— Ты плохо соображаешь, — ответила она. — Наверное потому, что все еще расстроен. Им уже известно самое главное: что Джон взят за преступление, которого не совершал. Возможно, теперь им станет легче.

Я не был так уверен, но прислушался к ее мнению. Я ожидал взрыва эмоций, после того как рассказал все Бруту, Дину и Харри (я не мог доказать, но я знал), однако сначала ответом было только задумчивое молчание. Потом, взяв еще одно испеченное Дженис печенье и начиная намазывать его толстенным слоем масла, Дин сказал:

— Ты думаешь, Джон видел его? Видел, как Уортон бросил девочек, а может даже, как насиловал их?

— Думаю, что если бы он видел, то попытался бы помешать. А Уортона он мог видеть, когда тот убегал, думаю, так оно и было. Но даже если и видел, то потом забыл об этом.

— Конечно, — сказал Дин. — Он особенный, но не очень сообразительный. Он понял, что это был Уортон, когда тот протянул руку сквозь решетку и дотронулся до него.

Брут закивал:

— Поэтому у Джона и был такой удивленный вид, и такой… потрясенный. Помните, как он вытаращил глаза?

Я кивнул.

— Он использовал Перси как оружие против Уортона, так сказала Дженис, и я об этом долго думал. Почему Джону Коффи понадобилось убивать Буйного Билла? Перси, может быть, ведь Перси раздавил мышонка Делакруа прямо на его глазах, Перси сжег Делакруа заживо, и Джон об этом знал, но причем тут Уортон? Уортон так или иначе насолил нам всем, но, насколько я знаю, он совсем не трогал Джона, они и парой слов не обменялись за все время на Миле, да и те были сказаны вчера вечером. Тогда почему же? Он был из графства Пурдом, а белый мальчик оттуда вообще не видит негра, разве что тот сам забредет. Так почему все-таки? Что он обнаружил или почувствовал такого ужасного, когда Уортон дотронулся до него, что сохранил в себе яд, вытянутый из тела Мелли?

— И чуть сам себя не убил, — добавил Брут.

— Процентов на восемьдесят. Единственное, что приходит в голову — близняшки Деттерик, только этот ужас может объяснить его поступок. Я говорил себе, что идея безумна, может, это просто совпадение. А потом вспомнил, что Кэртис Андерсон написал в первой записке о Вильяме Уортоне: Уортон — безрассудный и бешеный, он наследил и накуролесил по всему штату, прежде чем попался за убийство. «Накуролесил по всему штату». Я запомнил. Потом то, как он пытался задушить Дина, когда пришел. Тогда я подумал…

— О собаке, — подсказал Дин. Он потирал шею в том месте, где Уортон накинул цепь. Я не уверен, что он делал это осознанно. — О том, как собаке свернули шею.

— Во всяком случае я поехал в графство Пурдом проверить дела на Уортона — у нас ведь были лишь материалы об убийствах, приведших его на Зеленую Милю. Иными словами — о конце карьеры. А мне нужно было знать ее начало.

— Много проблем? — спросил Брут.

— О да. Вандализм, мелкое воровство, поджоги стогов сена, даже кража взрывчатки. Они с дружком сперли пакет динамита и взорвали на берегу ручья. Уортон начал рано, лет в десять, но того, что я искал, не было. Потом приперся шериф узнать, кто я такой и что делаю, и тут мне повезло. Я наврал ему, сообщив, что при обыске в камере Уортона в матрасе нашли пачку фотографий маленьких девочек без одежды. Я сказал, что хотел бы узнать, не числится ли за Уортоном в прошлом педерастии, поскольку слышал, что в Теннесси была пара нераскрытых дел. Я ничего не упоминал о близнецах Деттерик. И у него, думаю, этой мысли тоже не мелькнуло.

— Конечно нет, — сказал Харри. — Откуда? Дело закрыто, и все.

— Я сказал, что, наверное, не стоит развивать эту версию, потому что в деле Уортона ничего нет. Вернее, там очень много всего, но не то, что нужно. И тогда шериф, его имя Кэтлит, рассмеялся и ответил, что в судебных делах отражено не все, что успел натворить такой подарок, как Билл Уортон. Но какая, дескать, теперь разница, ведь он мертв?

