Цицеро проснулся рано, ужасно замерзнув, и, сразу вспомнив, что уснул так добровольно, а не потому, что некуда было идти, решил практично воспользоваться явно более устойчивым к перепадам температур Тиерсеном, забираясь ему на колени целиком и пытаясь согреться, прижимаясь всем телом и выдыхая в шарф. Тиерсен засмеялся и обнял его крепко, словно ребенка, и, в общем, это было не так далеко от истины: в Цицеро всегда было много детского, от обезоруживающей эмоциональной открытости и искренних смешливости и восторженности до ловкого умения манипулировать людьми в своих интересах и простой, природной жестокости. И Тиерсен уже тогда видел это и совершенно беспечно не мог на это налюбоваться.
Позже Тиерсен купил Цицеро кофе, который тот пил, грея все еще холодные пальцы о картонный стаканчик, пока молодой карабинер звонил из автомата на работу, чтобы взять отгул. Но Цицеро никак не отогревался, а день обещал быть довольно прохладным, и Тиерсен, долго не думая, зашел в первый попавшийся по дороге магазин и купил маленькому итальянцу легкое ярко-красное пальто – сейчас тот немного жалеет, что испортил его, что Тиерсену пришлось его сжечь, оно действительно было красивым. А еще через час, когда они завтракали в уличном кафе, и Цицеро согрелся достаточно, чтобы даже заказать себе мороженое, Тиерсен смотрел на него, опустив подбородок на сведенные руки. Он всегда был прямолинейным, как чертова летящая пуля из чертова карабина, и если первый выстрел пришелся в незащищенный пах, то второй – прямо в голову.
– Ты переедешь ко мне? – Цицеро прикусил ложечку больно по зубам от неожиданности. Нет, ему понравилось проводить время с Тиерсеном, но он не думал не то что об этом, даже о том, будут ли они видеться еще. По крайней мере, сам Цицеро собирался все-таки отправиться домой после этого завтрака, а завтра у него был спектакль. А послезавтра он собирался убить кое-кого, и к этому стоило подготовиться.
– Зачем это еще, Тиерсен? – Цицеро не мог использовать аргумент о малом сроке их знакомства, потому что понятия не имел, через какое время люди съезжаются – если они хотят съехаться, конечно, – но смутно догадывался, что вряд ли после первого секса. Ну, даже после четвертого.
– Это будет удобно, – Тиерсен говорил так, будто бы о покупке дивана в гостиную, а не о другой, совершенно неправильной вещи. – Я хочу видеть тебя как можно чаще, а с моей работой лучше использовать каждую свободную минуту, потому что в следующую меня могут вызвать. И я не хочу проводить ни одной из этих минут в такси по дороге к тебе. Это во-первых. Во-вторых, так я всегда буду знать, что с тобой все в порядке. И что ты хорошо питаешься. В-третьих, недостатки друг друга нужно узнавать как можно раньше. Так что если ты очень много ешь, громко храпишь или обожаешь мыльные оперы, я лучше узнаю об этом сейчас, – Тиерсен замолчал, но всем видом показывал, что готов продолжать перечислять различные доводы еще не меньше получаса.
– И что, если так? – Цицеро спросил осторожно, хорошенько подумав. Он еще был немного ошарашен и пока не задумывался над серьезностью предложения Тиерсена.
– Ну, я буду больше готовить, куплю телевизор и затычки для ушей, – Тиерсен пожал плечами, отпивая свой чай. Цицеро нервно хихикнул.
– Обычно люди ведь так не делают, да? – спросил он после долгой паузы, поднимая бровь, как бы уточняя: “Ты сейчас шутишь надо мной?”.
– Обычно маленькие священники не прячут засосы на шее, – невозмутимо ответил Тиерсен.
– Цицеро не священник больше! Он может делать, что ему вздумается! – по-итальянски горячий и темпераментный, Цицеро всегда заводился и переключался на другую тему с лету.
