Несомненно, он был хорошим человеком. Теперь у ребят были деньги на конку, им не придется брести по темным сырым улицам.

«Работа у нас не такая уж и плохая, нужно только к трупам привыкнуть», — думал Джозеф.

Как только в похоронном бюро погас свет, мальчишки вылезли из укрытия.

Такую большую веревку они любили нести особенным способом: обвязываться ею по двое или по трое, в зависимости от длины. Было здорово идти так, соединенными в одно целое, а тот, на кого не была накинута петля, мог просто за нее держаться.

И не приглядываясь, любой сказал бы, что веревка прослужила довольно долго. Местами вытертая и надорванная, да и засаленная, чего не бывает с новыми веревками. Самое то, что нужно!

Мальчишки отнесли ее в подвал под домом дяди Джозефа, где по углам аккуратно стояли их кровати. Они регулярно подметали пол и протирали окна, а под матрасами каждый прятал памятные вещицы. У Джозефа осталась одна маленькая религиозная книжица из тех, что его мама раздавала на ступенях церкви. Читать ее он не любил — сплошные грехи и воздаяние.

Дядя особо не интересовался жизнью мальчишек. Он только требовал, чтобы находки сначала показывали ему. Он любил фарфор, книги, изделия из стекла и ювелирные украшения. До веревок или одежды ему не было дела. За это он разрешал четырем мальчикам жить в его подвале и просил кухарку готовить больше, чтобы им доставались объедки от его трапезы.

Мальчишки размотали веревку. Дэлли ждал новых отрезков утром; Джозеф поднялся на кухню в поисках еды, а остальные принялись распутывать пряди и наматывать их на катушки.

Это была просто отличная веревка. Голубятники закончили работу к трем утра, на сон у них оставалось два часа.

Дэлли просыпался с восходом солнца. Ему требовалось время, чтобы выйти из своей комнаты на первом этаже дома 16, Петтикоут-лейн, на улицу, где он обычно проводил день в светлом убежище, построенном его помощниками. Джозеф никогда не спрашивал, как ему удавалось передвигаться; в этом Дэлли помогали другие. Джозеф был очень рад, что работает голубятником, а не кем-нибудь еще.

Мальчишки вприпрыжку мчались на Петтикоут-лейн, довольные собой. У них было двадцать два отрезка для Дэлли.

Его лицо расплылось в одобрительной улыбке, глаза утонули в складках жира.

— Я не спал прошлой ночью, волновался, что вы меня подведете. Но вы отлично справились!

Он, посапывая, ощупал каждый отрезок. Неожиданно его голова упала на грудь, и он уснул. Это часто случалось — таков был Дэлли. Так он работал и так видел. Мальчишки знали, что должны следить за его дыханием и, если оно станет слишком тяжелым, нужно запрокинуть ему голову.

В этот раз Дэлли проспал лишь двадцать минут — ровно столько, чтобы Джозеф успел купить коробочку клубники, которую мальчики съели, причмокивая и смеясь.

Дэлли потянулся и засопел; его пальцы все еще сжимали обрезанные веревки.

— Хорошо. Очень хорошо. Разве сыщешь веревку лучше, чем та, которую выбросил гробовщик? Нет, не сыщешь. Теперь идите ловить голубей.

Он отдал мотки мальчишкам, наклонился подобрать мешочек жареных устриц, стоявший подле его кресла, и начал непринужденно проглатывать угощение.

Настал черед Джозефа быть исклеванным птицами. Они дошли до Финсбери-серкус, где он, окруженный остальными, разделся. Мед приятно обволакивал тело, но вот острые семечки, приклеенные сверху, неприятно кололись. Птицы же были довольно нежными. Конечно, их коготки больно царапали, но в этом не было их вины. Клевали они осторожно, кровь выступала в очень редких случаях. За все время заболел лишь один голубятник. Он не смог оправиться и вскоре умер — на это Дэлли сказал, что от судьбы не уйдешь.

Когда слетаются птицы, мальчишки привязывают к их лапкам веревки и крепко держат свободные концы.