— Я ответил, что хочу просто удовлетворить свое любопытство, вот и все, и это его успокоило. Он провел меня к себе в кабинет, усадил, дал чашечку кофе с пончиком и рассказал, что почти полтора года назад, когда Уортону едва исполнилось восемнадцать, один человек из западной части штата поймал его в сарае со своей дочерью. Это не было изнасилование, нет, мужчина описал это Кэтлиту как «всего лишь грязным пальцем». Извини, дорогая.

— Ничего, — сказала Дженис. Но она побледнела.

— Сколько лет было девочке? — спросил Брут.

— Девять.

Он вздрогнул.

— Этот мужчина сам бы проучил Уортона, будь у него братья или кузены, кто мог бы помочь, но у него их не было. Поэтому он пришел к Кэтлиту, но объяснил, что желает лишь предупредить Уортона. Никому не хочется, чтобы такие мерзкие штуки обсуждались публично, если этого можно избежать. Однако шериф уже имел дело с выходками Уортона — он упек его в спецшколу месяцев на восемь, когда тому было еще пятнадцать. И он решил, что с него хватит. Шериф взял трех помощников и приехал к дому Уортона. Они отодвинули в сторону миссис Уортон, когда та стала плакать и причитать, а потом предупредили мистера Вильяма, Крошку Билли Уортона, о том, что случается с прыщавыми юнцами, которые тащат на сеновал маленьких девочек, еще даже и не слышавших о месячных. «Мы хорошо предупредили этого ублюдка, — объяснил мне Кэтлит. — Предупреждали, пока не расквасили ему лицо, вывихнули плечо и чуть не сломали задницу».

Помимо воли Брут рассмеялся.

— Это похоже на графство Пурдом. Очень похоже.

— А через три месяца, верьте или нет, Уортон очухался и начал развлекаться опять, и это кончилось вооруженным грабежом, — сказал я. — И убийствами, за что и попал к нам.

— То есть он уже однажды был замешан в деле с малолетней девочкой. — Харри снял очки, подышал на них, протер. — Очень малолетней. А что, если это система?

— Такие вещи обычно не делают один раз, — сказала моя жена и так крепко сжала губы, что они почти исчезли.

Потом я рассказал им о поездке в графство Трапингус. С Робом Макджи я вел себя гораздо откровеннее: у меня не было выбора. До сего дня я не представляю, что там рассказал Макджи мистеру Деттерику, но человек, присевший рядом со мной в закусочной, казалось, постарел лет на семь.

В середине мая, примерно за месяц до вооруженного нападения и убийств, которыми и завершилась недолгая карьера Уортона-преступника, Клаус Деттерик красил свой сарай (и, естественно, будку Баузера рядом с ним). Он не хотел, чтобы его сын карабкался по высоким лесам, да к тому же мальчик ходил в школу, поэтому он нанял парня. Нормального доброго парня. Очень тихого. Он работал три дня. Нет, этот парень в доме не спал. Деттерик был не настолько глуп, чтобы поверить, будто добрый и тихий означает надежный, особенно в те дни, когда на дорогах было столько проезжих. Человек, у которого есть семья, должен быть осторожным. Но этот парень не нуждался в жилье, он сказал Деттерику, что снимает комнату в городе, у Ив Прайс. В Тефтоне жила женщина по имени Ив Прайс, я она действительно сдавала комнаты, но в том мае у нее не было постояльца, подходившего под описание нанятого Деттериком работника, — так, обычные ребята в костюмах в клеточку и шляпах, иными словами — коммивояжеры. Макджи смог мне об этом рассказать, потому что проверил, заехав к миссис Прайс по дороге с фермы — и был расстроен.

— Даже если так, — добавил он, — нет закона против тех, кто спит в лесу, мистер Эджкум. Я и сам пару раз так ночевал.

Нанятый работник не спал в доме Деттериков, но дважды обедал вместе с ними. Он познакомился с Хови. Он познакомился с девочками — Корой и Кейт. Он мог услышать их болтовню, что-нибудь о том, как они ждут не дождутся лета, потому что, если они себя хорошо ведут и погода позволяет, мама иногда разрешает им спать на веранде и они воображают себя женами первых поселенцев, пересекающих Великие равнины в фургонах.

Я представил, как он сидит за столом, уплетая жареного цыпленка со ржаным хлебом, только что испеченным миссис Деттерик, слушает, пряча свои волчьи глаза, кивая, улыбаясь и все запоминая.