— Даже не шевельнется, — сказал Мартин, пробуя плечом столб.

— Ну и карусель будет! — радовался Милан.

Тут раздался звон.

— Уже обед, — грустно сказал Мартин. — Мне надо домой, кормить поросят…

— Я с тобой, — вызвался Яно.

Они сразу же пошли.

— Приходите еще! — кричал им вслед Виктор, когда уже они отошли далеко. Они обернулись и закивали. Они шли рядом. Дорога белела перед ними, и босыми ступнями они чувствовали, как нагрелась пыль. Ступни жгло. И им приходилось ступать на носки. Они подходили к деревянному домику, в котором жил старый пастух Рябек. Последние пять лет он не поднимался в горы. У него не хватало дыхания ходить на верхние пастбища. Теперь он только сидел перед домом на стуле и ничто не могло нарушить его покой. В какой-то глубокой задумчивости он неподвижно опирался о стену дома и смотрел куда-то вдаль. Он никогда не отвечал, если с ним здоровались, однако не было, никого, кто бы с ним не поздоровался. Неподвижный, с отсутствующим взглядом, он напоминал колдуна, мимо которого, казалось, нельзя было пройти незамеченным. И теперь он сидел там.

Как только мальчики увидели его, они тут же замолчали. Потом поздоровались и прибавили шагу.

Скоро они были дома. Они налили поросятам пойло и подождали, пока те поедят. Закрыли дом, заложили калитку и пошли назад.

Они подошли к ригам и увидели Виктора и Милана. Оба молча лежали в тени и грустили.

— Что случилось? — спросил Мартин.

— Грегор нас прогнал, — сердито ответил Виктор. — Как только вы ушли, он проснулся и вышел к нам совершенно спокойный. Он посмотрел, что мы делаем, и тут нашла на него злость. Одним движением он повалил всю карусель…

Мартин и Яно сели на траву.

— Может быть, у нас бы и так не вышло? — тихо сказал Яно. Но грусть их не прошла.

— Жаль, — вздохнул Мартин. — Завтра в школу…

Мальчики посмотрели на него и сделали вид, что ничего не слышали.

Сквозь куртку, на которой сидел Мартин, помаленьку просачивалась влага. Но он ощутил холод, только лишь, когда промокли и штаны. Он передвинулся на сухое место, но чувство сырости не проходило. Сперва он обеспокоенно огляделся, впервые после того, как уселся здесь. Трава в росе, подумал он, когда коснулся ладонью земли подле себя и почувствовал, какая она сырая. Вода забулькала под его рукой. Болото, пришло ему на ум, я уселся в болоте, как это я позабыл, что луга тут сплошь болотистые. Тогда он поднялся и взял куртку. Осмотрел ее со всех сторон. Она промокла и кое-где даже испачкалась. И тут только он с огорчением понял, что ему не в чем идти в школу. Он ухватился за тачку и поволок ее к дороге. Под вербами остановился. Спину грело сквозь рубашку. Он опустил тачку и стал выкручивать и выжимать куртку. Несколько капель скатилось в придорожную пыль и тут же исчезло. Он накинул куртку на плечо и направился к ближайшим домам.

Мартину показалось, что тачка катится тише прежнего. Чего это, подумал он, и даже оглянулся. Звонят, только теперь догадался он. Что-то я сегодня припоздал. Он поглядел на колокольню, которая вздымалась ввысь, окруженная могучими липами.

Костел стоял на краю деревни рядом с домом Мартина, и, если бы не росли вокруг липы, отсюда было бы виднее. Забор во многих местах завалился. Дорога пошла под уклон. Мартин пустился бежать и скоро поравнялся с первым гумном. Позади клубилась пыль. Ему не захотелось тащиться по дороге, и он побежал по проулку, слишком узкому для тачки. Тут он ее и оставил, а сам припустился к башне.

Он остановился в нескольких шагах от костела. Потом толкнул дверь и вошел. Минуту постоял и, только когда огляделся, стал подниматься на колокольню. Ему показалось, что звон стал тише, но это только потому, что среди стен звук приобрел иную окраску. Лестница круто поднималась вверх по спирали. Чем выше он взбирался, тем сильнее слышался ему колокольный звон. Когда он миновал уже почти все ступени и над своей головой увидел качающийся колокол и под ним человека, который тянул веревку, он остановился. Было похоже, будто он боится идти дальше из опасения, что колокол упадет ему на голову.