Джозеф закрыл глаза в надежде уснуть. Он не мог и не должен был ничего делать, только лежать без движения. Патрик хотел его рассмешить — если улыбнуться, птицы иногда клевали зубы. Со стороны это казалось уморительным, но ощущения были ужасными.

— Двадцать два! Готово! — сказал Патрик.

Джозеф открыл глаза. Птицы попытались улететь, но тщетно — их поймали. Клекот, хлопанье крыльев, перья во все стороны. Сразу же набежали маленькие ребятишки и принялись собирать перышки, чтобы продать или отдать матери для подушек.

Джозеф тер и отряхивал себя, пока не решил, что достаточно отчистился, затем оделся и взял в руку охапку веревок с голубями, оторвав птиц от земли. Именно поэтому мальчики помладше не могли стать голубятниками.

Дэлли велел мальчишкам привязать голубей к его рукам. Раньше он спал только с одной птицей, но это очень утомляло. Теперь он брал столько птиц, сколько нужно. Мальчики никогда не жаловались.

Дэлли задремал на полуслове.

Мальчишки уселись на обочине и стали ждать. Они знали, что нужно быть рядом, когда он проснется, — неважно, как долго продлится его сон, — иначе он обвинит их в дезертирстве — самом страшном преступлении среди голубятников. Никогда не бросай птицу, веревку, друга.

На улице раздался зазывный голос лоточника — как раз вовремя, настало время обеда. У них была не самая плохая работа, это уж точно.

Времена менялись, но не для мальчишек-голубятников. Когда они не спали, они работали. Они научились всему, что знали, на улице. Джозеф, например, научился читать, сличая выкрики газетчиков с заголовками. «Жители Ланкастера наконец помоются. Мистер Сэмюель Грегсон откроет публичные бани». «Поезда под землей. Впервые в Лондоне! Успейте купить билет!» «Реформа образования: все дети должны ходить в школу». Так что он был умнее других ребят.

Но не умнее Дэлли, который сидел, созерцал и знал все на свете.

«Реальную жизнь можно постичь, только если она протекает перед твоими глазами. Иначе она вовсе не существует», — говорил Дэлли. Ему было не больше семнадцати, раньше он сам ловил своих голубей, но теперь спрос на них слишком возрос. Какое-то время назад городской совет назвал птиц крысами неба, и их начали отстреливать. Болезни. Мор. Дэлли заставил всех мальчишек поклясться, что они не дадут упасть ни единому голубиному перышку. Он утверждал, что магия перестанет работать, если обидеть хоть одну птицу.

В этот раз Дэлли проспал два часа. Мальчишки дремали, прислонившись друг к другу. Он проснулся, громко закашлявшись, голубятники сразу же подскочили, изо всех сил стараясь проявить заботу.

Он вернул им голубей.

— Идите. Творите добро. И приносите побольше денег.

Он улыбнулся. Наверное, это его любимый момент, подумал Джозеф. Когда он рассылает мальчиков спасать людей. Дэлли говорил, что их работа побеждает зло, притупляет отчаянье, желание смерти.

— Голуби для сна! Голуби для сна! — мальчишки улыбались до ушей, как будто ничто в мире их не тревожило.

Постоянным покупателям подобная реклама была не нужна. Прочие собирались вокруг голубятников, птицы описывали над ними маленькие круги, роняя помет на веревки и руки. Мальчишки не возражали — помет был чище почти всей воды Лондона.

— Птицы на веревке? Вы их продаете? — спросил один господин. Он выглядел удивленным, но Джозеф сразу заметил темные круги у него под глазами.

— Мы продаем глубокий, глубокий сон. Без страхов и сновидений. Привяжете к себе птицу, и сон вам гарантирован.

— Предлагаете спать на улице? Или с птицей в доме?

— Обычно птицу привязывают так, чтобы она летала за окном, пока вы лежите в своей теплой уютной кровати. Тот, у кого спокойно на душе, будет вознагражден чудной ночью глубокого сна и проснется полным сил.

— А у кого совесть нечиста?

— Тому приснятся жуткие чудовища. Слышали, что полицейские раньше покупали наших голубей? Привязывали к рукам спящих заключенных — и послушных, и буйных. Вот какую услугу мы оказываем.