– А чего-нибудь посвежее здесь нет? – Альвдис с сомнением следит за его манипуляциями. – Вот, например, Мэтисон? Или Блох, смотри.

– У тебя такой же ужасный вкус, как у Тиерсена! – Цицеро морщит нос, но предложенные книги все-таки берет, пытаясь прочитать аннотации на французском.

– Не забывай, что именно человеку с ужасным вкусом ты делаешь подарок.

– Точно, – Оруэлл тоже отправляется в сторону.

– Слушай, может быть, мы просто купим и то, и другое? – спрашивает Альвдис через четверть часа, за которую Цицеро успевает окончательно запутаться в выборе и хорошенько достать продавца. – Ну, два подарка. Если книга не подойдет, то что-нибудь выйдет с этими штуками для готовки. Ну не сможем же мы два раза ошибиться!

– Два подарка? Хм-м… А который будет от Цицеро? – тут же подозрительно спрашивает маленький итальянец.

– Тот, какой больше понравится? – неуверенно говорит Альвдис, но по довольно блеснувшим желтым глазам понимает, что угадала. – Ладно, тогда оставлю тебя здесь и вернусь в тот магазин, куплю… какой-нибудь хороший нож. Если что, им же и зарежемся.

Позже, когда они идут по полной маленьких магазинчиков улице к машине, и Цицеро довольно прижимает к себе оба пакета, Альвдис вспоминает, не забыли ли они чего. Багажник уже полон, но стоит перепроверить, и она дочитывает список покупок, задумчиво поднимая глаза. И останавливается резко. Цицеро делает еще пару шагов и оборачивается.

– Мы что-то забыли?

– Нет, я просто… – Цицеро следит за ее взглядом и натыкается на вывеску магазина женского белья.

– Альвдис нужны какие-нибудь чулки? – спрашивает он немного недовольно: конечно, Альвдис не похожа на ту, кто будет выбирать чулки часами, но они и так задержались. И не так важно, из-за кого.

– Н-нет. Ладно, неважно. Нам нужно ехать, а то опоздаем, – Цицеро хочет было согласиться с ней, но что-то в ее взгляде пробуждает в нем интерес, и он не двигается, когда Альвдис шагает вперед.

– Ну уж нет! Начала говорить – так заканчивай, иначе Цицеро умрет от любопытства!

Альвдис думает недолго, она уже привыкла к тому, что Цицеро проще ответить, чем пытаться вернуть разговор в предыдущее русло.

– Понимаешь… Я хотела бы купить что-нибудь… для Лодмунда.

– Для?.. – Цицеро недоуменно переводит взгляд обратно на вывеску. – Альвдис уверена, что ей не нужны очки?

– Нет, это не то… не Лодмунду. Для него. Ох, – она вздыхает, видя, что Цицеро все еще не понимает ее. – То, что я надену на себя, и это будет как бы… для него.

– Чушь какая! – Цицеро мотает головой. – И почему тогда Цицеро нельзя было купить что-то себе и сделать вид, что это для Тиерсена?

– Считай это женскими штучками, – Альвдис негромко смеется. – Ладно, это уже неважно.

– Если Альвдис хочет… думаю, мы можем задержаться, если это будет недолго, – Цицеро задумчиво кивает, и Альвдис улыбается благодарно, тут же торопливо идя ко входу в магазин. Цицеро идет за ней, ему очень интересно, как должен выглядеть такой подарок.

Внутри слишком сильно пахнет косметикой и духами, и Цицеро чихает сначала, но терпеливо следует за Альвдис. Он в жизни не видел столько женского белья в одном месте и не уверен, что знает, для чего все это. Например, эти странные подвязки, которыми даже не задушить никого толком. Но Альвдис оглядывается так, будто отлично разбирается во всем, и Цицеро доверяет ей, расслабляясь и с интересом смотря, как она перебирает тонкую ткань в поисках чего-то. Сама Альвдис чувствует себя ужасно расточительной, купленное вместе с остальной одеждой хлопковое белье сидит на ней отлично, но она еще в прошлой, нормальной жизни покупала пару раз шелковое, и, наверное, хочет напомнить Лодмунду о том, что теперь они могут быть так же свободны, как тогда.

– И как это работает? – Цицеро с сомнением подцепляет пальцем тонкий кружевной пояс для чулок. – Оно же порвется под одеждой.

– Это… не носится под обычной одеждой, – Альвдис улыбается. Она могла бы назвать Цицеро странным мужчиной, но и так знает, что он очень странный, и совсем не из-за того, что, кажется, действительно не понимает, зачем нужны красивые чулки. – Это надевается для другого.