— Феро! — закричал он, приложив ладони ко рту. Но его голос потерялся. Не может он услышать меня, подумал он, ему и так уши заложило. Он остановился в раздумье. Остаться тут на ступеньках или подняться к Феро? Он опустился на ступеньку и, когда поднял голову, увидел, как Феро напрягает все свои силы. Увидел его куртку на гвозде. Феро вызванивал в одной рубахе с закатанными по локоть рукавами. И то ему было жарко. Мартин восхищался ловкостью Феро, как привычно управляется тот с колоколом. Феро стоял, упершись широко расставленными ногами в пол, а за канат держался обеими руками. Когда колокол отклонялся от него и канат тянул в сторону, Феро позволял ему это делать, не отпуская его и заводя поднятые руки за голову. Тянуть он начинал только тогда, когда движение колокола вверх достигало наивысшей точки и колокол готов был опуститься. Тогда Феро нагибался, и Мартину казалось, что он достает руками до пола. Он посильней меня будет, подумал Мартин, я бы так, пожалуй, не смог. Надо бы его попросить как-нибудь разок-другой потянуть. Труднее всего раскачать колокол, остальное уже легче.

— Феро! Кончай! — закричал Мартин снова, понимая, что голос его, пусть не слова, долетел до Феро, и Феро замахал ему рукой. Мартин поднялся на несколько ступеней. Он стоял совсем близко от Феро. Феро будто собирался засмеяться, но снова стиснул зубы.

Мартин заглянул внутрь колокола. Его огромный язык раскачивался. Будто одушевленный. Феро же между тем стал замедлять движение колокола, теперь он придерживал канат и тогда, когда тот поднимался вверх. Удары стали слабее, звон не так широко разносился. Наконец Феро повис на канате и позволил оторвать себя от пола. Движение вверх и вниз повторилось еще, и тогда язык, заканчивающийся каким-то утолщением, ударил только по одному боку колокола. Становясь на ноги, Феро сдержал канат, и звон умолк.

Сразу же вокруг стало тихо. Пропавший звук продолжал звучать в ушах. Мартин тряхнул головой, желая скорее избавиться от гула. Он поднялся к Феро и стал около каната, конец которого, скрученный, лежал на полу.

— Чего тебе? — спросил Феро. Он опустил рукава и снял с гвоздя свою куртку.

— Да я так, — ответил Мартин.

— Ты мог бы и потянуть за канат, если бы захотел, — сказал Феро.

— Как-нибудь потом.

Они уселись на ступенях, нерешительно глядя друг на друга. Феро достал из кармана краюху и принялся есть.

— Хочешь? — предложил он Мартину.

— Давай!

Отломил ему половину; Мартин укусил, он не очень был голоден, однако стал жевать.

— Устал? — спросил Мартин.

— Немного, но я уже привык.

И они замолчали, пока не съели хлеб до последней крошки. А колокольный звон выветривался из их ушей. Они утерлись и встали. Феро был выше Мартина на голову, и сразу стало видно, что он старше по крайней мере года на три.

— Ну, пошли, — сказал Феро.

— Подожди, — задержал его Мартин, — мне хотелось бы посмотреть из окна.

Феро остановился, пожал плечами и наконец обернулся.

— Как хочешь, — ответил он, направляясь по лестнице на звонницу. Мартин за ним. На звоннице имелось четыре окна. Каждое обращено было на свою сторону света. Они подошли к западному окну и облокотились о подоконник.

— До чего же красиво! — закричал Мартин, высунувшись из окна. Окрестность под ними была как на ладони. Дома стояли с обеих сторон извилистой дороги. Только в трех местах дома скапливались в стороне от нее. Черепичные крыши краснели на утреннем солнце и явственно отличались от тесовых крыш гумен. После недолгого сосредоточенного созерцания у Мартина создалось впечатление, будто башня начала наклоняться и стала падать вместе с ним и колоколами на землю. Он струхнул, но страх его был глубоко запрятан: никто бы и не догадался. Феро беззаботно и спокойно глядел вниз, в какой-то момент он вдруг быстро перевесился через подоконник, да так резко, что у Мартина все захолонуло.