– И это очень хорошо. Иначе мне бы пришлось потратить куда больше времени. А я, знаешь, не очень люблю тратить время, когда дело касается таких важных вещей, – сказал Тиерсен как-то доверительно. – Но ты можешь подумать. Хочешь еще мороженого, пока будешь думать? Здесь неплохое мороженое. Хотя я знаю одно местечко недалеко, мне кажется, там лучшие десерты во всей Италии. Мы сходим туда обязательно, – нет, Тиерсен никогда не относился к этому так легкомысленно раньше и не предлагал никому жить вместе, хотя и имел некоторый, не самый лучший опыт таких отношений. Но он всегда был практичен и, хорошенько обдумав все, сидя на той скамье, пришел к выводу, что так действительно будет удобно. Тиерсен не хотел отказывать себе в мимолетном желании видеть Цицеро двадцать четыре на семь ближайшие несколько месяцев. Хотя он и думал, что, скорее всего, это все быстро закончится какой-нибудь некрасивой сценой, как обычно заканчивались его отношения, но… нет, он совершенно не умел отказывать себе.
Цицеро молчал долго, задумчиво посасывая ложечку. Как обычно, он думал о десятке вещей сразу, но больше всего – об одной. И она вряд ли бы понравилась Тиерсену, потому что напрямую касалась денег. Съезжать из квартиры Цицеро было некуда, а платить больше он категорически не мог, потому что из очередного театра его наверняка уволят со дня на день. У него опять было обострение, и он опять пропускал спектакли, встречая по дороге в театр кого-то, кто ему нравился, и тратя потом слишком много времени, убирая следы. А жить вдвоем в любом случае получалось бы дешевле. Но жить в одной квартире с полицейским, пусть и военным, – безумие не того рода, которое Цицеро нравилось. Хотя… этот влюбленный мальчик мог бы обеспечить ему алиби, если вдруг что. И это было безопасно и опасно одновременно, Цицеро никак не мог выбрать. Впрочем, он тоже всегда был очень практичен. Особенно когда дело касалось его интересов.
– У Цицеро… бывают проблемы с работой и не всегда есть деньги, чтобы платить за квартиру, – осторожно начал он.
– О деньгах можешь не беспокоиться, – Тиерсен широко улыбнулся. – Я не слишком много трачу обычно, и у меня есть какие-то накопления. Так что… любых сумм, которые ты сочтешь нужным добавлять, будет достаточно.
Цицеро наскоро пересчитал все, что имел, и с прагматичным удовольствием отложил мысленно приличную часть в сторону, на свои маленькие увлечения, решив не рассказывать Тиерсену об этом.
– И Цицеро любит… долго гулять один. И не всегда возвращается на ночь.
– Это хорошо, – Тиерсен потянулся и подцепил пальцем немного взбитых сливок с края вазочки Цицеро. – Я буду успевать соскучиться.
– Тиерсен на все найдет контраргумент? – Цицеро нахмурился, передвигая вазочку к себе ближе.
– Есть вероятность, что что-нибудь может заставить меня задуматься, но… да, на все, – Тиерсен беззаботно откинулся на стуле, закуривая и с любопытством наблюдая за менявшимися эмоциями на лице Цицеро. – Ну что, моя дикая красная птичка, надумал?
– О, и это, Тиерсен! Это ужасно! Не называй Цицеро так! И красивым, и… и… всем этим!
– Хорошо, – Тиерсен улыбнулся легко. – Я буду звать тебя Ци-це-ро. Это все? Тогда завтра собери вещи, я вечером подъеду и заберу тебя, – он даже не дождался ответа. – Сегодня я хочу побыть с тобой, – прямолинеен невыносимо, с изяществом Гитлера, берущего Польшу. Цицеро даже стало интересно, что произойдет, если он…
– Хей, Цицеро не согласился еще!
– Боже, ну нет, – Тиерсен вздохнул. – Мы же обо всем так хорошо договорились. Не заставляй меня красть тебя, – он сказал это с улыбкой, но его глаза снова стали совсем темными.
– Тиерсен вообще догадывается, что у других людей может быть другая жизнь? Без него? – Цицеро вопросительно поднял бровь. Пожалуй, этот разговор переставал ему нравиться.
– Да, – Тиерсен серьезно кивнул. – Вон они, другие люди, полная улица. Живут себе и знать обо мне не знают. А ты… не заставляй меня совершать романтические поступки, они мне редко удаются. Но ладно, если не хочешь – твое дело. Тогда давай мы просто хорошо проведем этот день, а завтра я спрошу еще раз. И послезавтра, если ты откажешься. Каждый день буду спрашивать, пока не согласишься. И буду целенаправленно портить твою репутацию, это я умею.
– Ф-ф, прекрати это, Тиерсен! – Цицеро неуютно дернул плечом. – Ты был таким милым полчаса назад, не заставляй Цицеро разочаровываться!
