— Доброе утро, детка, — прошептал он на ухо.

Павел рассмеялся.

— Папа! Ты испугал меня.

Леонард посмеялся и поцеловал парня в лоб. Без предупреждения, ни с того, ни с сего, он набросился на грудь Павла и начал беспощадно того щекотать. Павел взвизгнул, падая на бок, а затем перекатываясь на спину, безуспешно пытаясь освободиться от щекотки. Он хихикал, как сумасшедший, умоляя папу остановиться, а его лицо краснело. Леонард наконец перестал и усадил Пашу к себе на колени.

— Как ты сегодня, малыш, м?

— Все еще немного болит, Папа, — ответил Павел, — но я сделал раскраску! Посмотри!

Леонард взял из его рук падд и внимательно посмотрел на него.

— Кто умный мальчик, а? Кто Папин смышленый мальчик?

Павел выпустил несколько смешков.

— Я, Папа! Я твой умный мальчик!

— Именно, малыш. И что Папин малыш хочет на завтрак?

Павел прикусил губу и хитро посмотрел на мужчину.

— Блинчики?

Леонард не мог поскупиться на блинчики для мальчика.

— Будут блинчики, детка. Но сначала нам нужно переодеть тебя в чистые ползунки. Ты принес запасные?

Паша кивнул, и Леонард вернул его на ковер и вернулся к бесславному «рюкзаку извращений». В нем он нашел чистые ползунки, которые были с таким же узором с динозавриками, как и носки Павла. Он слегка усмехнулся, затем помог Паше снять грязную одежду, протягивая новую через голову и поправляя на теле. Он осторожно уложил Пашу на пол, готовясь застегивать пуговицы на ползунках Паши, но он не смог устоять перед красивым животиком напротив него. С ухмылкой он наклонился и начал оставлять многочисленные клубнички на животе Павла, наслаждаясь смехом и ерзанием, что получал в ответ.

— Папа-а-а-а-а! Хватит трогать меня-я-я-я! — простонал Павел.

Ленард сдался и сгреб парня в руки, относя его на кухню, как прошлой ночью. Он усадил Павла на стул с подушкой, надел на него слюнявчик, затем пошел к репликатору, пытаясь создать более-менее адекватные на вид (и вкус) блины. Как только он сделал их и разложил по тарелкам, Леонард попытался воспроизвести что-то вроде кленового сиропа, и они начали свою трапезу.

Он сел возле Павла, набирая немного еды на детскую вилочку и мысленно приготовился к десяти минутам кормления взрослого детскими способами. Поднося вилку с едой ко рту Павла, он попросил его «открыть ротик шире», и тот скрестил руки и мрачно глянул на мужчину. Иисусе. Он быстро взглянул на лицо Павла, пытаясь понять, что не так, но он увидел в его глазах лишь то, что тот все еще был «маленьким».

Он нахмурился.

— Давай, малыш. Тебе нужно съесть свой завтрак. Папа сделал его специально для тебя.

Павел скривился.

— Я больше не голодный.

— Это нехорошо, да, малыш? Тебе нужно поесть, и мы не собираемся тратить эту еду напрасно.

Павел ударил руку Леонарда, которой он держал вилку, заставляя еду упасть вниз. Липкие блинчики упали на пол. Леонард чувствовал, как собственная злость начинала проявляться в его поведении. Павел, очевидно, проверял его на прочность, смотрел, как далеко Леонард пойдет со своей заботой. Он вобрал в легкие много воздуха, пытаясь оставаться спокойным, и все убрал, прежде чем снова сесть.

— Хорошо. Если ты не будешь есть сейчас, давай просто отложим это, чтобы ты поел позже.

— Нет! — закричал Павел.

Леонард чувствовал, как в венах вскипает кровь. К чему это все? Кажется, ему все еще не дано было это понять. Он пытался оставаться доминирующим.

— Малыш, — прорычал он, — хватит. Ты ведешь себя паршиво.

Что-то блеснуло в глаза Павла, и Леонард понял, что он на верном пути.

— Нет! — снова прокричал он, ударяя ногами по столу.

В голове Леонарда начинала складываться картина. Павел проверял его наверняка, станет ли мужчина вести себя как настоящий отец и примет ли дисциплинарные меры. Ну, раз это то, чего хочет Павел…

Он встал, глядя на парня.

— Не заставляй Папу считать до трех.

Глаза Павла еще раз блеснули. Но он продолжал бить стол.

— Один…

— Нет! Нет, нет, нет!

