— Капитулирует! — возмутилась Джулия, светясь, как глубоководный кальмар. — Сэнсэй, да пристрелите же его! Мало вам головной боли?!

— Я бы пристрелил, — отозвался тот, — но что-то не дает. — Тут он внимательно посмотрел на ученицу. — Путь его бежит! Раздробленного запястья будет вполне достаточно.

Клеопатра высунулась из «окопа» как раз тогда, когда преступник перепрыгнул кочку и, пеленая окровавленную руку в какую-то тряпку, — пулемет-то он, конечно же, бросил на поле сражения — рванул к машине.

«Эй, я его узнала, — прищурилась кенийка. — Это он, тот тип, который волок меня от реки!» Она выбралась из-за пригорка и, бормоча что-то на суахили, бросилась за киллером вдогонку.

— Клео, стой, ты куда?! — вскричала Джулия, не веря своим глазам. — Представляете, сэнсэй, а ведь совсем недавно она мне зарок давала, что ни за какие коврижки даже пальчиком не тронет топор войны!

Наемник удирал на своей колымаге, а Клеопатра мчалась за ним, как вихрь, как самум, босая по острым маленьким камешкам. Ее окутало облако пыли и газа, а она всё бежала и твердила:

— Красный скорпион на рукаве, красный скорпион и синяя стрела! Держу пари, именно этот бандит возглавлял травлю в саванне. И уж теперь я непременно выясню, кто променял меня на чечевичную похлебку.

Когда ты не знаком с отличительными чертами того или иного клана, очень сложно не попасть впросак, особенно в ситуации, которая требует от тебя немедленных действий. Вот и Клеопатра ошиблась, решив, что нашивка со скорпионом и стрелой принадлежит исключительно ее мучителю, коим бывший заместитель директора, Туоно, никак не являлся. Как он мог одновременно зудеть у Деви над ухом и шнырять по саванне? Строить козни против Кристиана и торговаться с масаями за хорошеньких девушек?

Ее уже не останавливала мысль о кенийских реалиях, когда она с разбегу вскочила в пикап и залегла на дне багажника.

— Как бы ей не причинили зла, — покачала головой Джулия. — Не понимаю, какая муха ее укусила?

— Туоно безоружен и, кроме того, временно выведен из строя, — заметил Кимура, покручивая в пальцах пистолет.

— Туоно?! Помощник Деви — двойной агент?! — воззрилась на него итальянка.

— Нас таких в Академии много, — преспокойно сообщил Кристиан и, чуть вздернув бровь, безбоязненно посмотрел Джулии в глаза. — Муравьи-амазонки в чужом муравейнике. Если б Деви не занимался попустительством…

— Если б Деви не занимался попустительством! — передразнила Венто. — Все ищут выгоды, легкого дохода, и вы не исключение!

— К моему глубокому прискорбию.

Они замолчали. «Ирк-ирк-ирк!» — чирикала в роще пташка. «Бззз! Ззз!» — разлетались жуки, да дятел долбил, точно заведенный.

— Вот как теперь искать Клеопатру? — нарушила тишину Джулия. — Что если она попадет в лапы Морриса?!

«А пусть бы и попала, мне-то что с того?» — мелькнуло у Кристиана в уме, однако он вовремя спохватился, чтобы не озвучить столь неподобающую эгоистичную фразу.

— Умей я предсказывать будущее, я бы тебя утешил, но, увы, для меня, простого смертного, будущее покрыто мраком. Правда, одно из сего происшествия явствует несомненно: продолжать путь нам придется без нее.

И он покривил бы душой, если бы сказал, что этот факт его огорчает.

— У меня как-то в голове не укладывается, что Туоно, гроза нарушителей и страж порядка, вдруг оказался перебежчиком! Ладно вы, с вашим отступничеством я уже смирилась. Но он-то, он! — диву давалась Джулия, шагая по дороге.

Кристиан только хмыкнул в ответ на ее «отступничество» и на ее «смирилась». Значит, она по-прежнему ни во что его не ставит, а потому и чурается. Хоть лбом о стенку бейся, хоть живьем себя закопай, мнение ее от этого ни капли не изменится. Разве совершить какой-нибудь героический подвиг? Но для героических подвигов сегодня он был немного не в форме, да и ночь всё настойчивее заявляла о своих правах, подкрепляя заявление печатью молочного, четко очертившегося месяца и алой лентой на западе.

