Свернув с шоссе на подъездную дорогу к институту, он сказал жене, прикорнувшей на сиденье:

— Аллочка, просыпайся. Приехали.

Она медленно подняла голову, нехотя раскрыла глаза.

— Знаешь, — дремотным голосом протянула она сквозь зевоту, — мне снились собаки, одна большая белая, другая черненькая маленькая. — Алла достала из сумочки пудреницу, глядясь в зеркальце, провела пуховкой по скулам. Изящным, любимым Игорем Владимировичем движением поправила платочек на голове.

— Собаки, говорят, к хорошему, друзья, что ли, — улыбаясь, ответил Игорь Владимирович. Сам он никогда снов не помнил, и его забавляло, что жена так подробно, в деталях рассказывала сны.

— Они были голодные, а мне нечего было дать, — продолжала она, защелкивая пудреницу. — И они так смотрели, такими глазами, что я прогнала их, затопала ногами и прогнала: смотреть невозможно было им в глаза.

— Будешь ложиться спать, не забудь положить под подушку сахарную косточку, — усмехнулся Игорь Владимирович.

— Нет, правда, ты представить себе не можешь, какое ощущение, будто все наяву, и эти глаза. — Алла посмотрела на него с серьезным лицом. — Может, возьмем собаку? А то скучно стало в доме.

— А ты представляешь, сколько это забот, особенно, пока щенок? — спросил Игорь Владимирович, огибая строй автомобилей, чтобы встать на свое обычное место, крайним справа возле самой стены бокового крыла инженерного корпуса. — Будешь вставать в шесть утра? Варить ему похлебку? И вообще… это же — как ребенок. — Он остановил машину, заглушил двигатель, посмотрел на жену и встретил ее серьезный, полный печали взгляд.

— Тебе что, человечек, нездоровится? — спросил Игорь Владимирович озабоченно.

— Давай возьмем. Будет встречать в квартире после работы, — сказала она, будто не слыша вопроса мужа.

— Ну хорошо, если тебе хочется. Я ведь не возражаю, даже утреннюю прогулку беру на себя, все равно машину заводить, — с готовностью согласился Игорь Владимирович. Он чувствовал, что сейчас не стоит возражать жене, и надеялся, что она еще позабудет о своем внезапном желании.

Алла вышла из машины и направилась к проходной. Игорь Владимирович защелкнул правую дверцу, вышел и замкнул машину.

Небольшая площадка перед фасадом института была пегой от еще не стаявших кое-где снежных пятен, а маленькие елки под стеной были толсто укутаны в белое, особенно кончики лап, будто одеты в белые пушистые варежки, и серый фасад от этой белизны выглядел еще серее.

Жена уже скрылась в проходной. Игорь Владимирович немного еще постоял, вдыхая прохладный, пахнущий свежестью воздух, и тоже пошел к дверям, на ходу отгоняя от себя мысли о странном капризе Аллы, о первом нестойком снеге и бодрящем воздухе. Начиналась работа.

В коридорах он не встретил никого. Они с женой всегда приезжали одними из первых, но Ксения Ивановна была уже на месте, сидела за своей конторкой с телефонами. Пишущая машинка на низком столике была уже без чехла и с закладкой бумаги. Игорь Владимирович не помнил случая, чтобы пожилая секретарша пришла позже него. Он поздоровался, с удовольствием отметил про себя ее строгий, изящный синий костюм и белую блузку с маленьким жабо и, входя в кабинет, подумал: «Почему не замужем? Ведь очень милая женщина. У нее, возможно, и родственников никаких нет. Столько лет работаем, ни разу не поинтересовался».

Игорь Владимирович потянул за шнур, занавеси разъехались в стороны, и тусклый осенний свет наполнил кабинет. Он сел к столу, достал из ящика корректуру книги, только вчера присланную издательством, надеясь в утренний час затишья проверить хоть одну главу, но внезапно забормотал селектор.

— Слушаю, — со вздохом сожаления ответил Игорь Владимирович, нажав кнопку.

— В проходной корреспондент, просится к вам. — От волнения и без того тонкий голос Ксении Ивановны перешел в писк.

— Какой корреспондент? — сдерживая раздражение, спросил Игорь Владимирович.

— Не знаю, — растерянно пропищало в динамике. — Сейчас справлюсь.

— Да ладно, неудобно уже, раз сначала не спросили. Пусть проводят, — сказал Игорь Владимирович.

