— Впечатляет, – Артём не сразу обрёл дар речи. И словно пелена с глаз упала – на стене, почти над головой, закреплены два рога. Бежевого цвета, отполированные, очень острые. Каждый с полметра в длину. – Это они и есть?

— Они, – согласилась Канси. – Слева – тот, что чуть не добыл меня. Справа – мой второй. Ты завидуешь мне, – заключила она. – Это уже не шутка. И не смешно. Зачем завидуешь?

— Непроизвольно. На самом деле, я очень горжусь, что знаком с тобой.

— Верно, – согласилась Канси через секунду, прижавшись к его груди. – Человека делает один-единственный храбрый поступок, Ортем. Сколько их всего, неважно. Главное – чтобы случился тот самый, первый. Ты должен помнить, каким был твой поступок. Помнишь?

— Помню. – На Айуре, несомненно, таким поступком было побуждение броситься на помощь сэру Джеймсу при их первой встрече. Уже понятно было, что всадник вряд ли обошёлся бы с охолом ласково, но бросить рыцаря на растерзание волкам Артём не мог. И не задумывался, насколько рисковал сам. Так вот получилось.

Канси кивнула несколько раз.

— Я не слышу мыслей, но ты вспомнил правильно, я чую. Мы все проходим испытание, Ортем. Иногда дети с него не возвращаются. Но это обычай, и мы все готовы к подобному. Мы все когда-то умрём. Нет лучше способа понять это.

— На Земле, какой я помню её, всё было совсем по-другому.

Канси снова кивнула.

— Смутное время. Создатель рассказывал нам. И ты можешь рассказать. Но мы не осуждаем никого, Ортем. Осуждать могут только те, кто живут рядом с тобой. Потомки должны помнить, но не осуждать. Ты ведь расскажешь, что помнишь?

— Обязательно. Если хочешь – вначале тебе.

Она помотала головой.

— Анчири просил раньше. Или ему первому, или всем вместе. Я потерплю. У тебя уже почти не ноют ноги, верно? Как насчёт небольшого кросса?

- - -

Вечером Артём готов был бы дать голову на отсечение, что он дома – не в Риме на Айуре, а на Земле. Пусть даже на Плутонии мало городов – большинство пустуют, пояснила Канси; часть их была сильно повреждена во время военных действий – их полностью снесли, сейчас там дикий лес. Как только нас снова станет хотя бы полмиллиона, города перестанут пустовать.

— Те шестнадцать девушек, которые пришли к нам в лагерь…

— Это в первую очередь учёные, Ортем. Может, это и выглядит многозначно, но нам нужно было понять, насколько сильны повреждения в генотипе людей Айура.

— И насколько? – Артём отложил свой дневник. Канси сидела, с ногами, в кресле, и что-то плела. Из тонких-тонких верёвочек. Акира умеет это гораздо лучше, пояснила Канси, но я стараюсь, и скоро будет получаться лучше.

— Гораздо лучше, нежели мы думали. Спроси у Акиры, она даст тебе всё с числами и графиками, если хочешь.

— То есть через девять месяцев вас станет на шестнадцать больше.

— Вас? – Канси осторожно положила свою работу на столик, подбежала к столу, где сидел Артём, и уселась рядом. – Ортем, мы все люди. Почему ты сказал «вас»?

— Я думаю, они все родятся здесь, на Плутонии, и их обучат по вашим… тьфу! По обычаям Плутонии.

Канси улыбнулась и взяла его за руку.

— Следишь за собой, молодец. Нет, я не обиделась. Но я сейчас – уже часть твоего мира, а ты - моего. И неважно, где мы с тобой будем жить.

— Я тебя задел? – Смотреть в её глаза непросто. Всё кажется, что читает мысли.

— Да, немного. Родятся они через три с половиной месяца. Мы – я про женщин Плутонии – вынашиваем детей быстрее. Их будет сорок семь. Двадцать мальчиков, двадцать семь девочек. У Акиры есть уже данные по тому, как они будут выглядеть, если захочешь посмотреть. Ты прав, их воспитают, как людей Плутонии. Но они с рождения будут знать, откуда родом, и придут на помощь Айуру, если нужно. Как и все мы.

— С ума сойти, – честно сказал Артём, потирая затылок. – Три с половиной месяца. А женщин, которые родом не с Плутонии, такому можно, не знаю, обучить?

— Можно. Но это сложно, может быть небезопасно для матери. Я не биолог, я знаю об этом только то, чему учат всех. Акира расскажет подробнее, если хочешь. Она генетик и биолог.

