Литмир - Электронная Библиотека

— Почему? Ведь Коффи ее даже не знает!

— Потому что он это делает. Потому что для этого его создал Бог.

Брут обвел всех взглядом, словно давая понять, что мы кое о чем позабыли.

— А что Перси? Ты думаешь, ему все сойдет? — спросил он, и я рассказал им, что думаю по поводу Перси. Когда я закончил рассказ, Харри и Дин смотрели на меня с изумлением, а на лице Брута невольно появилась восхищенная улыбка.

— Лихо, брат Пол! — воскликнул он. — Даже дух захватывает!

— Вот это будет дело! — почти прошептал Дин, потом засмеялся и захлопал в ладоши, как ребенок. — В общем, тушите свет, сливайте воду! — А нужно вспомнить, что у Дина был свой интерес к той части плана, где речь шла о Перси, ведь по милости Перси Дина чуть не убили, когда Перси стоял, как отмороженный.

— Да, а что потом? — спросил Харри. Он говорил серьезно, но глаза его выдавали: в них горели огоньки, как у человека, который хочет, чтобы его уговорили. — Что потом?

— Есть пословица, что мертвые не болтают, — пробормотал Брут, и я бросил на него быстрый взгляд, чтобы убедиться, что он шутит.

— Я думаю, что он будет держать язык за зубами, — сказал я.

— Правда? — Дин посмотрел скептически. Он снял очки и стал их протирать. — Докажите.

— Во-первых, он не узнает, что происходит на самом деле, он будет судить по себе и посчитает, что все это шутка. Во-вторых, а это более важно, он побоится что-либо говорить. На это я, собственно, и рассчитываю. Мы ему скажем, что, если он начнет строчить письма и звонить по телефону, мы тоже станем строчить письма и звонить по телефону.

— Насчет казни, — добавил Харри.

— И о том, как он застыл на месте, когда Уортон напал на Дина, — сказал Брут — По-моему, Перси Уэтмор больше всего боится, что люди узнают об этом. — Он медленно и задумчиво кивнул. — Это может сработать. Но, Пол, не лучше ли привезти миссис Мурс к Коффи, чем везти Коффи к миссис Мурс? Мы могли бы позаботиться о Перси именно так, как ты сказал, а потом провести ее через тоннель, вместо того, чтобы через него выводить Коффи.

Я покачал головой.

— Не пойдет. Никогда в жизни.

— Из-за начальника Мурса?

— Именно. Он такой прагматик, что из Фомы Неверующего делает Жанну д'Арк. Если привезем Коффи к нему домой, думаю, мы удивим его так, что он позволит Коффи хотя бы попробовать. Иначе…

— А чем ты предлагаешь добираться?

— Я сначала думал взять фургон, но мы не сможем на нем незаметно выехать со двора, к тому же все в округе его хорошо знают. Я думаю, лучше взять мой «форд».

— Подумай еще раз, — сказал Дин, снова водружая свои очки на нос. — Ты не сможешь затолкать Джона Коффи в свою машину, даже если разденешь догола, намажешь салом и применишь рожок для обуви. Ты к нему уже так привык, что не замечаешь, насколько он большой.

На это мне было нечего сказать. Свое внимание я сосредоточил на проблеме Перси и менее важной, но существенной проблеме Буйного Билла Уортона. И теперь я понял, что с транспортом будет все не так просто, как надеялся.

Харри Тервиллиджер взял остатки своего второго бутерброда, посмотрел на него и снова положил на тарелку.

— Если мы и вправду решимся на это безумие, — произнес он, — то, думаю, можно взять мой «пикап». Посадим его сзади. В это время на дорогах практически никого нет. Мы ведь говорим о времени после полуночи, так?

— Да, — подтвердил я.

— Вы, ребята, забыли об одной вещи, — сказал Дин. — Я знаю, что Коффи ведет себя очень тихо с самого появления в блоке, ничего не делает, а только лежит на койке и плачет, но он — убийца. А еще он громадина. Если он решит сбежать из кузова «пикапа», то остановить его мы сможем только пристрелив. А на такого верзилу понадобится много выстрелов, даже из пистолета сорок пятого калибра. А что если мы не сможем его уложить? Или он убьет кого-нибудь еще? Мне бы не хотелось терять работу и садиться в тюрьму — у меня жена и дети на руках, я должен кормить их, но еще больше, мне бы не хотелось, чтобы на моей совести была еще хоть одна убитая девочка.

