– Она взяла кинжал, взяла посмотреть, Цицеро думал, что только посмотреть! – маленький итальянец всхлипывал громко. – А потом она приставила его Цицеро к горлу и велела отдать все деньги… Цицеро испугался! Он не хотел… не хотел убивать! Он думал, что сможет только отнять кинжал Тиерсена! Но она… она… – он окончательно зашелся в рыданиях, крепко сжимая клинок за спиной. Но Тиерсен не замечал этого, слишком много было всего и сразу, и он слишком мало спал за последние дни.
– Тише, пожалуйста, – сказал он негромко, машинально поглаживая плечи Цицеро. – Мы сейчас со всем разберемся, все будет хорошо. Я правильно понял: ты снял проститутку, и она решила тебя ограбить? – Тиерсен говорил это спокойно, сейчас его в последнюю очередь беспокоило то, что его итальянец хотел переспать с кем-то другим.
Цицеро всхлипнул еще и кивнул.
– Так, хорошо, допустим. Черт, это в голове не укладывается… Ладно, давай так: мы сейчас пойдем в гостиную, ты успокоишься и расскажешь мне все с самого начала, идет? Потом я вызову ребят, они засвидетельствуют факт… смерти и отвезут тебя в участок, о’кей? Если это самозащита, они это докажут, все будет хорошо. И я сделаю все, чтобы ты ни дня не провел под стражей, ясно? – Тиерсен выпрямился и на секунду прикрыл глаза, выдыхая.
– А это… это обязательно, Тиер-рсен? – Цицеро хныкнул. Нет, связываться с полицией он не собирался никаким образом.
– Да, это обязательно. Мы же не можем просто взять и выкинуть тело на улицу. Но все будет в порядке, тебе не нужно волноваться. Не думаю, что будет проблематично доказать, что ты защищался. Ее отпечатки, следы борьбы, характер ранений… Я не смогу заняться этим сам, но я знаю хороших парней в полиции, они все сделают, как надо. Просто сегодня будет тяжелый день, но потом ты снова будешь дома, все будет хорошо, – Тиерсен повторял это “все будет хорошо”, как мантру, конечно, пусть он и был спокоен, это все равно шокировало его, и кончики пальцев начали мелко подрагивать.
– Цицеро… Цицеро не хочет в полицию…
– Так нужно, мой хороший, – Тиерсен попытался сказать это успокаивающим тоном, он еще не думал, как будет относиться к Цицеро теперь, это ласковое обращение было автоматическим, привычным. – Кстати, где мой кинжал? Надеюсь, ты не стер с него отпечатки?
Цицеро вздрогнул. Он уже понял, что Тиерсен вызовет полицию вне зависимости от того, что он скажет, и видел только один вариант развития событий, который его устраивал. И для этого кинжал был ему нужен.
– Ты… – Тиерсен посмотрел на его руку, заведенную за спину. – Дай мне его, хорошо? Все в порядке, я просто его уберу. Так положено, – он протянул ладонь – так и не снял перчатки – в ожидании.
Цицеро чувствовал захлестывавшую его панику. Он не мог отдать кинжал, никак не мог, но и сделать то, что он хотел, так быстро и просто… это почему-то было тяжелее, чем убить какую-то проститутку. Цицеро не был совсем бесчувственным человеком, на самом деле.
– Просто отдай его мне, – Тиерсен говорил мягко, будто с ребенком. – Все хорошо, мы все решим, – его шея в расстегнутом от жары воротнике рубашки была восхитительно голой, и Цицеро хрипло вдохнул, перехватывая рукоять удобнее.
У Тиерсена всегда была хорошая реакция, такая, которую называют мгновенной и которая ценится в военной службе побольше хорошего ума. И даже так, стоя открыто и доверчиво, он перехватил руку Цицеро, когда лезвие было в паре сантиметров от шеи, и вывернул его кисть, заставив маленького итальянца закричать. Тиерсен смотрел совершенно недоуменно, но его тело двигалось легко и быстро. Он выкрутил запястье сильнее, и Цицеро разжал пальцы, еще вскрикнув от резкой боли.
– Ты хотел убить меня? – Тиерсен даже не воскликнул это, просто сказал, как-то холодно, отшвыривая клинок пинком под стол, а в следующую секунду попытавшийся высвободиться Цицеро согнулся с хрипом от крепкого удара в солнечное сплетение. Тиерсен легко схватил его за грудки и с размаху приложил спиной о грохнувший от этого холодильник. – Ты хотел убить меня, сукин ты сын?! – он зарычал коротко. – Моим же клинком?!
