Сестра Дареджан в ту пору уже жила отдельно. Вышла замуж, растила сына. Однажды, когда Дареджан вместе с сыном пришла навестить матушку и брата, маленький Гурам, роясь в ящике, спросил:

— Дядя Како, а можно мне поиграть с твоими медалями?

Дядя Како, сидевший за учебниками, не вдумываясь в опасную суть вопроса и к тому же привыкший всегда говорить «можно», разрешил.

Через несколько дней Надежда Семеновна хватилась:

— Како, а где твои медали? Что-то я их не вижу.

— Да там, в ящике, где ж им еще быть? — отвечал сын, нимало не встревоженный.

Однако медалей в ящике не было. В других тоже. Целый день искали — никаких результатов. Надежда Семеновна была в таком отчаянии, что сыну стало не по себе:

— Да не расстраивайся, мама, когда-нибудь найдутся. А если нет… ну что делать! Придется завоевывать еще. Стоит ли переживать?

Сам он, конечно, был расстроен. Уже тогда мечтал: вот вырастут дети, станут играть в водное поло — пусть гордятся отцом. Но считал, что не имеет права показывать свое горе, не позволяло самолюбие даже перед мамой. Да и разве это настоящее горе?

Через несколько дней снова пришла Дареджан с Гурамом.

— Ты знаешь, Како, где твои медали? Вот твои медали. Это Гурам их стащил, негодный мальчишка. Поносить их ему, видишь ли, захотелось. Дядя Како, говорит, ему разрешил. Нацепил их, да так по улице и пошел. Да разве дядя Како мог тебе разрешить взять такую ценность? Это же самое дорогое, что у него есть.

— Да что ты, сестра! Если Гурам говорит, что я разрешил, значит, так и было. Разве Гурам может врать? Он же не украл, а просто захотел поносить. Мальчишки всегда во что-нибудь играют, кто — в медали, кто — в мячик. Я вон уже какой большой, а все играю. Но меня мама за это не ругает. И ты не ругай Гурама.

Гурам вытер слезы и улыбнулся.

Профессор Тинатин Васильевна Церетели была не только деканом юридического факультета Тбилисского университета, не только блестящим ученым, впитавшим все лучшее от своего педагога Луарсаба Андроникашвили (отца Ираклия Андроникова). Она была обаятельнейшей женщиной, излучавшей мудрость и доброту.

Член-корреспондент Академии наук Грузинской ССР Тинатин Васильевна Церетели оставила после себя много ценнейших трудов по теории уголовного права. Ее влияние на коллег и студентов было огромно. Лекции профессора Церетели неизменно собирали переполненные аудитории, ее семинары были для студентов праздниками. Спрашивала она всегда строго, даже придирчиво. Предстать неподготовленным перед ее проницательным взором считалось так же невозможно, недопустимо, даже неприлично, как, скажем, запеть на лекции.

Третьему курсу Тинатин Васильевна читала лекции по специальному разделу уголовного права и вела по той же дисциплине семинар в группе, где учились Гия Абзианидзе и Петр Мшвениерадзе.

Тогда, на стыке сороковых и пятидесятых годов, был выпущен законопроект об улучшении уголовного законодательства, остававшийся незыблемым с 1918 года. Естественно, что законопроект изучался и обсуждался на юридическом факультете.

Однажды профессор Церетели вела семинар по теме «Принцип аналогий». Суть этого принципа сводится к тому, что если совершенное деяние не предусмотрено определенной статьей уголовного законодательства, то оно рассматривается по сходной, близкой статье этого же документа. Тинатин Васильевна предложила участникам семинара обсудить этот принцип, его применение в сложных ситуациях.

Уже прозвенел звонок — это был последний академический час учебного дня, — но никто не обратил на него внимания. Оно было целиком сосредоточено на двух спорящих. Их позиции оказались наиболее убедительными и аргументированными. Одного из них профессор хорошо знала. Это был блестящий студент, который не просто досконально изучил учебную программу, но всегда радовал ее множеством дополнительных сведений. Тинатин Васильевна прочила ему большое будущее.

