С психологической точки зрения, упомянутые теологические теории имеют непосредственное отношение к связи между эго и Самостью. По мере возможности необходимо сторониться инфляции (греха). При возникно­вении инфляции эго может спастись только путем восстановления утра­ченного достоинства Самости (покаяние, искреннее раскаяние). Однако этого недостаточно для полного удовлетворения. Благодать, полу­ченная благодаря самопожертвованию Самости, должна завершить рас­плату. Существует даже косвенное указание на то, что прегрешение эго и последующее наказание необходимы для формирования потока целитель­ной энергии (благодати), исходящей от Самости. Это соотносится с ут­верждением, что эго не способно воспринимать поддержку Самости, пока не освободится от своей идентификации с Самостью. Эго не может стать со­судом для восприятия благодати, пока не освободится от своей инфляцион­ной наполненности. Такое освобождение осуществляется только посредст­вом переживания отчуждения.

Мартин Лютер выражает эту мысль следующим образом: "Бог действует с помощью противоположностей, чтобы человек ощутил тщетность своих усилий именно в тот момент, когда Бог собирается спасти его. Когда Бог собирается оправдать человека, он проклинает его. Он должен вначале убить того, кого собирается оживить. Помощь приходит от Бога в виде гнева, поэтому она кажется далекой тогда, когда она находится рядом. Вначале человек должен возопить, что в нем не осталось здоровья. Ужас должен объять его душу. Это и есть муки чис­тилища... Из состояния такой тревоги зарождается спасение. Свет про­бивается к человеку тогда, когда он считает себя погибшим".

В психотерапевтической практике очень часто встречается типичная кли­ническая картина, которую можно было бы назвать неврозом отчуждения. Индивид с таким неврозом сомневается в своем праве на существование. Он испытывает глубокое чувство своей никчемности со всеми симптома­ми, которые принято называть комплексом неполноценности. На бессоз­нательном уровне такой индивид автоматически предполагает, что все ис­ходящее от него—сокровенные желания, потребности и интересы—должны быть неправильными или в каком-то отношении неприемлемыми. При та­кой установке психическая энергия сдерживается и вынуждена скрытно, бессознательно или деструктивно проявляться в виде психосоматических симптомов, приступов беспокойства или примитивных аффектов, депрес­сии, суицидных побуждений, алкоголизма и т.д. В принципе перед таким пациентом стоит проблема его оправдания или неоправдания перед Бо­гом. Здесь мы имеем психологическую основу для постановки теологиче­ского вопроса об оправдании. Вопрос "оправдывает нас наша вера или наши деяния?" указывает на различие между интровертной и экстравертной точ­ками зрения. В глубине души отчужденная личность ощущает свою нео­правданность и неспособность действовать, исходя из лучших побужде­ний. В то же время такой индивид лишен ощущения смысла. Жизнь лишена психического содержания.

Для выхода из состояния отчужденности необходимо восстановить связь между эго и Самостью. Из сообщения доктора Ролло Мэя я позаимствовал опи­сание такого опыта. Пациентка, женщина в возрасте 28 лет, была незаконно­рожденным ребенком и страдала так называемым неврозом отчуждения. Приведем ее рассказ о своих переживаниях:

