Трудность состоит в том, что, как мне кажется, как раз законы и станут у нас на пути, вернее, учреждения, оберегающие эти законы.
Дело в том, что большинство учреждений существуют: во-первых, для осуществления администрирования в широком масштабе, и, во-вторых, для сохранения непрерывности своих функций, что дает возможность избежать трудностей, которые возникают вследствие недолголетней жизни членов общества. Наши учреждения — это продукт наших условий, и они призваны пережить наши собственные ограниченные возможности с помощью постоянной смены отработанных частей, или, другими словами, здесь действует система продвижения по службе.
Поняла? Хорошо. Тогда спроси себя, сколько людей поддержит перспективу долгой жизни, скажем, в две-три сотни лет, будучи на положении подчиненных? Будет ли кто-нибудь приветствовать идею о бессменном директоре, президенте, судье, руководителе, партийном лидере, папе, шефе полиции на все двести лет? Обдумай это хорошенько и ты увидишь, что наши учреждения работают так, как они организованы, ибо в основе их лежит положение, что продолжительность нашей жизни составляет где-то около шестидесяти-семидесяти лет. Ликвидируй это условие, и они перестанут функционировать, большинство из них даже утратит основы для своего существования.
— Ну, это все слишком обобщенно, — сказала Зефани с сомнением.
— Подумай еще раз хорошенько. Вот пример. Ты мелкий служащий, конечно, ты захочешь долго жить, пока не поймешь, что это означает протирание штанов на том же месте мелкого служащего и в следующие 50–60 лет, тогда ты не будешь уже уверена, что долголетие нужно.
Или, скажем, ты одна из тех девушек, что выскакивают замуж при первой же возможности, и перед тобой перспектива семейной жизни в течение двухсот лет с партнером, подхваченным еще в юности.
Или возьмем образование. Те поверхностные знания, что удовлетворяют нас сейчас, когда мы живем 50 лет, абсолютно не пригодны для двухсотлетней и более продолжительной жизни.
Таким образом, нас ждет борьба не на жизнь, а на смерть между человеком-индивидом и казенным человеком, в результате же следует ожидать высокого уровня шизофрении.
И это не может быть также делом личного выбора, хотя бы только потому, что каждый, кто выберет долгую жизнь, закроет тем самым продвижение по службе людям, не сделавшим этого.
И поскольку учреждения есть нечто большее, чем сумма их слагаемых, а каждый индивид является одновременно частью какого-либо общественного или профессионального учреждения, то из этого вытекает, что те учреждения, которые постоянно работают над тем. чтобы выжить, всячески будут требовать отказа от лейкнина. Зефани покрутила головой:
— Нет, я не могу в это поверить. Это полностью противоречит нашему природному инстинкту самосохранения.
— Это почти не берется во внимание. Один бог знает, от скольких инстинктов пришлось уже отказаться цивилизованному обществу. Мне думается, что отказ от лейкнина вполне возможен.
— Но даже если бы и существовал официальный запрет, он оказался бы нежизнеспособным, ибо сотни тысяч людей стремились бы обойти закон, — настаивала на своем Зефани.
— Я в этом совсем не уверена, Может, возникнет своеобразный черный рынок, где небольшая группа привилегированного класса за большие деньги будет покупать себе долголетие. Но я не, думаю, что это продолжалось бы долго — власти вмиг ликвидировали бы такое беззаконие.
Зефани повернулась к окну. Несколько минут она наблюдала за маленькими, освещенными солнцем облачками, плывущими по голубому небу.
— Я пришла сюда, немного испуганная за себя, — сказала она, — А также и взволнованная, ибо считала, будто начинаю понимать, что открытие отца — ваше и отца, конечно, — приведет нас в чудесную эру истории человечества. Однако папа думает, что люди будут драться друг с другом за него, а вы думаете, что они будут бороться за его запрещение. Какая же тогда от него польза? Если оно не принесет ничего, кроме борьбы и несчастья, тогда лучше, чтобы этого открытия вообще не было.
Диана поглядела на нее и задумалась:
— Ты не должна так думать, милая. Ты, точно так же, как и я, хорошо знаешь, что в мире господствует все увеличивающийся о каждым днем беспорядок. Мы не держим крепко в своих руках даже те силы, которые сами же и освобождаем, и пренебрегаем проблемами, которые необходимо разрешать. Погляди вокруг — каждый день тысячи новых людей… Приблизительно через сто лет мы очутимся в объятиях голода. Мы будем стремиться отодвинуть самое худшее на день-два, а когда настанет катастрофа, то она будет настолько страшной, что водородная бомба в сравнении с ней покажется благодатью.
