– Что ты хотел с ней сделать? – спросил почти безразлично, совершенно выдохшись.

– Цицеро должен выпустить ей кровь и разделать ее, – маленький итальянец быстро пришел в себя и только пожал плечами. – Потом избавиться от всех кусочков – и все, дело сделано! – он не сдержался и хихикнул, глядя на Тиерсена искоса.

Тиерсен вдохнул дым, и, подумав недолго, потянулся распутать ремень. Цицеро сразу начал разминать затекшие руки.

– Вперед, – тихо сказал Тиерсен. – Разделывай. Я уберу кровь.

И он правда вытер и вымыл все молча, и его не тошнило, конечно, не с его работой и военным прошлым. Но вот избавляться от тела он отказался, предоставив это Цицеро, и сам только отправился в спальню, ложась на постель и думая. Через несколько часов, когда Цицеро вернулся, так и не решившись попросить у Тиерсена денег на машину, но найдя кое-что в сумочке той шлюхи и еще кое-что – в ящиках комода в прихожей, молодой карабинер уже почти закончил собирать его вещи.

– Я подписал коробки, – флегматично сказал Тиерсен, укладывая очередную стопку книг. – И сейчас вызову такси.

– Цицеро взял машину, – по правде говоря, маленький итальянец рассчитывал сейчас отвезти Тиерсена куда-нибудь расслабиться, раз уж все равно арендовал автомобиль на целый день, но, видимо, все было не так хорошо, как ему казалось.

– Отлично, – Тиерсен закрыл коробку и выпрямился. – Тогда поможешь мне собрать вещи, и спустим все вниз.

– Тиер-рсен, – Цицеро немного покачался на пятках и как-то робко коснулся его локтя.

– Не надо, – Тиерсен покачал головой. – Ты сумасшедший, а я не хочу иметь никаких дел с сумасшедшими. Но можешь считать, что моя мораль таким причудливым образом оправдывает тебя, поэтому я не буду заявлять в полицию. Но и жить с тобой, конечно, больше не буду. И видеться тоже, – добавил через секунду. – Кстати, да, – он полез в карман, доставая бумажник, и отсчитал несколько купюр. – Здесь должно хватить на месяц, а потом, надеюсь, ты найдешь себе работу. И считай это откупом за то, чтобы ты никогда больше не появлялся в моей жизни, договорились?

Цицеро подумал немного и кивнул. Он не хотел этого так, но, с другой стороны, это обошлось не только без вмешательства полиции, но даже без громкого скандала, так что нельзя было выбрать лучший вариант.

– Вот и хорошо. А теперь подай мне вон те книги.

Тиерсен не выдержал через две недели. И это было очень вовремя: Цицеро все равно собирался уезжать из Флоренции, потому что теперь здесь было слишком опасно. Но на такой переезд опять были нужны деньги, и он нашел небольшую и не очень легальную подработку. И ему нужна была еще пара недель, чтобы заработать достаточно, потому что спать в подворотне и совсем не есть ему все-таки не хотелось. Впрочем, он нашел не очень дорогую комнату с добродушной пожилой хозяйкой, а без излишеств давно привык обходиться.

Знакомый голос застал Цицеро как раз в тот момент, когда он пытался удержать два пакета с продуктами – для себя и для хозяйки – и всунуть ключ в замочную скважину. Знакомый голос и знакомый запах табака. Цицеро почувствовал его, еще когда поднимался по лестнице, но не придал этому особого значения, не поднимаясь на площадку выше. Люди иногда курили, а в сигаретных марках он все равно не разбирался настолько, чтобы отличать их по запаху.

– Тебе помочь? – негромко спросил Тиерсен, наблюдая за тем, как Цицеро пытался справиться с замком. Но ключ наконец провернулся, и маленький итальянец открыл дверь, придерживая ее ногой и заходя в квартиру. Тиерсен бесшумно вздохнул и зашел за ним, и Цицеро, в принципе, не был против. Он был не в тех условиях, чтобы быть против. Хотя то, что хозяйка сегодня отправилась на чай к подругам, и радовало его: ни к чему ей было бы услышать что лишнее.

– Это все из-за войны, да? – Тиерсен сразу перешел к делу, не собираясь тратить время на пустые разговоры, хотя голос его и был напряженным. – Ну, то, что ты делаешь… Из-за войны?

– Может быть, – Цицеро дернул плечом, разворачиваясь. Он хорошо знал, что совсем не из-за войны, и ему захотелось громко расхохотаться от того, как трогательно этот мальчик искал ему оправдание. Как все люди, которые любят. Как все люди, которые сталкиваются с чем-то, что не вписывается в их картину мира. Но если ему было бы так легче остаток жизни, Цицеро мог ему в этом помочь. – Как Тиерсен нашел меня? – он по-птичьи наклонил голову, внимательно вглядываясь. – Цицеро не слишком хорош в прятках, да? – хихикнул негромко.

