Присутствующие жадно ловили каждый жест. В ее руке сверкнул золотом клинок, она надрезала себе кожу под левой грудью. Показалась кровь. Бандар-Хак, не раз присутствовавший на подобных действах, смотрел скорее на окружающих, чем на троих у алтаря. К тому же его мутило от вида крови. Но, бросив случайный взгляд на содрогавшуюся на алтаре женщину, он вдруг увидел, как ее золотые волосы почернели, а маска исчезла с лица. Теперь это была Зерити.

Он стоял, словно примерзший к полу, не в силах отвести от нее взгляда. Она улыбнулась ему бескровными губами. Двое мужчин шагнули к нему, подхватили под руки и швырнули на колени перед алтарем.

С ужасом он ощутил, как все вокруг изменилось. Исчезли люди, исчез знакомый зал, он стоял посреди гробницы, а вокруг шипели и извивались змеи. Послышался издевательский смех.

— За что?!

Больше он ничего не успел увидеть, потому что безумная вспышка боли пронзила его тело, и он с криком упал ничком на холодные камни.

Очнулся он от того, что кто-то хлопал его по щекам. Бандар-Хак открыл глаза. Над ним склонились люди в темных одеждах. Женщина на алтаре снова была золотоволосой офиркой, и никаких змей не было и в помине.

Бандар-Хак был посвящен в культ Сэта еще ребенком и никогда не боялся змей. Более того, в его доме в Луксуре жило их не менее двух десятков. Что же за наваждение посетило сейчас его? Он содрогнулся, почувствовав, как что-то холодное обвилось вокруг его ноги, — но нет, это просто кто-то коснулся его кожи металлической пряжкой сандалии.

— Прошу прощения, мне что-то нехорошо, — пробормотал он. Ему сочувственно закивали, поставили на ноги. Он прислонился плечом к колонне и кивнул, давая понять, что с ним уже все в порядке. Церемония продолжилась. Кровь женщины была собрана в золотую чашу, ее торжественно дали выпить золотому изображению Великого Змея. А Бандар-Хак гадал: неужели же Сэт решил так испытать своего преданнейшего слугу?

И снова перед его глазами возник тот рубиновый трон, но теперь на нем лежал всего лишь длинный узкий ящик — ларец из холодного камня. Словно повинуясь чьей-то воле, которая была сильнее его собственной, он приблизился, протянул руки и откинул крышку, холодея при мысли, что ящик, быть может, наполнен змеями. Но змей там не было.

Столпившиеся вокруг него приверженцы Сэта тщились заглянуть в ящик через его плечо. Испуганный шепот пробежал по рядам. "Джакала, — шептали они. — Джакала!"

В ящике лежал крокодил. У него был усталый вид, словно он вернулся из долгого и утомительного странствия. Он взглянул на Бандар-Хака своими прозрачными глазами и улыбнулся огромной окровавленной пастью.

Бандар-Хак закричал, и гигантские челюсти сомкнулись.

За водопадом в скале открывался лаз — вход в узкую, холодную штольню с искрящейся на стенах изморозью. Пока несколько десятков человек были заняты сбором драгоценного лотоса, Конан взял из лагеря веревки и, набрав себе в маленький отряд наиболее смышленых, отправился разведывать пещеру.

В пещере было холодно, но не настолько, чтобы не мог выдержать человек. Они шли по колено в ледяной воде, осторожно спускаясь все ниже. Час проходил за часом, а конца спуска все не было видно. Но тут Конан почувствовал голой ногой теплый ключ и позвал остальных — отогреваться.

Они спускались до самого утра, пока наконец не оказались в огромной пещере. Потолок ее уходил куда-то вверх, под самые вершины утесов. Здесь они поняли, что им больше не нужны факелы, — через множество отверстий, больших и малых, в пещеру просачивался солнечный свет, заставляя переливаться и сверкать наслоения слюды на стенах и мелкие кристаллы соли в холодной воде. Повсюду здесь слышался шум капающей, текущей, сочащейся по камням влаги.