Я не преувеличиваю, я говорю о том неминуемом времени, разве что-то будет сделано, чтобы остановить его? — когда человек будет охотиться на человека в поисках еды. И мы позволяем человечеству плестись в этом направлении с животной безответственностью, ибо наша короткая жизнь избавляет нас от возможности дожить до такого. Разве наше поколение волнуется о страданиях наших потомков? Нисколько. «Это их забота, — говорим мы. — Черт побери детей, наших детей — лишь бы нам было хорошо».
Мне думается, что избежать катастрофы можно лишь в том случае, если хоть некоторые из нас смогут жить так долго, чтоб самим испугаться этого. И еще мы должны жить дольше, чтобы получить как можно больше знаний. Мы продолжаем учиться вплоть до старости. А нам нужно время, чтобы добыть мудрость и использовать ее для наведения порядка в мире. Иначе, словно сверхплодовитые животные, мы вымрем с голоду; будем умирать миллионами в самый черный из всех черных веков человечества.
Таким образом, долгая жизнь нам нужна — пока еще не поздно, — чтобы успеть поумнеть — для контроля над своей судьбой; чтобы подняться над поведением высших животных и чтобы цивилизовать самих себя.
Она замолчала и грустно поглядела на Зефани.
— Извини За такую выспренную исповедь, моя милая — такое блаженство, когда можно с кем-то поделиться. На деле это, означает; какой бы хаос это не вызвало сейчас, альтернатива будет куда худшей. Выбора нет.
Зефани помолчала несколько минут, а потом спросила:
— А вы видели все в таком свете еще тогда, когда были в Дарре?
— Нет, я только теперь пришла к этому. В те дни я считала, что это дар, который мы обязаны использовать, ибо он казался мне, как я уже говорила, знаменательным шагом в эволюции, новым этапом, который поднимет нас на еще более высокую ступень в сравнении с животными. Только позже я начала понимать всю своевременность и настоящую значительность данного открытия. Если бы я поняла это раньше, то возможно и действовала бы иначе. Очевидно, стремилась бы опубликовать его, как общепринято, и, думаю, потерпела бы поражение… Но в той ситуации я не видела нужды спешить. Самым важным для меня было организовать группу людей-долгожителей, которые бы ничего об этом не подозревали до определенного момента, а узнав, проявили бы интерес к борьбе за долгую жизнь и смогли бы оказать достаточно сильное влияние на общество.
Она снова чуть-чуть улыбнулась.
— Я знаю, что способ, с помощью которого я это осуществила, кажется смешным. В глазах твоего отца он даже глуп, это все равно, что наполнить чашу святого Грааля обыкновенной шипучкой… но я и сейчас не вижу иной возможности действовать. Я собрала уже около тысячи женщин, которые либо замужем за влиятельными людьми, либо за родственниками таковых. Как только они осознают свое положение, горе тому, кто попытается лишить их долгих лет жизни.
— Как вам это удалось? — спросила Зефани.
— Как только у меня появилась идея, я долго обдумывала, каким наилучшим образом осуществить ее. Я вспомнила, историю о том, что когда-то. поймали контрабандиста, перевозившего настоящие жемчужины в одной партии с искусственными…
Кроме того, каждое издание для женщин пестрит призывами «Заботьтесь о своей молодости», «Берегите свой молодой силуэт» и так далее. Никто, конечно, не воспринимает их всерьез, но это своего рода костер, который постоянно поддерживается горением человеческих мечтаний, и люди, кажется, выработали у себя стойкую привычку пробовать и надеяться. Таким образом, если бы я могла показать результаты, то женщины, конечно, пришли бы в восторг, однако их уже столько раз обманывали, что они никогда бы по-настоящему не поверили в это как во что-то реальное… Они будут поздравлять друг друга с тем, что им повезло больше, чем другим. Они будут приписывать это диете. Они даже пойдут дальше, допуская, что у меня, наверно, лучшие средства, чем у моих конкурентов. А чтобы вправду поверить, что это действие реально существующего вещества после сотен лет фальшивых рецептов сохранения молодости…. — нет, нет, они не поверят!
