Ну а Мшвениерадзе вывел для себя такую форму подготовки: разминаться нужно очень интенсивно и долго. Выполнить много подготовительных упражнений сначала на суше, а потом в воде, проплыть несколько отрезков в полную силу. После разминки он шел в душ, тщательно тер руки намыленной мочалкой — это уже был элемент скорее психологического настроя, хотя сам Петр считал, что в таком случае пальцы чувствуют мяч более тонко.

Он также установил, что должен являться на игру скорее вялым, сонливым, нежели взведенным, как пружина. Когда же бывал возбужден, то ему требовалось немало времени, чтобы поймать и почувствовать свою игру. Это был его опыт, его, как теперь принято говорить, «алгоритм», приемлемый для его физиологии и психики, хотя кое-что из этого опыта перенимали другие спортсмены уже в ту пору, а позже многие из его открытий были подтверждены наукой. В частности, он был прав в отношении интенсивности разминки. Тактика «экономии сил» Леонида Мешкова оказалась абсолютно нежизнеспособной — к этому выводу пришел и сам выдающийся спортсмен, потом он уже не рекомендовал ее своим ученикам.

Пытаясь как можно точнее определить собственный «алгоритм», Мшвениерадзе не только осмысливал личный опыт, но и внимательно наблюдал за другими спортсменами.

Как-то в Тбилиси во время чемпионата СССР по легкой атлетике он разговорился с победителем первенства Европы в беге на 200 метров Николаем Каракулевым, который, несмотря на сильную жару, разминался в двух теплых тренировочных костюмах. Причем очень интенсивно.

Каракулов рассказал ему о появлении особого мышечного чувства в результате такой изнуряющей разминки. «Это чувство нужно поймать до старта, — пояснил он. — Оно появляется лишь тогда, когда мышцы пылают».

Своему опыту интенсивной разминки Петр получил подтверждение и позже — на Олимпиаде в Хельсинки. Американские баскетболисты, разминаясь перед финальным матчем, который им предстояло провести с нашей сборной, устроили настоящий боевой микроматч в одно кольцо и вышли на игру совершенно мокрыми.

В 1953 году во время фестиваля молодежи и студентов в Будапеште советская ватерпольная команда ехала на матч в одном автобусе с боксерами. Рядом с Петром сидел Гиви Дарбайсели, которому в тот день предстоял бой с знаменитым венгром Ласло Паппом. Гиви казался совершенно безмятежным. Он шутил, смеялся, причем отнюдь не нервным смехом. Гиви уверял своего земляка, что непременно победит Паппа. Петр, конечно, пожелал Гиви успеха, однако своим ребятам сказал:

«Он проиграет сегодня. И не потому, что Папп великий боксер, а потому, что Гиви морально не готов к бою». Так оно и оказалось — во втором раунде бой был прекращен ввиду явного преимущества Паппа.

Однако, возразят автору, известны случаи, когда такое же безмятежное предстартовое состояние оборачивалось победой. Верно, и Мшвениерадзе это знал. Но все дело в том, что людей с одинаковой психикой не существует. Потому-то так важны для каждого спортсмена интуиция, самопознание. И Мшвениерадзе не ошибся только потому, что, достаточно зная себя и других, сумел прочувствовать человека, с которым к тому же вырос под одним солнцем.

Жаль только, что он ничем не мог ему помочь.

Петру Мшвениерадзе было суждено в течение четырнадцати лет оставаться капитаном московского «Динамо» и десяти — сборной команды страны, вести за собой людей. Эта высокая обязанность была признанием и подтверждением особых спортивных и личностных достоинств Петра Мшвениерадзе. Одно из них и, может быть, важнейшее — это умение понимать и чувствовать человека.

Итак, личные качества новичка московские динамовцы оценили. Что же касается игры, то, казалось, он только и ждал, когда рядом с ним окажутся такие мастера, как Николай Крюков, Алексей Пустяков, Лев Пущинский, Иван Пипаичев, чтобы взорваться игрой настолько яркой, мощной и самобытной, что пришлось срочно перестраивать под нее действия всей команды. Существо их заключалось прежде всего в оригинальном использовании отличных физических качеств, высокой, устойчивой посадки в воде и великолепной ударной техники Мшвениерадзе. Так родилась схема игры, получившая название «тактика со столбом».

