- А если не могут войти, то норовят, хотя бы, влезть в историю, свидетельствуя человечеству о том, что стояли рядом с гением, когда тот покупал для себя клизьму или лекарство от диареи, или ночной горшок, наконец! Никто не свидетельствует о том, что гений честен и трудяга! Это не громко! Не скабрезно!

- Трамвай - еще что, самое страшное - метро, где пахнет баней и все бегут, как ошпаренные!

- Может мне пора умирать? Да-да, я зажился!

- А? Мой дедулёнок, ты бы поспал, и все наладится!

Войшило закрыл глаза и сразу задремал, ему приснилось, что он лежит в своей детской люльке, которую качает большая сильная нянька, она поет монотонную грустную песню, от которой засыпает весь усталый мозг!. А она все поёт и поёт, отгоняя от себя песней сон и усталость. А Варваре Никифоровне приснился такой сон: она смотрит в плачущее осеннее окно, за которым появляется физиономия знакомого журналиста. Он спрашивает: 'Примадонна, раньше Вы любили платья с изображением цветов, как настоящих, а какие платья Вы предпочитаете сегодня?' А Варвара Никифоровна и отвечает ему: 'Те, которые не очень отличаются от ночных рубашек!' И вдруг знакомый журналист прямо через стекло больно бьет по лбу Варвару Никифоровну микрофоном!

Лодка резко качнулась, уткнувшись носом в берег, неприятно заскрипела галька, от чего путники сразу проснулись.

- К тому берегу пристать не удалось, - виновато объяснила усталая Ровена, - слишком высоко, ничего, выйдем здесь и пробирёмся под проволокой на мост.

- Да - да, - сказала радостно Варвара Никифоровна, - и человек с погонами скажет нам: 'Не вышагивайте павлинами, господа, бегите из зоны обстрела!'

Впереди виднелся старый мост с грифонами, растопырившими крылья. Вся компания высадилась на берег и направилась к нему. Ровена оттащила лодку подальше от воды и догнала впередиидущего Войшило. Девушка чувствовала опасность и озиралась по сторонам. Вдруг желтый куст у самого моста зашевелился, из него выскочили два расфуфыренных типа в военных фуражках, один из них закричал надсадно: 'Стоять!', а второй направил блестящий револьвер в грудь Ровене. Девушка, не долго думая, пнула щеголя в живот, выхватила оружие и, размахнувшись, кинула его в реку. Второй, юркий и хищный, как жужелица, с криком: 'Вот тебе, волейболистка!' попытался нанести ей удар ножом в бок. Ровена перехватила его руку, зажала ее, словно клещами, отчего щеголеватый рахитик разразился неслыханной бранью и выронил свое оружие. Девушка ухватила наглеца за острое волосатое ухо, сжала зубы и поднесла охотничий нож к его шее!

- Нет, Ровенушка! Нет, птичка моя! - взмолилась горячо Варвара Никифоровна.

- Но почему, мой бабулёнок? - удивлённо спросила Ровена, поворачиваясь к ней, - В схватке надо побеждать!

В этот момент из желтого куста высунулась рука, и шоковая граната полетела к ногам путешественников.

...Первым очнулся Пыш, вокруг стонали остальные. Поэт увидел вверху ясные звезды и подумал, что уже когда - то видел эти звезды из такого же глубокого колодца. На краю воронки, закрывая звезды, появились две темные фигуры франтоватых 'зареченских козлов'. Пышка подумал: 'Ээ, да это же котята с улицы академика Лизалкина, просто, они переоделись! Они постоянно переодеваются в разную одежду и меняют грим, эти лукавые плутократы!'

- Эй вы, шпионы! - завопил первый темный тип, склонившись, - Вспоминайте всю важную информацию! Информацию!

- Утром мы вас допросим и расстреляем! Пустим в расход! - закричал второй темный тип и попятился подальше от края.

'Козлы', заржав, исчезли. Путники, потирая ушибы, поднялись на ноги на дне глубокой воронки, в которую были безжалостно сброшены часом раньше.

- Друг мой! - горячо обратилась Варвара Никифоровна к профессору, - Мы уже свое отжили, пусть наши друзья используют наши тела!

- Пусть! - решительно заявил профессор и обратился к остальным, - залазте безжалостно на нас и выбирайтесь скорее отсюда!

- Нет, так не годится, - сказала Ровена, - мы все спасемся!