Цицеро только попытался вдохнуть, когда жесткие пальцы сомкнулись у него на горле. Он вцепился в руку Тиерсена обеими ладонями, едва упираясь в пол пальцами ног. В голове ужасно шумело, и оглушенное сильным ударом тело совершенно не слушалось.
– Дрянь, – Тиерсен сказал сдержанно, снова беря себя в руки. – Мелкая сучья дрянь. Я уж думал, что ты на самом деле можешь разрыдаться. А ты… актер. Я еще собирался тебя утешать… Ладно… Ладно… – он видимо успокаивался. – В тюрьме тебя хорошо утешат, будь уверен, – он смотрел в болезненно раскрытые золотые глаза и никак не мог заставить себя поверить, что это происходило на самом деле, что он говорил это на самом деле. – Не будешь дергаться? – спросил как-то отрешенно, но Цицеро не мог даже мотнуть головой. Тиерсен расстегнул его ремень, дергая из петель, разжал хватку на шее и тут же развернул маленького итальянца, больно ударив лицом о холодильник и скручивая руки за спиной.
Тиерсен делал это молча и так же молча оттащил Цицеро в гостиную, бросив на кушетку. А маленькому итальянцу точно было не до разговоров, у него и дышать еще получалось с трудом. Тиерсен поднял телефонную трубку, но, только набрав номер, тут же со звоном раздраженно бросил ее на рычаг.
– Боже… Боже, да что это происходит?! – он на секунду закрыл лицо ладонями, снова успокаиваясь. – Почему ты убил ее? – он подошел к кушетке и схватил Цицеро за волосы, поднимая. – Скажи мне, почему.
Маленький итальянец снова всхлипнул, теперь уже по-настоящему: ему было больно дышать и еще больнее говорить, но он все-таки начал, хрипло, сбиваясь, все ускоряя темп с каждым словом. Если не было разницы, что Тиерсен сделает с ним, то не было и разницы, говорить правду или нет.
– Это дар… Дар, Тиерсен, дар Матери, Матери Божьей… Дар от ее послушного, послушного Цицеро!
– Что? – Тиерсен ожидал многого, но только непонимающе свел брови.
– Цицеро служит Богоматери, верно служит! Он был священником, но это не то, не то, не угодно Богу и Царице Его! Они хотят смерти, хорошей смерти, хотят хороших жертв во славу Их! – Цицеро облизнул сухие губы, взгляд его стал совсем фанатичным, и Тиерсен вздрогнул, разжимая пальцы в его волосах. – И Цицеро может дать Им это! Он не хотел убивать Тиерсена, не хотел, но Тиерсен пришел слишком рано! Тиерсен не понял бы… Но Бог…
– Какой нахер Бог?! – Тиерсен почти зарычал, но снова понизил голос. – Что ты вообще несешь?!
– Единственный Бог, Тиерсен! – Цицеро смотрел пронзительно, и глаза у него до сих пор были влажными. – И Богоматерь! Она приходила к Цицеро, давно, и Она вложила в его руки нож и благословила его убивать! Во славу Ее! Но Она не приходит больше, какие бы жертвы Цицеро не приносил Ей… – его резко накрыло отчаянием, совершенно непроизвольно. – И сейчас Она не приходит к Цицеро, когда… когда так нужна ему… – он опять задышал часто, удерживая накатывавшую истерику, и Тиерсен отстранился совершенно ошарашенно.
– Ты… ты сумасшедший… – пробормотал он негромко, тяжело сглатывая.
– Цицеро убивает ради Нее, Цицеро был готов убить Тиерсена ради Нее, почему Она… почему не хочет хоть немного показать, что Цицеро делает все правильно?! Ох, гадкий, гадкий Цицеро, он не злится на Нее, но он думает… плохо… – маленький итальянец совсем не слушал Тиерсена, мерно покачиваясь. И вдруг резко остановился, поднимая голову. – И что теперь ты сделаешь с Цицеро? Может быть, если ты накажешь его, Матерь смилостивится над ним, бедным, бедным и таким послушным?.. Покажется еще хоть раз… Ох, нет, нет, Цицеро не должен так думать! Цицеро должен быть доволен тем, что имеет! Богоматерь послала ему хорошего человека, а он… я… так подвел его, так расстроил! Расстроил, да? Ведь Тиерсен… не захочет приносить красивые жертвы Деве вместе со мной, не захочет ведь?
Тиерсен смотрел на Цицеро молча, пытаясь свести свои мысли хотя бы к паре членораздельных слов. И потом открыл рот. И ругался долго и тихо, прикрыв глаза. А после достал сигареты и закурил, как-то очень устало опускаясь на кушетку.
