День был жаркий, и мы от души поддались соблазну. Потратив на холодное лакомство последние лиры, Осел трагически закатил глаза и воскликнул: 'Неужели мы так и не увидим беременных тётенек Саньки Бочонка?!', подразумевая знаменитую картину 'Весна' великого Сандро Боттичелли. Я показал другу пустой кошелек и предложил ему за умеренную плату мыть кисточки для многочисленных художников. Осел фыркнул и помчался в сторону одного из символов города. Всего у Флоренции их три: красный купол собора Санта Мария дель Фьоре, Золотой мост, на котором, как понимаете, торгует не углём, и бронзовый кабан-клыкан, наподобие того, что не дал нам умереть нынче с голода. Итак, мы побежали с набережной Арно, где следили за рыбалкой цапель, доедая последнюю порцию мороженого. Побежали, насколько можно быстро бегать в сорокоградусную жару, через площадь Сеньории, мимо великолепной статуи Давида, взиравшего с высоты своего галиафского роста на группу туристов из Германии.

Мой друг уже что-то задумал, он решительно приступил к бронзовому символу и двумя руками зажал клыкастую кабанью пасть, из которой только что текла тонкая струйка воды. С видом победителя и со словами: 'Насос-подсос'! Осёл, не раздумывая, и устроил этот самый 'насос-подсос'! Вода полилась из кабана мощной струей, а вместе с ней в подставленные ладони моего друга посыпались потускневшие монетки, которых было полно на дне глубокого фонтана!

Заметив проницательный взгляд полицейской дамы с огромной кобурой на изящном бедре, Осел игриво подмигнул ей и сделал вид, что охлаждает разгоряченный лоб водой, вытекающей снова тонкой струйкой. Лоб нашего поклонника Баттичелли, действительно, пылал, когда Осел считал добычу. Я протирал монетки от ржавчины платком, выбрав из пригоршни итальянские деньги и вернув кабану валюту других стран мира. Нам едва хватило добытых денег на билет для слепого ребенка с поводырем! Но мы все-таки попали в галерею Уффици, присоединившись к той самой группе немцев, на которую еще недавно взирала статуя царя-псалмопевца!

Минуя 'Благовещение' Леонардо, автопортрет Рафаэля и другие шедевры, мой друг устремился к картине 'Весна', на которой, собственно, и были изображены беременные нимфы, символизирующие плодородие.

'Вас не удивляет, господин профессор, - с умным видом, наконец, изрек Осел, - полотно называется 'Весна', а над головами персонажей висят спелые яблоки?'

Я пожал плечами, давая понять, что для живописи это нормально. Тогда он в глубоком раздумье перешел к 'Рождению Венеры' и долго-долго разглядывал васильки на платье одной из фигур картины. Я полагал, что его новое замечание будет касаться флоры, но мой друг сказал: 'Вы заметили, что в стекле, за которым расположено полотно, отражается весь зал, и я не приметил ни одной бабушки со шваброй, ни одного дедушки с катаной, может, это не подлинники?!'

Профессор не успел закончить свою флорентийскую историю, потому что его прервала Медуница, слушавшая, стоя у маленького окна.

- Смотрите, смотрите! - тревожно воскликнула она, снова и снова протирая запотевшее стекло, - Какие большие животные идут за холмом! Похожи на динозавров!

- Нет, это караван верблюдов! - выпалил подскочивший к окну Паралличини, - Но откуда здесь верблюды, мы ведь не в Сахаре?!

- Нет-нет, - решительно заявил, присмотревшись, Кро, - это те самые с тяпками, могильщики!

Берёза разливала ароматный лесной чай по кружкам, Медуница, взяв одну из них, устремилась в комнатку отшельника. Она поставила чай перед ним, окинула строгим взглядом полки над его седой головой и громко, словно старик был одним из её студентов, спросила: 'Кто эти бесконечные могильщики?'

- Это окислительные процессы, они идут и идут, когда-то они похоронили динозавров, за которых ты их приняла, но теперь они ищут другую добычу.

Все уставились удивленно на хозяина, а потом - на запотевшее темное окно. Мед вернулась к столу, усмехаясь.

- Почему ты не спросила его о своем браке, наверняка, старик все знает? - спросила её Берёза.

Я сама все знаю! Надо сделать карьеру, а потом уже решать, выходить замуж или родить ребенка вне брака! - решительно заявила ершистая Медуница, - Решать самой!

- Так ты можешь в старости оказаться одинокой в социальном приюте, а это - грустная тема, - промолвил Войшило.

- Или надорвёшься к пятидесяти годам, добиваясь всего сама! - возбужденно предрек Паралличини.

