— Прикоснись к себе для Папы, малыш. Он хочет, чтобы тебе тоже было хорошо. Чтобы нам было хорошо вместе.

Павел простонал, не выпуская член Леонарда изо рта, доставая рукой до собственной эрекции, скрытой под плотно сидящими ползунками. Он прилагал все усилия, чтобы тереть свой член, пока его трахали в рот, и они оба кончили, не заметив подступающий оргазм. Леонард крепче сжал голову Павла, чувствуя, как изливается в глотку парня, а затем медленно вышел из него. Павел выглядел потрясающе в тот момент; он сел на пол. Из его рта текла сперма, а рука все еще сжимала собственный сочащийся член.

— Ты такой хороший мальчик для Папы, — выдохнул Леонард, трогая его лицо.

Павел проглотил остатки спермы и устало выдохнул. Леонард быстро очистил его лицо и руки салфетками, прежде чем застегнуть ползунки и уложить парня в кровать. Он обнял его и прижал ближе к груди. Они лежали так несколько минут, практически засыпая вновь, в середине утра.

— Лен?

Он почти забыл, что это его имя.

— Да?

— Спасибо.

— За что, Паша?

Паша посмотрел на него.

— За то, что позволил воплотить эту фантазию в жизнь вместе с тобой.

— Хорошо, — Леонард отвечал осторожно. — Сначала я не думал, что мне понравится, но я удивил себя.

— Так тебе понравилось, да?

— Я бы точно смог с этим жить.

Паша улыбнулся.

— Знаешь, Лен… для меня это скорее… образ жизни. Не просто случайная вещь.

Леонард знал, что это случится.

— Я знаю, Паша.

— Ты знаешь? — Паша нахмурился.

— Почему бы еще ты бы стал превращаться в ребенка до того, как я проснулся? Только потому, что тебе тоже это нравится.

Парень выглядел обескураженным.

— Это… беспокоит тебя?

Леонард вздохнул.

— Я просто волнуюсь за тебя, вот и все.

— Что тебя беспокоит?

Леонард присел на кровати и придвинулся к изголовью. Павел наблюдал за ним, широко распахнув глаза в неуверенности, словно не мог понять, вляпался в проблемы или нет. Леонард поманил его рукой, открывая другую в пригласительном жесте. Парень подполз, садясь на колени Леонарда. Тот расположил руки на талии Павла, словно оберегая его.

— Прости меня, если это прозвучит жестоко, но я не знаю, как еще спросить.

— Ладно.

— У тебя проблемы с отцом?

Челюсть Павла напряглась.

— Нет.

— Да? Тогда почему тебе так нравится эта штука с изменениями в возрасте?

— Ну, а почему тебе нравится быть грубым со мной во время секса?

Леонард выдохнул. Похоже, эта игра будет непростой.

— Наверное, потому, что мне нравится доминировать.

— А мне — быть сабмиссивом.

— Да, но ты притворяешься ребенком, а не сабмиссивом.

Павел скрестил руки.

— Какая разница?

— Разница, черт возьми, огромна, Павел. Куда больше, чем тебе кажется.

— Леонард, я не так наивен, как тебе могло показаться. — Паша смотрел на него. — Только потому что ты на четырнадцать лет старше меня, еще не значит, что я правда воспринимаю тебя как отца. Это не означает, что «я хочу выебать своего папочку», как тебе кажется. Тебе понравилась наша ролевая игра. Это значит, тебе бы хотелось секса с Джоанной?

Он вздрогнул, сказав последнюю фразу, поняв, что перегнул палку.

Леонард нахмурился, ощущая жар на своем лице. Он сглотнул, стараясь сдерживать свой гнев, который угрожал подступить кверху и взорваться. Он глубоко вдохнул с закрытыми глазами, считая до десяти.

— Лен, мне… мне жаль. Было неправильно это говорить, — прошептал Павел.

Мужчина открыл глаза, расслабил челюсть.

— Нет, не было.

Павел начал возиться в своих ползунках. Если они хотели продолжить эту беседу, Павлу нужно было переодеться.

— Тебе следует переодеться, если мы продолжим говорить об этом.

Павел кивнул, полностью осознавая ситуацию, и быстро исчез в ванной. Он вернулся в форменных брюках и простой темно-синей футболке. Куда лучше. Леонард продолжил смотреть на Павла, пытаясь понять, осознает ли парень, какой серьезный разговор их ждет. Они должны хорошо это обговорить, черт возьми. Никакого опускания деталей или заметания проблем под ковер.

