Инспектор забрался в машину, а его молчаливый спутник сел за руль. Машина тут же умчалась, унося Клода Юстаса Тила навстречу злой судьбе.

Ивар Нордстен был мертв. Он, наверное, был мертв уже до того, как Саймону Темплеру удалось выхватить пистолет из-под когтей пантеры и дважды в упор выстрелить зверю в сердце. То, во что был превращен пантерой Нордстен, осталось лежать около двери на блестящем паркете. Месть зверя своему бывшему хозяину была молниеносной и ужасной.

Святой выпрямился и холодно глянул на Эрика. Тот остановившимся взглядом смотрел на мертвую тушу пантеры и на останки Ивара Нордстена, но взгляд этот уже был осмысленным. Горло его перехватили спазмы, а по пергаментным щекам градом катились слезы.

В холле послышались шаги, и Святой подумал, что прозвучавшие выстрелы не могли остаться незамеченными. Правда, они вполне могли сойти за хлопки бича, но внезапно прервавшийся яростный рев пантеры не мог не вызвать удивления. Святой быстро отступил за приоткрытую дверь и, подражая голосу Нордстена, негромко позвал:

– Трусанефф!

Дворецкий вошел в комнату и замер на месте, вглядываясь в Эрика. Саймон бесшумно затворил дверь за ничего не подозревающим дворецким и ударил его по голове рукояткой пистолета...

Затем он достал портсигар, справедливо рассудив, что любитель цветов со шрамом и еще Бог знает сколько слуг Нордстена могут сбежаться на выстрелы, но они, скорее всего, придут к выводу, что Нордстен заперся со своим дворецким в библиотеке, а излишнее любопытство в этом доме, видимо, не поощрялось. Закурив, Святой снова взглянул на бывшего пленника финансиста.

– Эрик, – тихонько позвал он, но человек не пошевелился, и тогда Саймон, подойдя, положил руку ему на плечо. – Эрик, – вновь сказал Святой, и залитое слезами лицо повернулось к нему. – Ивар был вашим братом?

– Да.

Святой молча кивнул и отвернулся. Он подошел к столу и уселся в кресло, продолжая в задумчивости дымить сигаретой. Конец Ивара Нордстена лично для него значения не имел – просто несчастный случай, и Саймон чувствовал, что мир из-за этого много не потерял. Но эта смерть послужила и добру: шок от нее, вероятно, и спас Эрика от сумасшествия. Могло все кончиться и по-другому, но, слава Богу, этого не произошло. Находящийся в комнате человек уже не был тем полубезумным созданием, которое глядело из подземелья на луч фонаря. К этому человеку возвращался разум, он понимал, что такое смерть и; горе, значит, он скоро сможет говорить и отвечать на вопросы. А вопросов будет достаточно много.

Саймон был слишком умен и опытен, чтобы торопить события. Докурив сигарету, он взял фонарь и спустился в яму. Это был маленький выложенный кирпичом подвал, откуда имелся только один выход. В углу стояла ржавая кровать, а рядом с ней столик. На его закапанной свечным воском крышке стояли тарелки с остатками пищи. Под столом был глиняный кувшин с водой и эмалированная кружка. Судя по вделанной в одну из стен крошечной решетке, подземелье имело какую-то вентиляцию, а желоб вдоль другой стены служил примитивной канализацией, но вонь и грязь были неописуемы. Святой поспешно вылез обратно.

Когда он вернулся в библиотеку, то обнаружил, что Эрик снял одну штору и прикрыл ею тело брата. Сам он сидел в кресле, уронив голову на руки, но, как только услышал шаги Святого, тут же поднял голову и посмотрел на него ясным взглядом.

– Простите, – сказал он, – боюсь, я сначала вас не понял.

Саймон слегка улыбнулся и снова достал портсигар.

– За это вас винить нельзя, – ответил он. – Если бы я два года просидел в этой крысиной норе, я бы тоже слегка чокнулся.

Эрик согласно кивнул. Его взгляд на мгновение остановился на накрытом шторой теле, а потом вернулся к Святому.