– Два вечера после работы. Я же полицейский, – Тиерсен тоже непроизвольно улыбнулся, но натянуто и все так же напряженно.

– И зачем? – Цицеро должен был точно знать, жалеть ему или нет, что он не уехал вчера, например.

– Я много думал обо всем этом, – Тиерсен вздохнул. Это выглядело так, будто он должен был оправдываться, и это было неправильно, но он приехал сюда не обвинять. – И, честно, знал, зачем еду, но вот теперь совсем не уверен. Ты точно какой-то колдун, – он устало усмехнулся и потер лоб. – Приворожил меня, а теперь смотришь своими желтыми глазищами и наслаждаешься, что я ничего не могу сделать.

Цицеро не выдержал и рассмеялся, прислоняясь к стене. Это было так забавно, но одновременно довольно приятно для самолюбия, нечего сказать.

– Слушай… ладно, я нашел хорошего врача, вот что. Хорошего психиатра. И если бы я… ты бы стал лечиться у него?

– Что? – Цицеро резко перестал смеяться и недоуменно поднял брови. Пожалуй, это он меньше всего ожидал услышать.

– Просто… если все это из-за войны… если твои травмы приняли такой характер, мы… мы могли бы попробовать вылечить их. Лекарства или что-то… Господи, что я несу? – Тиерсену явно тяжело давалось каждое слово, но Цицеро слушал его внимательно, пусть и сдерживая новый порыв расхохотаться. Это действительно выглядело не менее трогательно, чем ребенок, зашедший в клетку к тигру и предлагающий ему шмат соевой колбасы. – Но… раз уж я это несу, что скажешь? Ты хочешь попробовать? – челюсть была плотно сжата, пальцы тоже рефлекторно сжимались, и стремительно билась жилка на шее. И Цицеро не знал, что ответить, и думал довольно долго, хотя выбор был очевиден. Абсолютно очевиден.

– Цицеро не может обещать тебе, Тиерсен, – он пожал плечами, это был самый корректный ответ, на который он был способен, который Тиерсен заслужил.

– Я знаю, – тот дернул уголком рта. – Но ты можешь пообещать мне попробовать? Мы просто попробуем. Хотя бы месяц терапии. Пожалуйста.

Это звучало совсем не соблазнительно, но Цицеро мыслил практично. Он мог бы еще месяц ничего не делать, только делать вид, что пьет какие-нибудь таблетки, посещать психиатра, вкусно есть и отлично трахаться, а по истечении этого месяца легонько вскрыть наивному карабинеру горло во сне и съехать с приличным денежным запасом, уничтожив всю информацию о себе. Даже меньше, чем через целый месяц, Цицеро все-таки не мог находиться в бездействии слишком долго.

– Ну, попытка не пытка, может, что и получится, – Цицеро беззаботно кивнул и улыбнулся.

– Это хорошо, – негромко сказал Тиерсен, как-то будто несознательно делая шаг вперед. Цицеро оттолкнулся от стены, с готовностью шагая ему навстречу. Иногда он все-таки мог быть тем еще бесчувственным ублюдком. – Просто… не делай так больше, ладно? – Тиерсен за какую-то долю секунды схватил его за плечи, крепко прижимая к себе. – Никогда больше так не делай, – он поцеловал Цицеро, торопливо, жарко, влажно. – Пожалуйста, – и еще раз, глубоко, с коротким стоном. – Пожалуйста.

Они трахались прямо на полу, среди раскатившихся сладких до приторности яблок – Цицеро не мог позволить себе достаточно шоколада, но отказаться от сахара тоже не мог, – почти не раздевшись, и Тиерсен все кусал шею своего итальянца и повторял это дурацкое “пожалуйста”, а Цицеро было больно почти без смазки, но хорошо – тоже. Особенно когда Тиерсен остановился, ласково убирая волосы у него с лица и проводя кончиками пальцев по закушенной губе. Он потянулся к упавшему пакету, из которого торчала бутылка оливкового масла, и Цицеро никогда не просил у Господа столько милостей для всех итальянцев, работавших на его производстве, как тогда. Тиерсен брал его, сладко и уже не больно, и Цицеро схватил его плечи, закрывая глаза, живо подаваясь бедрами вверх и ссаживая нежную кожу под коленями о жесткую кобуру. Он только надеялся, что хотя бы хозяйка не придет раньше времени, не могло же ему настолько не везти, но через какую-то ослепляюще долгую секунду забыл об этом. Обо всем забыл.