня — разве не этого желают большинство женщин? Тогда почему я воспринимаю все как трудности?

Мой мозг прокручивает столько вариантов, что я думаю об этом всю дорогу и даже не замечаю, как вхожу в свою квартиру. Я хлопаю дверью и прислоняюсь к ней, словно какой-то монстр гонится за мной. Прекрасно понимаю, что хлопанье дверью не спасет, ибо я сама для себя монстр, упорно преследующий и гоняющий саму себя по кругу до головокружения. Я снимаю одежду (что не составляет труда, поскольку Джакс оторвал большинство пуговиц на моей блузке, срывая ее с меня) и мысленно составляю график на сегодняшний день. Душ, завтрак, деловой, но все же привлекательный наряд, составление распорядка на оставшуюся часть дня, а затем работа.

Я запрыгиваю в душ и пытаюсь сконцентрироваться, но это подобно вождению автомобиля по лесу на скорости двухсот километров в час. Так что вместо этого я с остервенением мою волосы, словно пытаюсь смыть беспорядочные мысли, не имеющие никакого отношения к работе.

— А разве не всегда так? — говорю вслух, как будто надеясь, что кто-то окажется в ванной и даст мне совет. — Хорошие вещи ощущаются плохо, а плохие наоборот хорошо. Именно поэтому сидеть на диетах так тяжко. Именно поэтому я никогда не посещаю торговые центры в день зарплаты. Именно поэтому я вынуждена напоминать себе о тренировках по воскресеньям. Чувствовать себя хорошо — это явный признак того, что ты натворил что-то плохое, и, исходя из этого, Джакс — очень, очень плохое.