Ну, а кто же второй? Она знала его гораздо хуже, чем других. «Нечасто балует он нас своим присутствием, — подумала про себя. — Фамилия его… Мшвениерадзе. Да, тот самый спортсмен. Говорят, он гордость института. Вот, значит, каков он».

За свою долгую педагогическую практику она повидала немало студентов-спортсменов. И не сказать, чтоб у нее к ним сложилось предвзятое отношение. Было среди них немало толковых и старательных. Иные также встречались, и нередко.

Мшвениерадзе откровенно ее удивил. Не знанием предмета — знания были хорошими, крепкими, но не более того. Ей очень понравилась самостоятельность или, скорее, независимость суждений, мгновенное схватывание сути и, конечно, четкая логика аргументации.

Мшвениерадзе заявил о несостоятельности «принципа аналогий» вообще — ни больше ни меньше. Он доказывал, что этот принцип дает возможность широкого, а значит, произвольного толкования статей, что может повлечь за собой либо незаконное осуждение обвиняемого, либо превышение меры наказания.

— Но вы понимаете, Мшвениерадзе, — спросила профессор, — что отмена «принципа аналогий» может привести к тому, что человек, совершивший уголовно наказуемое деяние, будет оправдан только потому, что это деяние не предусмотрено конкретной статьей?

— Понимаю, — ответил студент, — но зато будет сохранен принцип социалистической демократии. А это важнее.

К единому мнению участники дискуссии так и не пришли. Но справедливости ради нужно добавить, что и на гораздо более высоком уровне проблема «принципа аналогий» была решена лишь через несколько лет: он был упразднен.

На последующих занятиях профессор Церетели все больше убеждалась в том, что то впечатление, которое сложилось у нее о Мшвениерадзе на семинаре, не оказалось ошибочным, перед ней был явно незаурядный человек.

Так началась дружба, которая длилась тридцать лет, вплоть до смерти академика Церетели. Тинатин Васильевна станет научным руководителем диссертации Петра Яковлевича Мшвениерадзе. Эта работа — «Институт давности в советском уголовном законодательстве» будет вообще единственной большой работой по данной теме, ее признают явлением в теории права. Она будет издана монографией, на нее станут многократно ссылаться авторы научных работ и диссертанты.

Когда после защиты диссертации друзья и коллеги Петра Яковлевича соберутся у него дома, он скажет:

— Есть два человека, кому я особенно обязан в жизни. Это Лука Александрович Иоакимиди, который опустил меня в воду, и Тинатин Васильевна Церетели, которая вынула меня из воды. Спасибо вам, дорогие мои!

В 1983 году Петр Яковлевич закончил работу над докторской диссертацией, но Тинатин Васильевна об этом уже не узнает.

Но до этого еще много промчится вихрей. А пока студент Мшвениерадзе пишет курсовую работу по теории уголовного права. Эту работу выдвигают на конкурс студенческих работ сначала Тбилисского университета, потом Тбилиси, а затем и всей Грузии. И член сборной команды СССР по водному поло Петр Мшвениерадзе становится лауреатом республиканского конкурса. Но пора снова ехать в Москву, где ждут его другие дела.

А дела его ждали не самые веселые — предстояло расставаться с динамовской командой, ставшей для него близким, родным коллективом, где он так резко прибавил в мастерстве, выдвинулся в лидеры, стал капитаном. Но в тот период некоторые влиятельные деятели спорта сочли, что для интересов сборной команды СССР лучшие ватерпольные силы необходимо сосредоточить в команде Военно-Воздушных Сил.

Тяжело уходил Петр из «Динамо», зная, что мотивы его перевода в команду ВВС вряд ли убедительны, веря в то, что в скором времени все равно вернется обратно. И слабым утешением ему служил выигрыш его новым коллективом первенства СССР. Он получил первую в своей жизни золотую медаль «взрослого» чемпиона страны. И тем не менее вскоре подал заявление о переходе в «Динамо».