— А ты?

— Ты уже знаешь. Педагог. Биология, этология, генетика. Но я преподаю только самые основы. Кто захочет заниматься конкретной наукой, выберет профильное обучение.

— Карико?

— Она психолог. Профильный консультант.

Ему уже пояснили, что трагедия «не нашёл себя в жизни» на Плутонии маловероятна. Профильные специалисты помогают людям понять, в чём их талант – что имеет смысл развивать, чтобы любимое занятие по возможности совпадало с природным талантом. И на что ещё имеет смысл обратить внимание – люди зачастую изучают много профессий. Сейчас на Плутонии крайне мало людей, и больше всего нужны учёные и технические специалисты.

— Если кто-нибудь с Айура захочет жить и работать на Плутонии…

— Всё решается индивидуально. К тому же, на Айуре ситуация куда сложнее. Люди гораздо нужнее там, откуда они родом. Всё, хватит на сегодня разговоров! Завтра – сложный день. Ты увидишь то, что каждый человек Плутонии видит только раз в жизни.

В эту ночь Канси вела себя, если можно так выразиться, ещё более по кошачьи – и надо признаться, что гладить её (по голове, вдоль спины и до «хвостика») было необычайно приятно само по себе. Показалось даже, что под пальцами в эти моменты ощущалась шерсть. Но это, конечно, только казалось.

- - -

— Ортем, проснись! – Встревоженный голос Канси.

Опять этот сон. Он, с компанией подвыпивших коллег по работе. Парк, тёмная аллея, невнятные звуки и острое ощущение – человек в беде! Артём оглядывается – но коллеги уже ушли по другой тропинке, и на окрики не реагируют. Значит, самому спасать. Бросается в кусты, держа шокер наготове, и…

И эта странная фраза, перед тем, как Артём теряет сознание – «вы спите?» Кто мог задать этот вопрос?

Артём помотал головой и окончательно проснулся. Образы сна некоторое время держались перед глазами, протаивая грязным снегом, пачкая реальность оттенками кошмара. Показалось даже, что не Канси держит его за плечи, а чудище, кровожадный монстр – оскаленная окровавленная пасть, когтистые лапы, щупальца. Наваждение прошло не сразу.

— Этот сон ты видишь всё чаще? – спросила Канси, после того, как Артём пришёл в себя и рассказал о нескольких навязчивых сновидениях.

— Этот – чаще остальных. Есть ещё два. Тоже неприятные.

— Можешь припомнить даты, когда ты их видел?

Артём кивнул. В дневнике всё отмечено. Официальная медицина, в оптимистическом лице доктора Арчибальда Ливси, всякий раз обследовала и не обнаруживала ни-ка-ких патологий. Вообще всё в норме, представьте! А вы в курсе, сэр Ортем, что нет психически здоровых, есть недостаточно обследованные? То-то же. Шутки шутками, а пока что от медицины был один ответ, равносильный разведённым рукам – у вас, дросселей, подобные завихрения не редкость. Привыкайте.

— Я чувствовала не совсем тебя, – пояснила Канси. – Всё изменилось – твой запах, ощущение мыслей. Ты словно отдалился от меня – так, что уже становилось больно. И там, во сне, ты переживаешь сильную боль. Может, физическую. И это совсем не нормально. А доктор Карлен тоже ничего не нашёл… – Канси задумалась. – Я это так не оставлю. Надо разобраться. И скажи, почему «Ортем»? Ведь себя ты зовёшь «Артём».

Обалдеть! Она произнесла его имя совсем по-русски, точно, без акцента. Артём пояснил ей своё давнее решение: имя подчёркивает, что он не дома. Что это, вполне возможно, только дурной сон или кем-то насланное наваждение.

Канси покивала.

— Многие дети так делают, – пояснила она. – Другое имя – другая жизнь. Скажешь мне, если захочешь, чтобы я звала тебя так, как ты зовёшь себя сам. Полежишь ещё? Если всё прошло – пойдём, пробежимся. Вот увидишь, дурные мысли как ветром сдует!

Простые у неё советы. Позанимаемся гимнастикой, пробежим десяток километров, позанимаешься со штангой. Но что характерно – ведь помогает!

- - -

Анчири подробно расспросил – как Артём «включает» умение дросселя, сколько народу может «потянуть» за собой. Двенадцать тысяч – этот свой «рекорд» Артём помнил абсолютно точно. Помнил также, насколько устал в тот день – с ног валился в буквальном смысле уже минут через десять похода. Но успели, успели увести людей подальше от проснувшегося вулкана.