– Для чего? – Цицеро любопытен, как ребенок.

– Ну… хм-м… Например, чтобы разнообразить удовольствие в постели, – говорит Альвдис негромко, оглядываясь на наблюдающих за ними продавцов.

Цицеро задумывается ненадолго.

– И кой толк от этого, если все равно придется снимать?

– Обычно мужчинам нравится это. И снимать, и смотреть перед тем, как снять, – уточняет Альвдис. – В общем, такое белье – это привлекательно.

Цицеро пытается представить Тиерсена в чулках и совершенно не находит это привлекательным. Впрочем, он тоже привык считать себя странным.

– Знаешь, – Альвдис разговаривается, прикладывая к себе плечики с длинной сорочкой и вешая их обратно, – когда я была маленькой, то думала, что такие вещи носят только проститутки, – она хихикает негромко. – А потом, когда встретила Лода, поняла, что хочу быть для него привлекательной. Может быть, даже соблазнительной, – она улыбается, будто это их с Цицеро маленький секрет: Альвдис не стесняется маленького итальянца, как не стеснялась бы Тиерсена. Они оба быстро стали для нее словно братья, с которыми в разговорах нет запретных тем, и это очень непривычно, но не отталкивающе. – И сейчас… мне тоже хочется быть для него особенной. Последние три года мы занимались любовью не то что не всегда в постели, не всегда чистыми, а в этой стороне жизни все-таки должна присутствовать какая-то романтика… нужно как-то разогревать страсть. Что скажешь вот об этом? – она показывает Цицеро изящный комплект нежно-розового белья. Маленький итальянец отстраненно кивает: ему все это не очень интересно, и он соглашается больше для того, чтобы Альвдис быстрее выбрала. Но через несколько секунд он хмурится обеспокоенно, обдумав то, что она сказала. Ему такие вещи в голову не приходили.

– И что случается, если этой… романтики нет? – спрашивает он осторожно, идя за Альвдис к следующей полке.

– Ну, ничего особенного, просто двое меньше хотят друг друга, реже занимаются любовью. Обычное быстро приедается. Думаю, в конце концов это все равно случится, но я хочу оттянуть этот момент как можно дальше, – Альвдис улыбается счастливо: конечно, она еще молода и красива, и сейчас чувствует это особенно остро. А вот Цицеро начинает беспокоиться еще сильнее, думая о своей насущной проблеме.

– Цицеро тоже нужно что-нибудь такое!

– Что? – Альвдис недоуменно оборачивается.

– Цицеро сейчас же нужно что-нибудь… как у Альвдис!

– О, – Альвдис даже не знает, с чего начать. – Нет-нет, тебе такое… не нужно, – она едва удерживается, чтобы не рассмеяться громко, глядя на странно напряженного Цицеро. – Слушай… я даже не знаю, как объяснить, но это точно тебе не нужно.

– Почему? – золотой взгляд требователен и растревожен.

– Ну… это для женщин.

– Но Альвдис сказала, что обычно мужчинам это нравится! – Цицеро резко краснеет пятнами.

– Я имела в виду, на женщинах! – Альвдис даже не считала нужным это уточнять. – Иногда я все-таки удивляюсь, как ты не знаешь обо всем этом, дожив до своих лет.

– И Альвдис о том же! – Цицеро раздраженно передергивает плечами. Он ужасно неловко себя чувствовал и секунду назад, а теперь еще хуже.

– Извини, я не хотела тебя задеть. Но серьезно, это не самая… лучшая идея, – с улыбкой говорит Альвдис, а через мгновение в ее голове мелькает игривая мысль: а почему, собственно? Конечно, за последние месяцы она поняла, что мужчины… состоящие в особых отношениях, на самом деле мало общего имеют с шаблонами в ее голове. То есть они не женственные, не носят какую-то обтягивающую одежду, не тянут манерно слова и вообще если и отличаются от обычных людей, так тем, что целуют по утрам не жен, а друг друга. Но Цицеро эксцентричен, и, хотя это вряд ли имеет что-то общее с его настоящей личной жизнью, с этим тоже надо считаться. И Альвдис находит, что мысли обо всем этом – если не думать в подробностях о том, что происходит за дверями спальни – уже не отталкивают ее так, как раньше. И, глядя на явно расстроенного Цицеро, она думает, что его идея очень необычна, но… это что-то вроде представления, которые он очень любит. И, значит, по крайней мере, это точно будет весело. А Тиерсену не помешает порция веселья.