— Мы должны быть честны друг с другом, — просто сказал Леонард.

Павел кивнул и сел напротив него, скрестив ноги.

— Я согласен.

— Во-первых, нет, мне не хочется секса с Джоанной. Это мы уяснили?

Чехов выглядел виновато.

— Мне правда жаль, что я это сказал.

— Ничего страшного. Но будь осторожен. — Леонард попробовал говорить ласковей. — Я хочу, чтобы ты мне рассказал, почему тебе так нравится это.

— Просто… у меня особо не было детства. Дома. В России. Такое бывает, когда ты вундеркинд, люди ожидают от тебя взрослых вещей в очень юном возрасте. — Павел казался грустным, рассказывая это. — Моя мать скончалась, когда я был еще совсем маленьким. Были только я и Папа. У нас было мало денег, потому что он грустил и не работал. Он не мог позволить себе покупать мне вещи как игрушки или соски. Я часто носил один и тот же скучный костюм неделю подряд или больше.

— Иисусе, парень… я понятия не имел.

— Я знаю. Я не люблю говорить об этом, поэтому никогда не рассказывал тебе. Но да, мы были бедными. Как только Папа узнал о моем интеллекте, его целью стала работа с ним, чтобы я смог бесплатно учиться в хороших школах и получить работу, которая бы принесла нам деньги. Он не был груб со мной; он просто не знал, как показать свою любовь. Я думаю, это потому, что я сильно похож на маму.

Леонард наклонился к нему и снова придвинул его к своему колену.

— Так тебе нравится детская одежда и все эти вещи потому, что у тебя не было этого в детстве? И по этой же причине тебе нравится называть меня Папой и получать уход по этой же причине?

— Да, вроде того. Я не знаю, как это объяснить.

— И ты уверен, что ты со мной не потому, что нуждаешься в фигуре отца?

Павел выдохнул.

— Да, Леонард. Я уверен. Я просто хочу быть воспитанным, вот и все. А у тебя это хорошо получается.

— Да, — устало сказал Леонард, — это то, чего я боюсь.

— Ты скучаешь по Джоанне, — осторожно ответил Павел.

Леонард ощутил, как сужается его горло.

— Ужасно. И, черт, Паша, я боюсь, как бы все не обернулось неправильным из-за этого. Именно из-за нее мне это так понравилось и показалось легким. Потому что я делал это раньше. Переодевание, кормление, дисциплина. Конечно, я никогда не бил Джо или что-то в таком духе, но я так по ней скучаю. Я скучаю по моей малышке.

Павел кивнул, зарываясь лицом в грудь Леонарда. Он обнял его за талию и поцеловал Леонарда в обнаженный торс. Парень продолжал это еще пару минут, очевидно пытаясь успокоить Леонарда. Тот пытался сосредоточиться на своем дыхании, изо всех сил стараясь не заплакать. Черт возьми, он ведь никогда не плакал.

— Все в порядке, Лен, — пробормотал Павел. — Плакать — нормально.

— Ха! — Он попробовал засмеяться, но звук задохнулся, не успев выйти на поверхность.

— Ш-ш-ш, Лен, ш-ш-ш, — убаюкивал его парень.

Леонард чувствовал, как его нижняя губа дрожала, а глаза горели. Леонард вцепился в Пашу, словно за самое дорогое в жизни, боясь, что если отпустит его, то отпустит и всю жизнь. Он качал его на руках, успокаивая их обоих, когда он понял, что Павел тоже начал всхлипывать. Черт, это было ужасно. Леонард снова протер глаза в последний раз, прежде чем подняться, пытаясь восстановить дыхание. Он подал Паше салфетку.

— Боже, я не помню, когда так плакал в последний раз, — сказал он со слабой улыбкой.

Павел высморкался.

— Думаю, это было нужно нам обоим.

— Да, думаю, ты прав.

Они молчали пару секунд, пока Паша не прикоснулся к лицу Леонарда, осторожно проводя пальцами по его щетинистой щеке, опускаясь к подбородку. Он наклонился и подарил самый мягкий поцелуй, а затем отодвинулся, слегка порозовев.

Он сложил руки.

— Папа?

Леонард напрягся, но попытался ответить мягче.

— Да, малыш?

— Ты лучший Папа, который только может быть у ребенка. Я очень тебя люблю, Папа.