Разговор у них не клеился. Джулия объявила только, что больше не будет спать на открытом воздухе, ибо это глупость несусветная — лежать под звездами, когда в метре от тебя, быть может, готовится к прыжку какой-нибудь хищный зверь или бандит с ножом в зубах.

— Впрочем, невелика разница, — небрежно добавила она.

Ее тешила мысль, что от Кристиана всегда можно сбежать при помощи нового телепортатора. Но вот куда задевался старый? Ветвь сакуры выглядела намного эстетичней, по сравнению с плоской деревянной табличкой, инструкцию к которой хранительница, по-видимому, писала второпях. Перерыв свой «бездонный» портфель и пошарив для надежности во внутреннем кармане кимоно, Джулия заключила, что разиня она еще та и что ветка наверняка выпала из сумки в вечер перед «похищением», когда Джейн клеилась к бутикам, Франческо — к достопримечательностям, а Люси — к человеку-в-черном. Мысль о краже даже не возникала. Ну, кого тут заподозришь? Актеона? Он слишком честен. Люси? Невинна, как слеза младенца, хотя Росси и имел что-то против нее. Джейн? Исключено. А что касается Федерико, то он был слишком напуган, чтобы копаться в чужих вещах. Она хорошо помнила его физиономию в тот момент, когда прозвучало имя Морриса Дезастро, имя, на которое у воришки, похоже, было наложено табу. Федерико скривился так, как если б ему сообщили, что где-то скончалась его горячо любимая тетушка.

Джулия не могла объяснить себе, отчего ее так тяготит общество Кристиана и почему она непременно хочет от него улизнуть. Во всех отношениях безукоризненный, он, однако, внушал ей непонятное чувство отвращения, чувство, какое люди нередко испытывают к тем, кто шибко о них печется, всячески им навязывается и не дозволяет проявлять инициативу. Для нее он выступал в роли надсмотрщика, воспитателя, а потому едва ли мог требовать от нее симпатии. Однако нельзя сказать, чтоб расположения к нему она не проявляла вовсе, невольного, неосознаваемого расположения, которое могло бы воодушевить кого угодно. Вот и он надеялся, что однажды она сменит гнев на милость. Джулия, впрочем, решила отложить свой побег до более благоприятного времени, когда спадет роса и вспыхнут небеса… и всё в таком же духе. Негоже бросать учителя одного, — тут в своих размышлениях она не удержалась от иронии — бесприютного, беззащитного, да на ночь глядя.

После того, как Туоно дал шпоры своему пикапу, они прошли ни много ни мало сорок километров и уже не чуяли под собою ног, когда Кристиан, которому всю дорогу в голову лезла анакреонтическая поэзия, вдруг стал как вкопанный и сказал:

— Коль жив, живи беспечно, без горя и забот: ведь наша жизнь не вечна, а там… конец нас ждет.

— Вы чего это? — боязливо спросила Джулия и, уверившись, что он не спятил, перевела взгляд на темное, смутно означившееся на горизонте пятно, введшее учителя в своеобразный гипноз. И по мере того, как оно росло, ею всё сильнее овладевал страх. «Как? Опять?! Похоже, мафиози не отступятся, пока не пустят нам кровь!»

— Подержи-ка эту безделушку, — без интонации произнес Кимура и, не глядя, протянул ей бриллиант.

— Ага, как же! Безделушка, — проворчала та, — из-за которой весь сыр-бор начался. Нас теперь и с земли, и с воздуха атакуют!

Прямо на них, угрожающе подскакивая в фиолетовом небе, надвигался дельтаплан.

— Сэнсэй, могу я вам чем-нибудь помочь? — спросила у него Джулия, видя, что он сгруппировался для прыжка. — Может, мне посветиться?

— Камень спрячь да в сторонку отойди, — мрачно посоветовал Кимура. — Я намерен взять реванш.

«Вишь, какой важный! — надулась итальянка. — Счесться он решил, а мне в сторонке прозябай!»

С дельтапланом тем временем творилось что-то неладное. Его конструкция дрожала и скрипела, а пилот — если б только можно было видеть его лицо — переживал настоящую муку: машина-то вот-вот грянется оземь, и ни машины не станет, ни летчицы… А то, что дельтапланом управляла именно летчица, сомнению не подлежало: Джулия разглядела ее фигурку, когда до падения оставались считанные секунды.