...Все виды человеческой деятельности...

на­правлены на восстановление в каждом из нас

с помощью каждого из нас первоначаль­ного центра,

в котором единственным и неповторимым образом

мироздание от­ражается.

ПЬЕР ТЕЙЯР ДЕ ШАРДЕН

Состояние каждого человека таит в себе реше­ние тех вопросов, которые он ставит. Он реа­лизует его в действии как жизнь прежде, чет начинает постигать его как истину.

ЕВ. ЭМЕРСОН

В современную эпоху широко распространенное ощущение бессмыс­ленности составляет один из симптомов отчуждения. Многие пациенты обращаются к психотерапии не по поводу ясно выраженного расстрой­ства, а потому, что чувствуют, что жизнь не имеет смысла. Внимательный психотерапевт непременно обратит внимание на то, что эти люди испыты­вают на себе пагубные последствия не только неудовлетворительных пе­реживаний детства, но и переворота, вызванного переходным периодом культуры. По-видимому, мы проходим период коллективной психологиче­ской переориентации, сопоставимый по масштабу с периодом возникно­вения христианства на руинах римской империи. Упадок традиционной религии сопровождается увеличением числа свидетельств об общей психи­ческой дезориентации. Мы утратили ориентиры. Христианство представ­ляет собой систему великих символов, которая, по-видимому, утратила спо­собность определять все обязанности людей или удовлетворять их высшие потребности. Это привело к повсеместному распространению ощущения бессмысленности и отчуждения от жизни. Еще не известно, появится ли новый коллективно-религиозный символ. А тем временем те, кто сознают эту проблему, самостоятельно ведут поиск жизни, полной смысла. Для них индивидуация превращается в путь жизни.

Я употребляю здесь слово "смысл" в специальном значении. Вообще го­воря, различают два различных употребления этого слова. Чаще всего оно относится к абстрактному, объективному знанию, которое передается с по­мощью знака или изображения. Так, например, слово "лошадь" обозначает определенный вид четвероногих животных; красный свет светофора озна­чает остановку. Эти абстрактные, объективные смысловые значения переда­ются с помощью знаков. В то же время существует и другой вид смысла, а именно субъективный, живой смысл, способный утверждать жизнь. В этом значении мы употребляем слово, когда описываем глубоко волнующее пе­реживание как нечто значимое, полное смысла. Такое переживание не не­сет абстрактный смысл, по крайней мере, на начальном этапе; напротив, оно передает живой смысл, который имеет аффективную окраску и позво­ляет нам установить органическую связь с жизнью в целом. Сновидения, мифы и произведения искусства способны передавать это значение субъ­ективного, живого смысла, который совершенно отличается от объектив­ного, абстрактного смысла. Неразличение этих двух различных употребле­ний слова "смысл" приводит индивида к постановке вопроса, на который невозможно ответить, потому что здесь спутаны абстрактно-объективный смысл и субъективно-живой. На вопрос можно ответить, если дать ему бо­лее субъективную формулировку: "В чем состоит смысл моей жизни?"

Проблема смысла жизни тесно связана с ощущением личностной иден­тичности. Вопрос "в чем состоит смысл моей жизни?" почти полностью совпадает с вопросом "кто я такой?" Несомненно, последний вопрос имеет субъективный характер. Адекватный ответ можно получить только изнутри. Поэтому мы говорим: смысл можно найти в субъективности. Но кто ценит субъективность? Когда мы употребляем слово "субъективный", мы обычно говорим или подразумеваем только субъективное, словно субъективный эле­мент не имеет значения. С начала упадка религии у нас отсутствует адек­ватное коллективное одобрение интровертной, субъективной жизни. Про­блемы западного общества исподволь побуждают индивида искать смысл жизни во внешнем, в объективности. Независимо от того, что составляет цель—государство, корпоративная организация, материальное благополу­чие или получение объективных научных знаний, поиск смысла человече­ской жизни неизменно осуществляется там, где его нет—во внешнем, в объек­тивности. Единственная, особая, неповторимая субъективность индивида, составляющая подлинный источник смысла человеческой жизни и не под­дающаяся объективной, статистической оценке, оказывается тем негод­ным камнем, который был отвергнут строителем нашего современного ми­ровоззрения.