- Но как? - удивился подслеповатый Кро, потерявший, как всегда, свои очки.

- Улетим, - просто ответила девушка.

- А ты уже летала? - живо заинтересовалась Мушка.

- Только во сне, но во мне есть эта сила, и на всех ее хватит, - сообщила Ровена, - однажды я сорвалась с верхушки высокого дерева, но не испугалась и зависла над самой землей!

Мушка улыбнулась, у Кро заблестели глаза, а Ровена застыла столбом, напряглась всем телом, посмотрела на звезды, и, неожиданно, профессор в накинутом на плечи зеленом пледе отделился от земли и, как зеленый сдутый воздушный шар, начал медленно подниматься. Таким серьезным этого озорника никто и никогда не видел, словно старик собрался помирать.

Пыш почувствовал, что его собственное тело лишено массы, оно совершенно ничего не весит, и он может управлять им!

Варвара Никифоровна, в лисьей куртке, словно большой пингвин, подняла голову, взглянула с тоской на ботинки мужа, облепленные грязью, и принялась подпрыгивать и беспомощно стукать себя руками по бокам, не выпуская при этом из одной - рысьего одеяла, из второй - корзинки с клюквой.

- Не бойся, мой бабулёнок! - подбодрила ее с улыбкой Ровена.

Она быстро сняла с себя сыромятный широкий пояс, обвязала им Варвару Никифоровну и привязала ее к себе, как матери носят младенцев.

- Четверо - справа, четверо - слева, как журавли! - скомандовала приглушенно девушка.

Все подняли головы, взглянули на звезды и плавно полетели к ним.

... Восток просветлел, из-за длинной свинцовой тучи, охватившей полнебосвода, показалась золотая корона розового светила, и через минуту выкатило само пресветлое величество, пробуждая осенний мир.

'Как прекрасна земля с ее лентами рек, с ее золотом убранных полей и пестрыми рощами на холмах!' - думал Пыш, глядя вниз. И каждый, из летящих с Ровеной, думал так же. Под ними два крошечных пастуха сторожили стадо еле различимых свиней.

- Смотри, Бунькин, ангелы летят, словно жаворонки парят! - торжественно и нараспев сказал первый пастух.

- Ай, брат, не хорошо, не хорошо, ведь ты стяпнул эту строчку у поэтессы Никакой! Экий ты сливкосниматель, Мунькин! - ответил насмешливо второй свинопас.

На пустынной дороге стоял автомобиль, меньше спичечного коробка, возле него шевелились две козявки.

Бобёр, бранясь, ковырялся в заглохшем моторе, Лола, в ярко-красном свитере и узких черных брючках, надувала жвачку и хлопала дверцей.

- Глянь, Нутрия, летучие обезьяны! - воскликнула она, сняв черные очки и наморщив плоский нос.

- Что - то сперли, да бобра замочили, вот и улепетывают! - со знанием дела объяснил ей сожитель.

... Тоска сжала Пышу сердце: если автомобиль, как коробок, а свиньи меньше рыжих муравьев, значит он, Пышка, уже очень высоко и, где-то, недалеко от любимой Глории! И тут поэт заметил, что он лежит на белом пуховом, похожем на крыло огромной птицы, облаке. Пыш уткнулся всем лицом в это белое и мягкое и заплакал безутешно, как когда -то, давным - давно, возле старого желтого клена, пытаясь выплакать всю наболевшую тяжесть.

- О чем ты плачешь, Пыш? - спросило его облако.

- О моей малышке Гло, это не справедливо!

- Судить о Божьей воле, Пыш, все равно, что преследовать радугу! Генерал понадобился в другом месте, ведь он только солдат, а что за Котс без Глории?! Посмотри, как они счастливы!

Пыш поднял мокрое красное лицо и увидел невысокую длинную изгородь из роз, а за ней целый полк красивых сильных девушек и юношей в белых блестящих костюмах космического легиона! И молодой Котс, подняв мощную руку, отдавал им приказания! А возле самой изгороди стояла великолепная, сияющая улыбкой, стройная Гло, одной рукой она гладила розы, а другой махала Пышу и остальным. Котс заметил их, улыбнулся и отдал честь по - военному. Пыш посмотрел на лежащего рядом профессора, который поспешно тер очки, разглядывая Котса, Глорию и их подопечных. Значит, это не галлюцинация. Но облако уносило путешественников все дальше и дальше, и небесные воины растаяли в дымке.