"Я помню, что в тот день я бродила в трущобах под железной дорогой на эстакаде. Меня неотступно преследовала мысль, что "я—незаконнорож­денный ребенок". Пот катил с меня градом, когда я в муках старалась признать этот факт. Затем я поняла, что должен чувствовать человек, сделавший такое признание: "Я—негритянка среди привилегирован-. ных белых" или "я—слепая среди зрячих". Когда я проснулась ночью, меня осенило: "Я признаю тот факт, что я—незаконнорожденный ре­бенок", но "я уже не ребенок". Значит, "я—незаконнорожденная". Но и это неверно. "Я незаконно родилась". Тогда что остается? Остается: "Я есмь". Установление контакта с реальностью ("я есмь") своего бытия и при­знание этой реальности (что, как мне кажется, впервые произошло со мной) тотчас произвели на меня впечатление и вызвали следующую мысль: "Поскольку я есмь, следовательно, я имею право быть". С чем можно сравнить этот опыт? Вначале у меня возникло такое чувство, словно я соприкоснулась с действительностью. Я ощутила свое собственное существование, и мне не было дела до того, что составляет его основу—какой-нибудь ион или просто волна. Я испытывала такое же ощущение, как в детстве, когда я добралась до сердцевины персика и расколола косточку, не зная, что я там найду. К своему удивлению, я на­шла внутри косточки съедобное зернышко, которое на вкус оказалось горько-сладким...

Здесь уместно привести сравнение с постановкой в порту парусной шлюпки на якорь. Изготовленная из земных материалов, шлюпка мо­жет с помощью якоря соприкоснуться с землей, той почвой, из которой выросла ее древесина. Шлюпка может поднять якорь, чтобы отправиться в плавание; но она может в любой момент бросить якорь, чтобы пере­ждать шторм или немного отдохнуть...

Впечатление такое, словно я вхожу в мой сад Едемский, где я нахожусь по ту сторону добра и зла и всех иных человеческих представлений... Мое состояние напоминает состояние глобуса, на котором еще не нане­сены горы, океаны и континенты. Это напоминает ребенка, который на занятиях по грамматике находит в предложении подлежащее для сказу­емого, причем в данном случае подлежащим является вся его жизнь. Здесь исчезает ощущение теоретического подхода к своей сущности..." Мэй называет это состояние переживанием своего бытия ("я есмь"), что вполне оправдано с дескриптивных позиций. Кроме того, данное состоя­ние можно рассматривать как восстановление оси эго-Самость, которое, вероятно, произошло в контексте сильного переноса.

Иллюстрацией к началу восстановления нарушенной оси эго-Самость может служить сновидение, о котором рассказала в процессе психотера­певтических консультаций молодая женщина. Ей приснился следующий сон:

"Я была сослана в Сибирь. Бесцельно брожу по холодным щетинным рав­нинам. Затем ко мне приближается группа верховых солдат. Они швы­ряют меня в снег и начинают по очереди насиловать. Это происхо­дит четыре раза. Я чувствую себя разбитой и окоченевшей от холода. Затем ко мне подходит пятый солдат. Я ожидаю к себе такого же от­ношения от него, как и от остальных солдат. Но, к своему удивлению, я вижу в его глазах жалость и человеческое понимание. Вместо того чтобы изнасиловать, он осторожно заворачивает меня в одеяло и от­носит к ближайшему коттеджу. Он усаживает меня подле огня и кор­мит теплым супом. Я знаю, он исцелит меня".

Этот сон приснился на этапе образования переноса. В детстве паци­ентка остро переживала отторжение со стороны обоих родителей. В част­ности, после развода с матерью отец совершенно не уделял девочке внима­ния. Такое отношение нанесло сокрушительный удар по чувству собствен­ного достоинства пациентки и оставило у нее чувство отчужденности от ценностей, носителем которых был ее отец и, в конечном счете, опреде­ленная часть ее Самости. Сон ярко передает ее чувство отчуждения или от­торжения и появление нового переживания восстановления оси эго-Самость. Это происходит при осознании сильных чувств переноса. Разуме­ется, в психотерапии такие переживания встречаются регулярно и более или менее успешно преодолеваются с помощью добрых человеческих от­ношений и общепринятых теорий переноса. Тем не менее, я полагаю, что осознание глубоко внутреннего процесса, который приводит к восстанов­лению оси эго-Самость, позволяет более основательно осмыслить сам фе­номен переноса. Более того, этот процесс позволяет рассматривать терапев­тический опыт в более широком контексте общечеловеческой потребности в установлении связи со сверхличностным источником бытия.