Леонард ощутил дыхание на шее и аккуратно прислонил Пашу к груди, положил руку ему на голову, обещая защиту. Он прислонился щекой к кудряшкам Павла и сидел так пару минут, прежде чем заговорить.

— А ты — лучшее, что могло случиться с Папой, малыш. — Леонард поцеловал его лоб. — Всегда им был, и Папа любит тебя больше всего на свете. Он никуда не уйдет.

Павел заполз в объятия Леонарда и отправил большой палец в рот, начав его посасывать. Леонард уложил их так, чтобы Паша комфортно расположился на груди мужчины, и начал поглаживать его волосы.

— Никуда не уйдет… — тихо повторял он.

========== Время купания и неловкие ситуации ==========

Пройдясь по коридору тем утром, Павел сразу понял, что сегодня он чувствовал себя маленьким. Так всегда случалось, когда он несколько дней не проводил время с Леонардом, поскольку все «снаряжение» находилось в каюте Леонарда. В животе сладко потянуло от мысли, что его будут обнимать и лелеять весь вечер, так как они выпросили у капитана отгул.

Он подошел к комнате Леонарда и вошел внутрь; тот всегда оставлял дверь открытой, когда знал, что собирается зайти Павел. Но сейчас он был особенно в настроении быть «ребенком». По его лицу расплывалась огромная ухмылка, а сам он покачивался на носочках. Зайдя в небольшую кухоньку, Паша заметил своего воспитателя на стуле с книгой в руках. Леонард посмотрел на него и мягко улыбнулся, откладывая книгу на тумбочку. Павел скривился, отчаянно желая вести себя по-детски и получать соответственную заботу, но он ожидал знака Леонарда, чтобы знать, точно ли тот готов.

Леонард похлопал себя по колену.

— Иди к папочке, малыш.

Он не смог сдержать вырывающийся смешок, который превратился в легкое хихиканье. Он чуть ли не прыгнул в другой конец комнаты, прямо в руки своего воспитателя, удовлетворенно выдыхая от ощущения сильных, крепких объятий. Несколько мгновений Паша просто позволил себе быть в объятиях, инстинктивно потянув большой палец в рот. Эти дни он скучал. Они оба были невероятно заняты своей работой, никак не могли найти время друг для друга. Но сейчас, в этот момент Павел был рад тому, что он наконец-то может побыть маленьким и получить долю заботы от своего Папы.

— Как дела у моего малыша? — промурлыкал Леонард. — Папа скучал по тебе.

— Я тоже соскучился, Папа, — тихо ответил Паша.

Леонард потянул руку к лицу Павла, погладил его, пока тот прикрыл глаза, наслаждаясь ощущением мягких кончиков пальцев Папы на своей щеке. Он продолжал сосать свой палец и ластиться к Леонарду, успокаиваемый размеренными движениями грудной клетки МакКоя. Он ощутил поцелуй на своем лбу и прильнул еще ближе к Леонарду, пытаясь прижаться к нему как можно сильнее. Павлу было так хорошо и тепло в тот момент; не было ничего лучше, чем быть в руках Папы.

— Ты засыпаешь, любимый?

Павел открыл глаза и посмотрел на него.

— Нет, Папа. Не сплю. Отнесешь меня в спальню? Пожалуйста?

Леонард улыбнулся и поднялся со стула. Он прижал Павла к своему бедру, как обычно, и тот обнял Леонарда за шею. Уже в спальне Павел нахмурился, когда понял, что они не остановились там. Он почувствовал, как его резко опустили в ванну. Он посмотрел на Папу, широко распахивая глаза, чтобы добиться желаемого эффекта.

— Ты мылся этим утром? — строго спросил Леонард.

Павел поерзал. Он не делал этого.

— Эм…

— Не рассказывай Папе басни. Ты знаешь, что ему это не нравится.

— Ммм, я не мылся этим утром, Папа. — Павел ощутил, как его лицо краснеет.

— Я так и думал, — вздохнул Леонард, — ну, думаю, мы должны искупать тебя. Разве не так, малыш? Чтобы ты был чистым.

Павел знал, что это унизительно. Он знал, что взрослый и сам может себя помыть, что ему не нужен взрослый мужчина для этого. Но ему так нравилось все это. Он любил ухаживания Леонарда и когда тот относился к нему как к ребенку. Именно поэтому Павел ответил Леонарду «щенячьим выражением лица», как тот любил это называть.