Он оглядел стол — нет ли каких-нибудь бумаг, которые не следует видеть постороннему, — с неудовольствием подумал: «Дотошный какой-нибудь, начнет задавать дурацкие вопросы. Пошлю по лабораториям, пусть на приборы глазеет, это всегда впечатляет».

В первые годы работы института корреспонденты наведывались часто, их заметки, появлявшиеся в газетах, повторяли одни и те же цифры: протяженность дорог испытательного полигона, число исследовательских лабораторий, число докторов и кандидатов наук, а дальше шли общие слова о запланированном резком подъеме производства автомобилей и о той роли, какую сыграет новый институт в решении этой задачи. Потом, когда институт уже неудобно было называть новым, корреспонденты пропали.

«Этот, наверное, заплутался где-то и только теперь разыскал вывеску», — усмешливо подумал Игорь Владимирович.

Дверь открылась, вошла Ксения Ивановна с несколько растерянным выражением на лице, а за ней — худощавая, коротко стриженная «под мальчишку» девица лет двадцати трех, в красной нейлоновой куртке, с большой коричневой сумкой на ремне через плечо.

— Вот, — в замешательстве сказала Ксения Ивановна, беспомощно глядя на своего директора.

Девица не дала ей досказать, шагнула вперед, выставляя напоказ длинные стройные ноги, от которых, обманывая самого себя равнодушием, Игорь Владимирович отвел глаза, но, поглядывая на осеннее небо, все еще видел на фоне дымчатых облаков золотисто-шафранное свечение коленей и тонкие лодыжки.

— Котова Софья Николаевна, — представилась девица, протянув удостоверение. — У нас запланирована серия очерков об ученых и инженерах.

— Садитесь, пожалуйста, — даже не взглянув на ее удостоверение, сказал Игорь Владимирович и кивнул Ксении Ивановне успокаивающе.

Секретарша вышла.

— Так. — Игорь Владимирович сел, отодвинул в сторону корректуру и положил ладони на стол. — Не совсем понимаю, чем наш институт может быть интересен вашим читателям. У нас, в основном, работы узкоспециальные и частные. Работаем на автозаводы, а они выпускают конечную продукцию — автомобили, о них и надо писать, наверное. — Он внимательно пригляделся к девушке, заметил искусно обесцвеченные под седину волосы, высокую шею, придававшую голове гордую посадку, заметил и какую-то неуверенность в живых темных глазах. «Неопытна, волнуется», — подумал он и отвел взгляд.

— Вы меня не совсем поняли: институт интересует меня постольку, поскольку с ним связана ваша работа. Я ведь собираюсь писать очерк о вас, — мягко, но уверенно сказала девушка, скользнула по лицу Игоря Владимировича взглядом и улыбнулась сдержанно лукавой и ободряющей улыбкой.

У Владимирова сразу исчезли предположения о ее неопытности и волнении. Он даже смутился слегка, чего с ним почти никогда не случалось в женском обществе. «Старею», — подумал он и, как ни странно, испытал при этом озорное веселое чувство. Не отводя откровенно оценивающего взгляда от молодого девичьего лица, спросил:

— Что же вы будете писать обо мне, Софья Николаевна?

— То, что вы расскажете, Игорь Владимирович, — последовал быстрый ответ.

— Ну, знаете, я ничего такого вам рассказать не могу интересного. Пришли бы вы лет эдак двадцать назад, когда я занимался непосредственно конструированием и был, вероятно, ненамного старше вас, тогда бы я вам наговорил с три короба. А сейчас… — Игорь Владимирович улыбнулся, поймав себя на легком кокетстве, но все-таки закончил: — Сейчас я — дедушка автомобилестроения.

— А вы не могли бы хоть на время стать ненамного старше меня?

Игоря Владимировича даже в жар бросило от этого насмешливого вопроса. «Ого, она игрок похлеще тебя», — подумал он с внезапным раздражением и ответил осторожнее:

— Смотря для чего.

— Ну, расскажите, пожалуйста, о вашей довоенной разработке микроавтомобиля. Ведь для того времени это была очень совершенная конструкция, и если бы не помешала война… — Она легко нагнулась и из сумки, стоявшей на полу возле кресла, достала небольшой диктофон. — Если бы не помешала война, то, наверное, автомобиль пустили бы в серию. У вас курить здесь можно?