И сейчас, когда маленький итальянец послушно поднимает Стефани – та еще стонет и мычит, но перестает сразу же, как только чувствует прижатое к шее дуло – и подводит ее к столу, Тиерсен ничуть не жалеет, что дал ему поразвлечься. Он слышит, как Цицеро тихо хихикает и что-то неразборчиво шепчет, и направляется к двери, снимая один из ножей с пояса. Теперь им остается только ждать. Тиерсен надеется, что не слишком долго.
Шаги по коридору твердые, Серафен идет уверенно, ни от кого не скрываясь, и так же уверенно заходит в свой кабинет. Он делает шаг к выключателю и щелкает им, когда Тиерсен аккуратно закрывает дверь.
– Тш-ш, только не нужно кричать, – говорит он негромко, как только Серафен оборачивается. – Я действительно хорошо владею этими ножами, – Тиерсен не играется напоказ лезвием, только легко держит его в пальцах – он уже продемонстрировал сегодня достаточно. Цицеро снова хихикает негромко, и Серафен резко поворачивает голову: маленький итальянец сидит на его столе, крепко обняв ногами связанную Стефани, и почти ласково поглаживает ее револьвером по волосам.
– Или Цицеро пристрелит ее, если ты захочешь закричать, – он тихо смеется и кладет подбородок ей на плечо. – Ты счастливый человек, у тебя есть выбор!
– Тише, – Тиерсен знает, как сильно Цицеро хочется поиграть еще, но у них действительно слишком мало времени, в сумме не больше получаса, до того, как наблюдательный Лефруа сначала заметит, что брата и его супруги нет слишком долго, а потом начнет беспокоиться. И лучше бы перейти к делу как можно быстрее. – Ты умный человек, Серафен, и, надеюсь, хорошо понимаешь, что живым отсюда не выйдешь, – Тиерсен отмечает, как Серафен начал чуть чаще дышать. Он молчит, но не от шока: тянет время, ждет, пока ему расскажут, в чем дело, хотя и явно нервничает, как всегда. – Так что я предлагаю закончить все быстро и никого не мучить. Как видишь, на столе стоит тарелка с печеньем, ты его ешь – мы никого больше не трогаем, отпускаем твою жену и тихо уходим. Все просто. Советую приступать.
– Там яд, верно? – Серафен размыкает сухие губы, он пытается вести себя спокойно и, естественно, никуда не двигается, надеясь начать разговор.
– Нет-нет, мы не работаем так грубо! – Цицеро широко улыбается. – Это просто печенье! Очень вкусное печенье, кстати! – конечно, он еще дома съел половину того, что напек Тиерсен.
– Тогда в чем подвох? – Серафен делает шаг назад, стараясь смотреть в обе стороны.
– Никакого подвоха, – Тиерсен пожимает плечами. – Ты ешь печенье, ты умираешь, твоя жена остается жива и здорова. Но если ты, – он замечает, как Серафен будто слегка расслабляется, – будешь тянуть время, мы ее убьем. А потом тебя. Мне лично не принципиально, как ты сдохнешь, для меня это плюс-минус определенная сумма, а вот для твоей супруги разница, думаю, есть.
Серафен молча стоит на месте несколько секунд, а потом неторопливо подходит к столу, поднимая одно печенье с тарелки – пальцы мелко подрагивают – и принюхиваясь к нему.
– Корица, – наконец заключает он. – Умно. Безобидна для большинства людей, смертельно ядовита для аллергиков вроде меня. Хорошо, допустим, – он опускает печенье обратно и коротко отряхивает руку о пиджак. – И допустим, что я не буду это есть.
– Отлично. Тогда мне позволить ему выстрелить, или ты предпочтешь нож? Не могу ничего посоветовать, и так и так выйдет быстро.
– Да как угодно, – Серафен дергает плечом, прислоняясь к столу. – Вы меня все равно убьете, так что мне нет разницы, будет она жить или нет, – он говорит так спокойно, но Тиерсен отмечает, как дрожат кончики его пальцев, хотя он и скрестил руки на груди, чтобы это скрыть. – Но по крайней мере это точно будет выглядеть как заказное убийство, а не за что вы там хотите это выдать. У меня вообще складывается ощущение, что моя дражайшая супруга с вами в сговоре, что-то она слишком спокойна для связанной.
Стефани мотает головой и мычит сквозь кляп, но Цицеро совсем легонько бьет ее дулом в висок, и она снова успокаивается. Ей-то жить точно хочется.
