ОНА. 23:00. Улыбнувшись швейцару Джону и подобрав уже надорванный и намокший шлейф бледно-розового платья Dior, ОНА осторожно спускается вниз по узкой входной лестнице клуба Annabel’s. Скидывает невесомую шиншиллу на руки подоспевшей гардеробщице, которая мгновенно выдает номерок и прячет бесценный мех где-то в закутке крошечной туалетной комнаты. Фешенебельный подвал завлекал вглубь теплыми огнями настольных ламп, неплохой коллекцией живописи на стенах, громкими голосами гостей и еще не очень громкой музыкой. Уверенной походкой ОНА следует за пожилым итальянским метрдотелем к овальному столику рядом с танцполом, где ее поджидают старшие подруги — первые жены ссыльных олигархов, переехавшие в Лондон еще в двухтысячных, сразу после первого пришествия ВВП.

Эффектно стянутые корсетами своих объемных парчовых туалетов с декольте, Марина, Олимпиада и Зинаида сидели за лучшим столом клуба, возвышаясь над танцполом как судебные заседатели. Дамы были заняты любимым делом: каждая из них с небывалой скоростью, несмотря на длинный маникюр и внушительных размеров кольца, набирала пухлыми пальчиками уже не первое сообщение на лету в Facebook. Дамы чекинили друг друга в Annabel’s, ставили друг другу лайки, радовались и улыбались, сообщая Всемирной паутине о том, как нереально весело они проводят время в одном из самых знаменитых частных клубов Лондона. Тем временем на столе заканчивалась первая бутылка Dorn Pérignon за этот вечер, однако никто из подруг-олигархинь не решался заказать следующую. Где-то глубоко в душе у каждой теплилась надежда, что, как когда-то в молодости, найдется кавалер, который угостит роскошных дам.

— Ой, привет, любимка, — поприветствовали ЕЕ дамы, лишь на секунду оторвавшись от экранов своих смартфонов. — Садись к нам!

— Привет, роднульки, — ОНА прикоснулась по очереди к щекам Марины, Олимпиады и Зинаиды.

— Как там бал? Опять небось одни шалавы собрались? — спросила Марина.

— Были и шалавы, я только Светку поддержать заскочила! Год от года все хуже и хуже.

— Ой, а мне Заславский лайк поставил на ту фотку сумки, что я щас в туалете сделала, говорит, продаю ли я ее? Пишет, мол, деньги кончились! Во козел! Лям, что ему ответить? — всхлипнула Зинаида, показывая подругам экран телефона.

— Скажи, что на «Херста» и новый «Роллс» не хватает, вот и выставила на продажу, — отвечает Олимпиада.

— Ой, ну скажешь тоже. Он ведь поверит. Я вообще с мужиками или об искусстве, или о любви. О деньгах ни слова!

— А я о поэзии, — сказала Марина.

— А я с мужиками или танцую, или пою, или сексом занимаюсь. И говорить-то особо не о чем! Все остальное у меня есть! — заметила ОНА. — Пойду знакомых поищу, а то что же это мы курятником сидим.

— Давай, любимка, приведи нам петушка, — оживились старшие подруги и опять уткнулись в телефоны.

ОН. 23:00.Annabel's. ОН сидит за своим любимым столиком за третьей зеркальной колонной с правой стороны. Напротив друг, серб Милан, владелец пары лондонских отелей и ресторанов, нежно прижимает к себе свою только что родившую жену Наташу, стройную шатенку в коротком блестящем платье с глубоким вырезом. С другой стороны Ивана Трамп, как всегда, в обществе пары молодых людей яркой латиноамериканской наружности.

— …полный сюр какой-то, — вспоминает ОН прошлый уик-энд. — Начали в четверг вечером, дома я был в понедельник днем. Как все напились! Прям набухались! Помню смутно какие-то дома-квартиры, спальни, кухни. Помню, Грейс Джонс на столе танцует, а я ей туфли облизываю. Было ли на самом деле — спросить не у кого! Проснулся с утра в воскресенье в большом доме — пошел искать туалет, везде коридоры, холлы, далматинцы лежат повсюду и ихние кучи говна. Нашел туалет, пытаюсь открыть дверь — заперто, сидит кто-то. Иду дальше, спускаюсь вниз. Открываю дверь — там на диване мужик какой-то онанирует в одиночестве, открываю другую — еще кто-то лежит на кровати. И так еще комнаты три. Наконец дошел до бассейна, ну, как говорят, не пойман — не вор.