– Он всегда был очень умен, – задумчиво произнес Эрик, как бы давая много раз продуманное за те ужасные годы объяснение. – Для него цель всегда оправдывала средства. Свою империю он построил на обмане и жестокости. Но он очень хорошо все продумал и к разоблачению был готов. Именно поэтому он и держал меня... там. Возникни такая необходимость, произошел бы трагический инцидент: Ивар Нордстен был бы убит своей собственной пантерой. Но труп был бы моим, а у него уже были готовы все документы на другое лицо.

– Он что, сильно вас ненавидел?

– Да нет, для ненависти у него причин не было. Но я был важной деталью его планов, и он был готов воспользоваться мной. Для него ничего не существовало, кроме личной власти в успеха.

Эти слова более или менее подтверждали теорию, уже сформулированную Святым. Но следовало выяснить еще одну важную вещь.

– А что же с вами якобы произошло? – спросил Саймон.

– Однажды моя яхта перевернулась в Согнефьорде. Предполагалось, что я был на борту, но тела так и не нашли. Ивар так сказал.

Святой минуту-другую курил, глядя в потолок, а потом вновь спросил:

– И что же вы теперь намерены делать?

– Откуда я знаю? – пожал плечами Эрик. – У меня не было времени подумать об этом. Я же два года считался мертвым. И вот сейчас все это...

Он сделал жест, означавший то, что он не мог выразить словами, но Святой его понял. Он сочувственно кивнул и собрался что-то ответить, но тут зазвонил телефон.

Саймон на мгновение застыл, потом поднес к губам сигарету, а другой рукой потянулся к телефону и снял трубку.

– Алло, – произнес женский голос, – могу я поговорить с...

– Пэт! – выпрямившись, радостно сказал Святой. – А я-то волновался, почему от тебя нет вестей.

– Я уже дважды звонила, но...

– Я так и подумал, старушка, – быстро произнес Саймон. Уловив в ее голосе легкую дрожь, он твердо сказал: – Ну-ка, детка, возьми себя в руки. У меня есть много чего тебе порассказать, но сначала говори ты. Выкладывай новости!

– Здесь был Тил, – ответила Пэт, – а сейчас он отправился в Хок-Лодж. У тебя все в порядке?

Святой рассмеялся, и в этом смехе Патриция услышала тот особый нюанс, который появлялся, когда на Святого наваливались сразу все беды мира.

– У меня все прекрасно, – ответил Саймон. – А уж когда я повидаю Клода Юстаса, то вообще буду на коне. Ты, дорогая, отбери-ка лучше у Попрыгунчика виски и припрячь где-нибудь для меня. Пока!

Святой положил трубку, погасил сигарету, потянулся всем своим гибким телом, а в глазах его зажегся всегдашний бесшабашный огонек.

– Послушайте, Эрик, – сказал он, останавливаясь перед так похожим на Ивара Нордстена человеком, – некоторое время назад я попытался объяснить вам, кто я такой. Сейчас вы можете это воспринять?

Эрик кивнул.

– Меня зовут Саймон Темплер. Еще меня называют Святым. Если Ивар упрятал вас в подземелье всего два года назад, то вы должны были слышать обо мне.

Реакция Эрика была достаточным ответом, и Святой с тем вдохновением и убедительностью, которые были даны ему от Бога, продолжал рассказ, чтобы заставить этого похожего на Ивара Нордстена человека поверить в его внезапно возникший невероятный план.

– Я здесь под именем Тима Викери потому, что Ивар хотел поручить Викери какую-то таинственную работу, а мне надо было выяснить, что это за работа. Узнал я об этом от сестры Викери, которую вчера вечером выручил из лап полиции. Из-за моего вмешательства Ивар и поспешил с решением убить вас, не обставив это преступление надлежащим образом. Он-то остался бы в живых, а вот вы – нет. Как хотите, так и считайте, но вы живы и свободны именно по той причине, по которой сюда едет полиция, чтобы арестовать меня.

– Я пока еще не все понимаю, – сдавленным голосом отозвался Эрик, – но знаю одно: я никогда не сумею расплатиться с вами за то, что вы для меня сделали.

– В следующие полчаса вам и не нужно больше ничего понимать, – сказал Святой. – Но вы все же неправы. Вы сможете вознаградить меня, да и себя тоже.

В его голосе была какая-то неодолимая сила, которая заставила Эрика почему-то подняться из кресла. Святой взял его за плечи и развернул лицом к себе.