- Молодая женщина не должна быть тупой курицей, но и не должна быть чересчур независимой, мужчины легче осваивают мир! - поддакнула Рёзи, - Лучше украшать, чем пахать!

- Я сама люблю поучать! - запротестовала Мед, - Пошумели - и ша!

Кро не слушал их, он пристально всматривался в отшельника и наконец решился обратиться к нему.

- Вы знаете ответ на любой вопрос?

- На многие, - скромно ответил старик, - каждый из вас может задать по вопросу.

Остальные путешественники, переглянувшись, поднялись со скамеек и присоединились к Кро, за столом осталась лишь задремавшая Рокки.

- Что нас ждет? - открыл вечер вопросов старина Кро.

- Смерть, - лаконично ответил старик.

Кро отошёл, сморщив нос. Профессор в это время с интересом разглядывал стоящую на столе хозяина большую банку, в которой плавали розовые рыбки с белыми и черными плавниками.

- Они похожи на веки спящих, у которых в коре головного мозга, идут активные процессы, - сообщил радостно Войшило, - под 'веками' быстро двигаются глазные яблоки! Видите?!

Друзья с недоверием захихикали.

- Что это?! - спросил в изумлении профессор у хозяина избушки, придвинув нос вплотную к банке.

И тотчас рыбки 'распахнулись', и опешившие наблюдатели увидели, что это, действительно, глаза: голубые, карие, серые, зеленые, которые устремили свои завистливые взгляды на Войшило, и с него мгновенно исчезли чехол от котелка и мешок из - под овощей, которые он, почему - то, забыл снять на просушку во время трапезы!

Зрелище было одновременно и странным, и страшным.

- Держитесь от них подальше, господин ученый, - посоветовал старик, - иначе они разденут Вас до нижнего белья! Это 'несытые глазки', они испытывают постоянный голод, от них нужно держаться подальше!

Профессор, у которого в глазах зажглись лампочки, уже открыл, было, рот, чтобы забросать старика вопросами, но тот учтиво напомнил: 'Вы уже спросили'.

Войшило недовольно сморщился, как это недавно сделал Кро. Вперед выдвинулась румяная Берёза.

- Скажите, пожалуйста, - звонко произнесла она, - выйдет ли замуж наша Медуница?

- Да, - ответил старик и глянул на Адриано.

- А у меня к Вам такой вопрос, господин отшельник, - тут же затараторил Паралличини несколь обиженным тоном, - вот недавно у нас в городе проходил международный форум, и я принимал в нем участие, и были выделены немалые деньги из городского бюджета на озеленение города по случаю проведения этого мероприятия, и было высажено много дорогих кипарисов на газонах и лужайках, на радость гражданам! Когда же форум закончился, и последний китаец покинул город, ответственные за озеленение выкопали ночью все кипарисы и увезли их назад в питомник! Проснувшись, граждане увидели только темнеющие лунки, прикрытые газонной травой! Как рассматривать поведение этих озеленителей, ведь тут, явно, 'отмывалась' какая - то программка?!

Старик молча указал на одну из банок на полке, в ней несколько головастиков боролись за сухих мурашек.

Вспотевший от своего риторического аффекта Паралличини вытянул губы трубочкой, выставил три подбородка и глубоко задумался над этим иносказанием.

- Скажите, мы найдем нашу дочь? - волнуясь, спросила бледная Мушка.

- Обязательно, - ответил старик.

- Не разлюбила ли меня Парасолька? - с усмешкой на красивом лице спросил Под.

- Нет, - коротко ответил отшельник.

Пыш откашлялся, придвинулся поближе к хозяину избушки и спросил: 'Я хотел бы задать вопрос о 'крестах', чей крест тяжелее?'

- Этот вопрос сложный, - сказал стрик, - но, если следовать схеме господина учёного, то слой 'человек' тоже можно поделить на четыре слоя: 'человек чувственный', 'человек умственно - рациональный', 'человек душевно - творческий' и 'человек духовно-моральный'. Самый тяжелый крест не у 'чувственно - эмоциональных' Березы и Рокки, которые стали часто болеть, не у 'умственно - рационального' вашего приятеля Фигурки, на голову которого обрушились скорби, не у 'душевно - творческого' Пыша, погрязшего в творчестве и житейской суете, а у человека 'духовно- морального', который включает в себя все три предыдущих слоя и имеет еще свободное место. Оно - то и не вместимо остальными тремя, поэтому пугает 'чувственных', раздражает 'умственных', вызывает зависть или непонимание у 'душевных'. Человек 'духовно-моральный' всегда одинок, как былинка в поле; в человеческом мире он каждый день ощущает на себе чужой страх, раздражение, непонимание, зависть, даже, желание расправы над ним. Крест 'духовно - морального' самый тяжелый.