– Ты думаешь? – Тиерсен поднимает бровь. – Цицеро, – он кивает маленькому итальянцу, и тот легко толкает Стефани и сам спрыгивает со стола. Он грубо разворачивает ее лицом к себе, придерживая за плечо, и все еще держит ее на прицеле. – У тебя есть шанс передумать, – Серафен сжимает губы, он весь напряжен до предела. – Как хочешь, – Тиерсен встречается взглядом с Цицеро и кивает еще раз.
– Стоп, – Серафен не кричит это, только говорит торопливо, и Тиерсен следит за тем, чтобы Цицеро не сорвался. Но тот на удивление спокойно прижимает Стефани к себе, упирая дуло револьвера ей снизу в подбородок и вроде даже не собираясь стрелять. – Стоп. Хватит. Давайте сойдемся на том, что я вам поверил. И мы, конечно, можем договориться и обсудить все условия этого… дела.
– Нет, не можем, – отстраненно отвечает Тиерсен. Он не так уж внимательно слушает Серафена, заметив новый звук – слабый всхлип, так близко. Тиерсен взглядом показывает Цицеро, чтобы тот последил секунду за обоими Мотьерами, и поворачивается, резко открывая дверь. Малышка Элизабет, склонившаяся у замочной скважины, громко вскрикивает, но Тиерсен быстро и легко хватает ее за шею, втаскивая внутрь и снова захлопывая дверь. – Я не знаю, зачем вы пришли сюда, мадемуазель, – говорит он ей, крепко прижимая к себе, пока она слабо дергается, но больше не кричит – чувствует острое лезвие у своей шеи, – но вы точно сделали это зря. Итак, Серафен, условия становятся еще интереснее. Будешь торговаться и тянуть время, мы убьем их по одной. Будешь есть быстро – отпустим обеих. Только решай скорее, мне уже надоело ждать.
– Вы ведь не на самом деле говорите это, месье… Слышащий голос Ночи, – Серафен почти сразу меняет тон и говорит не слишком громко, смотря на Элизабет куда беспокойнее, чем на Стефани. – Мы-то знаем, что это игра, но вы совсем перепугали мне дочь, – он бросает короткий умоляющий взгляд на Тиерсена, тут же снова смотря в глаза Элизабет. – Все в порядке, детка. Это просто игра. Одна из наших игр, ты же знаешь. Сегодня мы решили поиграть с оружием и лентами, мы уже играли так, ты помнишь? – Элизабет почти конвульсивно содрогается в руках Тиерсена и снова всхлипывает. – Тебе понравился этот метатель ножей, и мне тоже, так что мы решили поиграть. Ты понимаешь? – Серафен тяжело выдыхает и опять смотрит на Тиерсена, молчаливо прося: “Пожалуйста”. Но тот только качает головой.
– Пожалуйста, – Серафен произносит это вслух. – Я не хочу, чтобы она видела. Лиз, что ты скажешь о том, чтобы надеть сегодня повязку на глаза? Как тогда, помнишь? – Элизабет снова крупно вздрагивает, и ее дыхание становится рваным.
– Никаких повязок, – уже немного раздраженно отвечает за нее Тиерсен. – Она будет смотреть, как ты сдохнешь. Или уже не будет. Если ты не поторопишься, я вырежу ей глаза.
– Ты больной ублюдок, – Серафен перестает пытаться исправить положение и почти шипит, у него ходят желваки на скулах от злости и невозможности ничего сделать для его Элизабет.
– Есть немного, – Тиерсен дружелюбно соглашается. – Итак, Серафен, ты еще можешь избавить своих женщин от смерти, – он поглаживает шею Элизабет, чувствуя ее сумасшедше быстрое сердцебиение. Она дышит так часто и сильно подергивается, и Серафен смотрит на нее, мучительно сглатывая.
– Пожалуйста, хватит! Ей нужно лекарство! Ты не видишь, что ей нужно лекарство?! – он срывается и хочет обойти стол, но Цицеро переводит на него револьвер и качает головой, сочувственно цокая языком. – Пожалуйста… – Серафен резко останавливается. – Я сделаю все, что вы скажете. Я заплачу любые деньги, во сколько угодно больше, чем вы получите за мою смерть. Любую просьбу, любое желание, я могу сделать для вас что угодно. Только позвольте сначала дать ей лекарство. Оно у меня в столе, там нет оружия. Я просто возьму таблетки и все.
– Они в столе, я запомнил. Ешь – и я дам ей их. Быстрее съешь – она быстрее получит свои таблетки, – Тиерсен чувствует очередной странный приступ Элизабет, но пока ничего не собирается с этим делать.