— Два…

На этот раз Павел попытался ударить Леонарда, к счастью, промахиваясь. Тот чувствовал себя обозленным и спокойным одновременно. Да, поведение Павла было раздражающим, но он хотя бы понял, чего именно парень добивался из этого.

— Три! — громко сказал Леонард. — Прекрасно. Иди сюда.

Павел сначала выглядел напугано, его зеленые глаза выглядели как два блюдца, но он продолжал сидеть на своем месте. Леонард перебросил его через плечо одним легким движением и, игнорируя маленькие, дергающиеся в протесте ручки, понес Павла в спальню. Он сел на край кровати и положил Павла на свои колени так, чтобы его задница оказалась сверху.

— Я предупреждал, малыш, — уверенно сказал Леонард, — я считал до трех, и ты продолжал не слушаться Папу. Маленькие непослушные мальчики получают наказание от своих пап.

Паша взвыл.

— Нет, Папа! Нет! Прости меня! — Но Леонард готов был поклясться, что это был всего лишь спектакль.

— Нет, малыш. Слишком поздно. В следующий раз ты будешь умнее, не правда ли?

Он расстегнул пуговицы на ползунках Павла, рассматривая его идеальную маленькую задницу. На ней все еще виднелось несколько синяков, с прошлой ночи. Леонард понимал, что ему, наверное, надо перестать так откровенно пялиться на увечья, но он не мог перестать любоваться тем, как красиво они смотрелись на коже Павла, осознавая, что они оказались там из-за него. Он занес руку и шлепнул Павла, прямо по самому свежему синяку. Парень недовольно простонал, и Леонард ударил снова. На этот раз он услышал стон с придыханием. Он продолжил шлепать Павла, пока не ощутил через ползунки его твердеющий член, упирающийся в бедро Леонарда.

— Что это такое, малыш? Папа чувствует, как ты стал совсем твердым.

Павел покачал головой, зарываясь лицом в матрас. Он не ответил словами, а лишь вильнул задницей, словно прося большего. Леонард послушался его и больно шлепнул его по заднице, что было встречено громким стоном.

— Тебе нравится, когда Папа шлепает тебя?

— Н-нет, — прохныкал Павел.

— А мне кажется, ты врешь. Думаю, тебе нравится.

Леонард ударил его еще раз.

— Ах! Папа!

Леонард решил, что с него достаточно, и аккуратно погладил почти фиолетовую задницу Павла, прежде чем поднять его и расположить на ковре между своих ног. Глаза Паши были красными от слез, и Леонард почти чувствовал себя виноватым, пока не заметил, как сильно член Чехова оттягивал его ползунки, теперь, когда он не лежал, это почти никак не скрывалось. Иисусе.

— Ты считаешь, ты усвоил урок, малыш? — строго спросил Леонард.

Павел засопел.

— Д-да, Папа. Мне жаль.

— И почему тебе жаль?

— Из-за того, что был придурком. — Павел посмотрел на него своим щенячьим взглядом.

Леонард почти растаял.

— Хороший мальчик, — промурлыкал он, — и так, как ты хороший мальчик и признал свою вину, у Папы есть для тебя награда.

Глаза Павла расширились от любопытства, и он выглядел по-глупому восторженным, как будто Леонард предложил ему лучшую вещь в мире. Он взял руку Павла и положил ее на свою твердеющую эрекцию. В ответ парень прикусил губу и покраснел.

— Видишь? Папе нужно, чтобы ты прикоснулся к нему, чтобы ему было хорошо. Это твоя награда.

Павел облизнул губы и сжал член Леонарда сквозь ткань.

— Тебе нравится это, Папа?

— Какой хороший мальчик. Теперь Папа хочет, чтобы ты достал его и пососал, прямо как ты делаешь это со своей сосочкой.

На этот раз Павел застонал и тут же достал член Леонарда из его боксеров, обхватывая его головку губами так быстро, как мог. Черт. МакКой впился пальцами в кудряшки Павла, с трудом пытаясь не толкаться в рот Чехова, желая, чтобы он делал это медленно.

На секунду Паша остановился.

— Папа… пожалуйста, выеби меня в рот.

Иисусе.

— Да? Ты хочешь, чтобы Папа выебал тебя в рот?

Павел кивнул и снова скользнул ртом на член Леонарда. Выдыхая, тот схватился за волосы Павла, и начал придерживать его голову, чтобы толкаться в теплый рот. Губы парня растянулись вокруг него, и Леонард громко застонал, шепча ругательства, придвигая парня с себе, чтобы ему было легче трахать рот Павла. Он заметил, как парень хныкал, пытаясь притронуться к собственному члену.