— Да, Папа. Помой своего малыша.

Павел сильно покраснел, когда Леонард начал раздевать его, подбадривая одновременно приятными и смущающими словами. Уже от этого он начал возбуждаться; он чуть скривился, чтобы это было не так заметно.

— Подними руки для Папы! — сказал Леонард. — Вот так, хороший мальчик.

Он говорил именно тем голосом, которым он обычно говорил, обращаясь как будто к ребенку. Павел обожал этот голос. Он тайно называл его «голосом Папы» Леонарда. С ним он обычно ухаживал за Павлом, но он также использовал этот голос для доминирования, чтобы присмирить Пашу. В таких ситуациях он повиновался, полностью отдаваясь своему доминанту. Павел обнаружил, что в повиновении Леонарду было что-то невероятно расслабляющее. В их ролевой игре ему не нужно было ни о чем думать, нужно было лишь повиноваться.

Теперь Павел был полностью голым и стоял посередине ванной под тяжелым взглядом. Он чувствовал, как его тело краснеет от ощущения взгляда Леонарда и того, как глаза орехового цвета темнеют и становятся черными. Но в следующую секунду Леонард помотал головой и посмотрел на Пашу уже куда более нежно. Павел знал, что хоть Леонард уже возбужден, он не начнет никаких сексуальных действий без инициативы со стороны Чехова. Он наблюдал за тем, как тот включает воду, и слегка задрожал от холода из-за отсутствия одежды.

Он тронул рукав Леонарда.

— Папа, холодно.

Его воспитатель улбынулся.

— Ты замерз, малыш? Вода как раз теплая, запрыгивай.

Павел засомневался. Он мог сам залезть в ванну, но, опять-таки… Он поднял свои руки, стоя напротив Папы, и сладко улыбнулся, слегка покачивая руками в просьбе. Взгляд Леонарда смягчился, как и всегда после таких действий, и Павел по-детски засмеялся, когда МакКой его мягко поднял и опустил в ванну. Вода была достаточно теплой, и она мягко и приятно обволокла его прохладную кожу. Он осмотрел ванну: чего-то не хватало.

— Папа?

— Да, малыш?

Павел глянул на Леонарда.

— Пузырьки?

Это заставило МакКоя дико улыбнуться.

— Ты хочешь пузырьков?

— Пожалуйста, Папа! Можно пузырьков?

— Посмотрим, что я могу сделать.

Павел наблюдал за тем, как Леонард отошел к шкафчику и углубился в поиски чего-нибудь, что могло бы создать пузырьки. В итоге он просто налил в ванну обычное жидкое мыло, запасное, наверное. Это наверняка сработает, хотя Павлу казалось, что он видел настоящее средство для пузырьков.

Его воспитатель влил достаточно много мыла прямо под бегущую воду, и Чехов наблюдал за тем, как формируются пузырьки. Он не мог сдержать своего внутреннего ребенка, ибо это была его первая пенная ванна в жизни.

Леонард выключил воду и погладил кудряшки Павла.

— Это твоя первая ванна с пузырьками, да?

Он кивнул, мягко улыбаясь.

— Да, Папа. Спасибо.

— Что угодно для моего малыша.

Павел залился румянцем и посмотрел на воду; он окунул руки в пену и зажмурился от приятного ощущения мыла на коже. На самом деле, он не мог дождаться момента, когда сможет дурачиться и играть с ней. Но сначала ему нужно было разрешение Папы, поэтому он посмотрел на МакКоя, который глядел на Павла с доброй улыбкой, присаживаясь на колени возле ванной.

— Папа?

— Да, малыш?

— Можно поиграть? Пожалуйста?

Леонард слегка рассмеялся.

— Конечно, ты можешь поиграть, малыш. — Он ущипнул Пашу за нос. — Как только ты помоешься.

Павел заскулил, готовый протестовать, но быстро замолчал, получив в ответ знакомый суровый взгляд. Он хорошо знал этот взгляд; казалось, он словно говорил: «Только попробуй ослушаться Папу, ты очень сильно пожалеешь». Павел скривился в воде от одной мысли о том, чтобы быть наказанным, но его спина все еще побаливала после порки, что он получил несколько дней назад, когда он отказался перестать играть с игрушками за ужином.

Он решил послушать МакКоя, поэтому кивнул ему.

— Ладно, Папа.

— Хороший мальчик. А теперь давай помоем твои кудряшки.