— У тебя всегда одна и та же программа, — Наташа кокетливо теребит Милана за ухо. — Лучше бы сходил с нами в Барбикан на Башмета.

— Нет уж, спасибо. Это по вашей части. Вы это, еще «магнум газозы» закажите, а я на минутку отойду.

ОН встает из-за стола и направляется к лестнице, которая ведет в курительную комнату. Неосторожно задев плечом золоченую раму с портретом любимой собачки той самой Аннабель и еле удержав равновесие на узких ступеньках, напротив банкетного зала, от пола до потолка уставленного винными бутылками, ОН заворачивает направо за угол в закуток по направлению к индивидуальной уборной, о которой не все в клубе помнят и в которой нет следящего за порядком халдея, подающего жидкое мыло и салфетку. ОН энергично дергает ручку двери туалета от себя, дверь, щелкнув, открывается, задев, а еще больше испугав девушку в бледно-розовом платье, стоящую у зеркала.

— Watch out, you idiot![45] — крикнула ОНА.

— I am really sorry! I didn't mean to![46] — буркнул ОН в ответ.

— You scared the hell out of me, moron![47]

ОНА стремительно протиснулась сквозь узкую дверь, не глядя ему в глаза. ОН закрыл за собой дверь уборной, повернул ручку защелки. Отвернулся в сторону унитаза, достал свой айфон, положил его на деревянную полочку, из маленького кармашка джинсов достал кожаную визитницу «Монблан», из которой извлек один из билетов Карлито, приготовил пятидесятифунтовую купюру, как вдруг завибрировал телефон. ОН вздрогнул. Это был не ЕГО телефон, лежащий рядом с черной визитницей, а точно такой же, лежавший с другой стороны полки рядом с забытой пудреницей. На телефоне засветилась фотография звонившей Ольки, а по туалету стали разлетаться аккорды из мультфильма «Ну, погоди». В дверь кто-то постучал.

— Кто там?

— Откройте, это мой телефон!

Он приоткрывает дверь, пред ним стоит ОНА в розовом платье. Улыбнувшись ему фирменной улыбкой под названием Let's play, она быстро заходит в туалет, заперев дверь на защелку.

— Билеты в оперу не хотите?

— Только если они в королевскую ложу!

— Оцените! — предложил ОН, протягивая свой телефон.

— А вам рекомендую Шанель!

— Что?

— Вон протяните-ка мне мою пудреницу, вместе с телефончиком, Олька-то уже, наверно, обзвонилась, заждалась.

ОН И ОНА. 00:00. Держась за руки, ОНИ спускаются обратно на клубный этаж Annabel's. За то время, пока ИХ не было, народу значительно прибавилось, ОН и ОНА проходят мимо Милана и Наташи, не замечая, идут к танцполу, где залихватский ретробанд уже развлекал гостей мелодиями буги-вуги, перед тем как начнется настоящая дискотека. Три матроны — Марина, Олимпиада и Зинаида — синхронно машут им руками! Подойдя к столу, он подает руку Зинаиде, сидящей с краю. Она заставляет его наклониться.

— Young man, do you have money?[48] — со скучающей миной спрашивает ЕГО Зинаида.

— I am a rent boy, madam, my name is Toy, Boy Toy![49] — помедлив, добавляет ОН.

— Это Зина, Марина и Ляма, познакомься! — сквозь музыку пытается прорваться ОНА.

На танцполе появилась длинноногая негритянка в черном кудрявом шарообразном парике, в пять раз больше ее головы. Ее переливающееся белое платье с длинным разрезом сбоку сверкало блестками в лучах софитов.

— Come on everybody! I say now let's play a game! I bet you I can make a rhyme out of anybody's name! The first letter of the name, I treat it like it wasn't there. But a В or an F or an M will appear. And then I say bo add a В then I say the name and Bonana fanna and a fo. And then I say the name again with an F very plain and a fee fy and a mo. And then I say the name again with an M this time and there isn't any name that I can't rhyme! The name game![50]