Суть ее была такова. Центральный нападающий Мшвениерадзе располагался непосредственно перед серединой ворот противника. Кто-то назвал игрока, занимающего такую позицию, по-баскетбольному — «столбом». Так это слово и утвердилось, стало ходовым термином. Второй нападающий находился немного сзади, а справа и слева от него — два полузащитника. Двое игроков защитной линии оставались на своих обычных местах.

Чтобы не позволить противнику во время своей атаки плотно опекать игроков, динамовцы постоянно менялись местами, совершали быстрые и неожиданные рывки, так или иначе сводя все действия к одному — дать удобный и своевременный пас своему «столбу», который и должен был завершать комбинации ударом по воротам. Что Мшвениерадзе и делал.

Но вот атака срывалась, мяч переходил к сопернику, динамовцы стремительно неслись к своим оборонительным позициям. Мшвениерадзе при этом возвращался медленнее других, готовый в любой момент вновь примчаться на свою ударную позицию. Сила бомбардира, его «непотопляемость» были столь велики, что он мог обходиться без финтов и прочих хитростей и все равно переигрывать защитника, какой борцовский прием тот бы ни применял. И стала привычной такая картина: мяч летит на пятачок перед воротами, из воды навстречу ему вздымается облепленная соперниками фигура Мшвениерадзе, который неотразимо забивает гол.

Матч, о котором пойдет сейчас рассказ, заведомо не мог стать историческим, потому что его исход не решал судьбу олимпийских наград, не определял победителя международного турнира. Этот матч не входил даже в программу чемпионата страны. И тем не менее он надолго остался в памяти поклонников водного поло. Остался как редкий по красоте спектакль одного актера.

В московском бассейне № 2 заканчивается турнир восьми сильнейших ватерпольных команд страны, собравший огромное количество зрителей. К этому последнему дню семь проведенных туров так и не выявили победителя, все команды сыграли друг с другом, а две из них — ВВС и московское «Динамо» — так отношений и не выяснили, вследствие чего был назначен дополнительный матч.

С первой же минуты выявилась основная игровая установка летчиков: нейтрализовать Мшвениерадзе, рвать его связи с партнерами, не давать им снабжать его мячами. С этой задачей они справлялись плохо, хотя постоянно оттягивали всех своих нападающих и отвлекались от организации наступления на динамовские ворота.

Правда, первые минуты проходили в равной борьбе. Но вот динамовец Василий Карманов, получив право на свободный бросок, посылает мяч в штрафную площадку летчиков, где ожидающий его Мшвениерадзе изящным переводом, едва коснувшись мяча, открывает счет. Это было сделано так, что никто не понял, как мяч оказался в воротах. Даже судьи, которые по этому поводу устроили долгое совещание.

Шло время, игра не возобновлялась, все нарастал шум на обеспокоенных трибунах, а судьи так и не могли прийти к единому мнению.

— Что же они там все-таки решают? — спросил Петра Карманов.

— Как всегда: а был ли мальчик?

— Ты знаешь, я даже сам не понял, как у тебя это получилось.

— Я тоже, — усмехнулся Петр. — Ладно, потом покажу.

Гол, однако, засчитали, игра была продолжена, и вскоре Мшвениерадзе мастерским броском правой рукой через левое плечо забил второй мяч в ворота команды Военно-Воздушных Сил.

Через несколько мгновений ситуация почти повторяется, на этот раз центральный нападающий динамовцев бьет левой рукой через правое плечо — и опять неотразимо.

После перерыва положение не меняется, динамовцы продолжают наступать, в результате чего лучший вратарь страны Борис Гойхман (перешедший недавно из «Торпедо») вынимает из сетки четвертый мяч, посланный Мшвениерадзе. Все чаще теперь его блокируют два, даже три защитника. Отчаявшись, они уже просто толкают его, виснут на нем. Но частокол поднятых перед ним рук не выручает летчиков: бомбардир неизменно выпрыгивает выше и получает мяч.