— Этого не будет, — сказал я.

— С чего это ты так уверен в этом?

Я не ответил. Я просто не знал, с чего начать. Я не сомневался, что этот вопрос всплывет, без сомнения, но все равно не представлял, как начать рассказывать то, что я знал. Помог мне Брут.

— Ты не веришь, что он это сделал, правда Пол? — Он недоверчиво посмотрел на меня. — Ты считаешь, что этот громадный увалень невиновен.

— Я думаю, что он невиновен.

— Ради всего святого, почему?

— Есть две вещи, — сказал я. — Одна из них — мой башмак. — Я наклонился над столом и начал говорить.

Часть 5

Ночное путешествие

1

Господин Герберт Уэлс написал однажды рассказ о человеке, который изобрел машину времени. И я вдруг понял, что, когда писал эти воспоминания, изобрел свою собственную машину времени. В отличие от машины Уэлса моя могла путешествовать только в прошлое. В 1932-й, если уж быть точным, когда я служил старшим надзирателем в блоке «Г» Исправительного учреждения штата «Холодная Гора», но действовала почти без помех. И все равно, эта машина времени напоминает мне старенький «форд», который был у меня в то время: знаешь точно, что заведется, но никогда не можешь сказать, хватит ли одного поворота ключа или придется вылезать и крутить рукоятку, пока рука не отвалится.

Много раз моя машина заводилась с пол-оборота, с тех пор как я начал рассказ о Джоне Коффи, но вчера пришлось крутить рукоятку. Наверное, это потому, что я дошел до казни Делакруа и какая-то часть моего разума никак не хочет успокоиться. Эта смерть была ужасной, просто потрясающе ужасной, и все из-за Перси Уэтмора, молодого человека, который очень любил причесывать свои волосы, но не терпел, когда над ним кто-то смеялся, — даже наполовину лысый французик, которому не суждено было дожить до Рождества.

Как во всякой грязной работе, самое тяжелое только начиналось. Двигателю все равно, чем его заводить: ключом или рукояткой, если уж завелся, то в любом случае работает нормально. Так и со мной вчера. Сначала слова выходили короткими фразами, потом длинными предложениями, а потом потекли рекой. Я обнаружил, что писание — особый, даже пугающий вид воспоминаний, в них есть что-то захватывающее, приводящее в восторг. Может быть, потому, что сильно постарел (а это произошло как-то незаметно), но по-моему, это не так. Я думаю, что сочетание карандаша и памяти создает какое-то особое волшебство, и волшебство это опасно. Как человек, знавший Джона Коффи и видевший, что он мог сделать — людям и мышам, — я знаю, о чем говорю.

Волшебство опасно.

Во всяком случае я писал весь день вчера, и слова просто текли из меня, солнечная комната этого замечательного дома для престарелых исчезла, а вместо нее появилось помещение склада в конце Зеленой Мили, где столько моих подопечных присели в последний раз, и ступеньки лестницы, ведущей в тоннель под дорогой. Именно там Дин, Брут и я обступили Перси Уэтмора около дымящегося тела Эдуара Делакруа и заставили Перси повторить свое обещание подать заявление о переводе в психиатрический интернат в Бриар Ридже.

В солярии всегда свежие цветы, но вчера к полудню я ощущал только ядовитый запах горелой плоти мертвеца. Звук газонокосилки за окном сменился гулким капаньем воды, медленно сочащейся со сводчатого потолка тоннеля. Путешествие продолжалось. И если не телом, то душой и разумом я был там, в 1932 году.

Я пропустил обед, писал часов до четырех, а когда наконец отложил карандаш, рука моя ныла. Я медленно спустился в конец коридора второго этажа. Там есть окно, которое выходит на стоянку машин персонала. Брэд Долан — похожий на Перси санитар, которого слишком интересовало, куда я хожу и что делаю на прогулке, — ездил на старом «шевроле», на бампере которого красовалась наклейка: «Я видел Бога, и его имя Тритон». Машины не было, смена Брэда закончилась, и он отправился в какой-нибудь садик, называемый домом. Я представил себе трейлер, на стенах которого скотчем прилеплены картинки, а по углам стоят банки из-под пива.

52
{"b":"58013","o":1}