Даже большинство психиатров, которым положено лучше других раз­бираться в проблеме, содействуют укреплению доминирующей установки, при которой умаляется значение субъективности. Несколько лет назад я ознакомил группу психиатров с работой о функции символов. Затем один из участников дискуссии высказал замечание по поводу этой работы. Одно из его основных возражений состояло в том, что я охарактеризовал символ так, словно он представляет собой нечто реальное, почти живое. Я действительно дал такую характеристику символу. Это замечание отра­жает общее отношение к психическому и к субъективности. Принято счи­тать, что психическое не имеет собственной реальности. Субъективные об­разы и символы рассматриваются лишь как отражения окружающей обстановки индивида и его межличностных отношений или лишь как осу­ществление инстинктивных желаний. Г.С. Салливан высказал крайнюю точку зрения, а именно: идея неповторимой, индивидуальной личности есть заблуждение! Так сам, не желая того, знаменитый психиатр становится сторонником коллективистской психологии масс.

Современный человек крайне нуждается в открытии реальности и цен­ности внутреннего, субъективного мира психического, в открытии симво­лической жизни. По этому поводу Юнг говорит следующее:

"Человек нуждается в символической жизни... Но у него нет символиче­ской жизни... В вашем доме есть уголок, в котором вы могли бы выпол­нять обряды, как это делают в Индии? В Индии даже в самых простых домах существует огороженный занавеской уголок, в котором члены семьи могут предаваться символической жизни, давать обеты или за­ниматься медитацией. У нас нет такого уголка... У нас нет ни времени, ни пространства... Следует иметь в виду, что только символическая жизнь способна выразить повседневные нужды души! И поскольку у лю­дей нет символической жизни, они не в силах выбраться из ужасных, скрежещущих жерновов обыденной жизни, с которой они "вынуждены мириться".

Человек нуждается как в мире символов, так и в мире знаков. Символы и знаки необходимы, но их не следует путать друг с другом. Знак указы­вает на смысл известного предмета. По определению, язык является сис­темой знаков, но не символов. С другой стороны, символ является образом или изображением, которое указывает на нечто, в принципе неизвест­ное, на некую тайну. Если знак передает абстрактно-объективное значе­ние, то символ передает субъективное, живое значение. Символ обладает субъективным динамизмом, способным привлекать к себе внимание ин­дивида и вызывать восхищение. Символ представляет собой живую, орга­ническую сущность, которая выполняет роль передатчика и трансфор­матора психической энергии.

Символы являются продуктами спонтанной деятельности архетипической психики. Символ невозможно изготовить, его можно только открыть. Символы выполняют роль носителей психической энергии, поэтому их необходимо рассматривать как нечто живое. Они, сознательно или бессоз­нательно, передают эго жизненную энергию, которая обеспечивает инди­вида поддержкой, руководством и мотивацией. Архетипическая психика постоянно создает устойчивый поток живых, символических образов. При обычных обстоятельствах такой поток образов сознательно не восприни­мается; исключение составляют состояния сна и бодрствующей фантазии, когда понижается сознательный уровень внимания. Тем не менее, у нас есть основания полагать, что даже в состоянии полного бодрствования поток сим­волов, заряженных действующей энергией, продолжает свое движение, ос­таваясь незамеченным для эго. Символы просачиваются в сферу эго, по­буждая его идентифицировать себя с ними и неосознанно отреагировать их. Существует и иная возможность: символы перетекают во внешнюю среду посредством проекций, побуждая индивида участвовать во внешней деятель­ности и восхищаться внешними объектами.