Пещера уходила вверх. По дну ее, перепрыгивая с уступа на уступ, сбегал поток, и путешественники решили подняться по его руслу. После нескольких часов восхождения по осклизлым камням они выбрались к самому потолку пещеры и оказались на большом леднике, из которого брал начало журчащий поток. Вокруг ледника вставали стены ущелья, столь высокие, что почти скрывали из виду белые шапки горных вершин.

Ущелье выглядело словно поле боя или сожженный восстанием город. Повсюду курились дымки, снег и лед покрывал толстый слой черного, жирного пепла. Не удивительно, что Стикс — если только это именно он брал здесь начало — был прозван Черной рекой. В этой стране льда и огня Конан, идя по снегу вдоль исходящего паром родника, заметил Каспиусу:

— Недавно ты сказал, что наш путь — путешествие в прошлое. Что ты скажешь сейчас, пройдя через болота и джунгли, которым, наверное, тысячи тысяч лет, и увидев, как самая древняя в мире река берет начало от черного снега? Не слишком ли далеко забрались мы в седую старину в поисках лотоса?

Каспиус, с большим интересом разглядывавший невиданную долину, покачал головой:

— Что ж, ради этого стоило прийти и увидеть такие чудеса, — ответил он. — Мы в начале начал, и стервятники больше не преследуют нас.

Конан удивленно взглянул вверх — и в самом деле не увидел черных птиц, чье присутствие стало для него так же привычно, как меч у бедра. Почему птицы оставили их, было загадкой. Спутники Конана, проследив за его взглядом, тоже подняли глаза и разразились восторженными воплями. Они почувствовали себя так, словно с них сняли проклятье.

Тонкий черный ручеек все извивался по льду, и Конан решил идти вдоль него. Подъем стал гораздо легче, им уже не нужно было обвязывать друг друга веревками и подтягивать по одному с уступа на уступ.

Идя мимо темных, иссеченных лавой и огненными брызгами камней, перепрыгивая по валунам, словно нарочно уложенным так, чтобы по ним удобно было ходить, Конан ощущал себя в каком-то древнем городе гигантов, нагромоздивших эти камни наподобие городской стены с множеством проходов и лестниц под ней.

Он невольно начал всматриваться в камни и заметил, что они действительно носили следы давнего присутствия здесь человека. То ему попадался кусок древней кладки, в которой камни были скреплены подобием раствора, то он замечал где-нибудь в стороне довольно правильный круг из больших валунов — остатки фундамента сторожевой башни. А то он натыкался на истертую, полуразрушенную лестницу в две или три ступени — такие или почти такие лестницы он мог видеть в любых холмах в Баалуре или в Хоршемише. Присмотревшись, он увидел, что собственно ручей течет по остаткам древней улицы.

— Ну, а об этом говорится в твоем древнем свитке, старик? — спросил северянин Каспиуса, помогая ему подняться по крутым ступеням. — Может, там упоминался какой-нибудь древний народ, живший среди льда и огня и питавшийся одним только серебряным лотосом?

Старый лекарь рассмеялся:

— Да-да, это и в самом деле можно принять за творение рук человеческих. — Конан удивленно взглянул на него, но, похоже, старик и в самом деле не замечал всего того, что ясно говорило Конану о присутствии некогда здесь человека. — Выглядит весьма и весьма забавно. Но, уверяю вас, Конан, это все сделала природа. Ветер и вода могут подчас нагромоздить удивительнейшие пейзажи!

Время близилось к полудню. Река вела их за стены ущелья, напоминавшие иззубренный клинок. Внезапно посреди «улицы» Конан наткнулся на забавное сооружение: на большом плоском валуне, отполированном до зеркальной поверхности, возвышалось нагромождение остроугольных камней, добольно точно воспроизводящее форму отдаленного вулкана. Конан подошел, чтобы рассмотреть поближе. У него за спиной раздалось восхищенное восклицание Каспиуса:

— Удивительно! Первый раз вижу, чтобы такие комбинации выпадали случайно! Я думаю, Конан, что будет полезно привести сюда и остальных, чтобы они тоже полюбовались на это чудо природы.

Разглядывая свою находку, Конан увидел, что она похожа на вулкан только издали, а на самом деле изображает скорее дворец или храм причудливой формы. В одной из стен были уложены рядом два плоских камешка правильной прямоугольной формы — это наводило на мысль о дверях.