— Дорогие товарищи! Собрание юных натуралистов в полесской пуще объявляю открытым!

И тут произошло такое, что в первые минуты даже Тимох Сымонович растерялся, как он потом искренне признался.

Послышался треск, визг, над пнем поднялась целая туча пыли, а в ней исчез наш Гиляр.

Девочки подняли крик. Тимох Сымонович схватил в руки винтовку и вогнал в ствол патроны. Но визг не прекращался. Туча немного уменьшилась, но Гиляра все еще не было видно.

Куда он исчез?..

Вдруг, как из-под земли, а фактически действительно из-под земли, выскочило что-то рябое и бросилось в сторону… Тимох Сымонович ударил из обоих стволов. То «нечто» завизжало и скатилось под бугорок. Учитель и лесник бросились через ручей. Хлопцы — за ними. И тут же из-под земли вылезает… наш Гиляр. Это было такое диво: черный, грязный, будто в какой-то золе. Убедившись, что Гиляр жив, Тимох Сымонович побежал за пригорок. И что же он там увидел? В кого стрелял? Барсук! Огромный рябой барсук и жирный, как кабан рождественский. Лесник даже засмеялся:

— Ну и денек мне сегодня выпал! Не успел с сомом рассчитаться — нá тебе, на барсука напал! Кто-то из вас, дорогие гости, такой счастливый, такую удачу принес. Теперь у нас мяса и сала на целую декаду. С таким запасом не то что из рогозовых корневищ оладьи можно печь, но даже из самого рогоза…

Теперь-то смешно, а что было несколько минут назад?

Барсука подтащили к пню и начали делать полный разбор всему происшествию: что, как, откуда и почему.

Что же получилось? Пень стоял, может, сто лет. Весь он струхлявел. Мощные корни его в земле истлели. Барсук же — он ведь с ленцой — посмотрел, что легко поддается, и сделал себе жилище в норе, на месте бывшего большого корня. А когда Гиляр сильно топнул ногой и пробил корку, так сразу и провалился в трухлятину. Она и поднялась тучей над пнем. Барсук же спокойно отдыхал после ночных путешествий. Когда на него свалился некий Гиляр (для барсука же он, конечно, некий!), барсук прямо ошалел от неожиданности и страха. Вот тогда он и начал визжать, пока выбрался наружу…

Смеху было столько, что даже дубы стали шуметь, будто стараясь унять расшалившуюся молодежь.

Галя, не теряя времени, пока Гиляр не умылся в ручье, так его и нарисовала в своей тетради.

— Когда мы будем рассказывать об этом событии в Ботяновичах, — сказала она, — нам никто не поверит. Тогда я и покажу свой рисунок.

А Иван Степанович, немного придя в себя, сфотографировал всю компанию возле убитого барсука. Сфотографировал барсука и отдельно. Теперь началось обсуждение: что делать с барсуком? Свежевать его на месте или нести к хате? Большинством решили: нести домой. Связали ему лапы, просунули под них жердь, взялись по трое с каждого конца и понесли. И эту картину сфотографировал Иван Степанович.

Таисия Васильевна смутилась:

— Только подумать! Хоть бы сон какой сегодня приснился, а то, как на грех, ничего не видела похожего…

Дома Тимох Сымонович управился с барсуком быстро. Снял шкуру, вынул жир в лохань, разрубил окорока, отделил мяса для ужина.

— Можно и почаще в такие гости ездить, — пошутила Галя.

— Если б каждый раз так везло, — в тон ей добавил Адам.

— А мы будем всегда Гиляра с собой брать, дело надежное, — добавил Иван Степанович.

А Гиляру было не до шуток. До сих пор он не мог успокоиться.

— Напугался, Гилярка? — пожалела его Зося.

— Пока проваливался, как мне казалось, в бездну, еще не так. Но когда подо мной барсук заверещал, напугался очень сильно. Я даже представить себе не мог, что со мной, куда я попал. А тут еще и рот, и уши, и глаза этой гнилью позасыпало. Теперь близко к тем пням подходить не буду, — признался он под конец.

Чтоб немного перебить настроение, развеселиться, девчата запели песню:

Пропели одну, пропели вторую, и только когда завели третью:

Гиляр улыбнулся и так стал подпевать (а у него голос неплохой), что и Таисия Васильевна отозвалась из хаты:

Эта сердечная женщина любила, чтоб все вокруг были веселы, счастливы. А тут действительно: такой хороший парень и так напугался.

И она, незаметно для других, будто по делу, раза три обошла его со сковородкой в руках, на которой лежали горячие угли и было насыпано немного ржаной муки: обкурить надумала от испуга.

Она верила, что именно это и помогло, так как Гиляр совсем оправился и даже начал песни петь…

Если обед у наших друзей был, как старые люди когда-то говорили, словно барский ужин, так что сказать про ужин в лесничестве в тот день, неизвестно. Во всяком случае, барсук был поставлен на стол хоть не целиком (без головы и окороков), но в очень пристойном количестве. Осталось от него куда меньше половины. А тут еще и орехи доедали, закусывали ими. Хозяйка несколько раз подходила к Гиляру и угощала его:

— Ешь, Гилярка! Это самое лучшее лекарство от испуга. Если б не ты, то и барсука не попробовали бы.

Так кончился первый день в лесничевке.

Мальчишки, хозяин и Иван Степанович пошли на сеновал. Улеглись и все остальные в хате.

Во время Великой Отечественной войны в этой пуще стоял партизанский отряд. Место тут было удобное, но не совсем. Пуща имеет форму почти правильного четырехугольника. С двух сторон такие болота, которые может пройти только необыкновенно ловкий человек, да и то с риском для жизни. С третьей стороны было тоже болото, то самое, через которое шли наши юные натуралисты из Русич к «Тихой затоке». Через него можно пройти только Оленьей тропой.

С четвертой стороны природного рубежа заслона не было. Тут были самые обыкновенные стежки-дорожки, какими партизаны выходили громить ненавистных врагов. Отсюда доставлялись питание и боевые припасы, а также поддерживалась связь с соседними отрядами.

«Тихая затока» была как бы воротами в эту пущу. Около нее на небольшом возвышении, под сенью вековых дубов, была вырыта землянка, хорошо замаскированная кустарником и зеленью.

Немного поодаль была вторая, замаскированная еще лучше, — склад боеприпасов, взрывчатых материалов, а иногда и оружия. До землянки все это подвозилось, а дальше переправляли люди.

Враг старательно и терпеливо собирал сведения про этот район. Не знал только он про Оленью тропу.

Был составлен план карательной экспедиции.

«Это же проще простого, — рассуждали каратели. — Подходим. Ставим мощный заслон по всей линии четвертой стороны, чтоб никто не удрал. А два отряда прорываются в четырехугольник и на всякий случай закрывают выходы на болото. А потом…»

Потом они намеревались схватить партизан живыми, чтоб излить на них свою лютую злость, да и получить — это значит выбить — как можно больше сведений.

План был продуман, проверен и утвержден большим знатоком подобных дел — немецким генералом.

Но…

Враги в этих планах не предусмотрели одной «мелочи» — партизанского мужества и самоотверженности.

Что правда, то правда — на этот раз враг разработал и подготовил операцию так, что партизаны ничего не знали о ней.