Он закрыл глаза и бросил последний пахнущий розой осколок в ночной горшок. Поднялся, плеснул в лицо холодной воды и уставился на свои запавшие глаза в маленьком овальном зеркальце. Алек выглядел именно так, как должен: отчаянное, жестокое создание ночи, темноволосый, сероглазый, мускулистый. Вор – бездомный, бессемейный, бесчестный.

Он отвернулся. Посмотрел на письма. Нужды волноваться нет. Даже если все пошло не по плану, он никого не подвел. Письма, как требовалось, он раздобыл. Правда, его едва не поймали, но все обошлось.

Вот они. Письма. Восемь любовных записочек, настолько важных для короны, чтобы просить человека рискнуть жизнью и конечностями… Интересно, что в них такого компрометирующего? Но не его дело задавать вопросы. От него ожидали кражи писем. Не их прочтения. Завтра Алек доставит их, куда следует, и опасность, которая в них таилась, в чем бы она ни заключалась, будет устранена.

Он посмотрел на часы. До рассвета еще далеко. Но Алек не хотел спать. Он никогда не спал после очередного похищения. Вот и сейчас: сидел, пил виски и жалел, что сидит сейчас не на Цейлоне, как считали его родственники. Он оставил Гленлорн восемь лет назад, хвастаясь всем, что намерен сколотить состояние в качестве плантатора. Но не уехал дальше Лондона и плантатором не стал. Он стал вором.

Алек снова взял письма и сложил их как мог аккуратнее. Хотя они были порядком потрепаны – его вина! По краям даже краснели пятнышки крови. Он отметил королевскую печать на конвертах, золотые обрезы дорогой писчей бумаги. Действительно важные письма. Ему сказали, что всего их восемь, коллекция нескромных романтических мыслей, доверенных на бумаге. Неопровержимое доказательство связи одного из членов королевского дома с леди Брей. Правда, все давно кончилось. Но содержание писем стало угрозой важной персоне, потенциальным источником позора или скандала в королевской семье, а возможно, даже шантажа. Именно поэтому Алека послали раздобыть письма, прежде чем будет причинен непоправимый вред.

Он сосчитал письма, прежде чем снова сложить их. В горле вдруг пересохло. Он пересчитал снова.

Кэролайн наткнулась на выросшую неизвестно откуда стену прямо посреди грязного тротуара и отскочила от твердой поверхности, словно ничего не весила. Если бы не руки, вцепившиеся в ее плащ, она бы опрокинулась на спину. Прямо в грязь.

Несколько секунд она беспомощно трепыхалась в железных объятиях темной, зловещей фигуры. Затем незнакомец потащил ее к ближайшему фонарю и угрожающе склонился над ней.

Горький вкус страха высушил ее горло, но она безнадежно пыталась оторвать от себя его затянутые в перчатки руки. Он видел ее, но свет был у него за спиной, поэтому ей он представлялся лишь тенью, огромной и устрашающей. Сердце Кэролайн тревожно заколотилось. Она почти пожалела, что не осталась дома, в безопасности.

«Почти».

Кэролайн старалась вырваться, бежать, но он держал ее легко, как ребенка, маленького и бессильного. Настоящий страх пронзил ее, и она ослабла. Неужели Сомертон видел, как она уходила из дома и послал его за ней? Если этот мужчина – лакей, то она его не знает. На нем нет ливреи Сомертонов. Он был одет во все черное с головы до ног и сливался с ночью.

От ужаса ее колени подогнулись, и она осела. Но он потянул Кэролайн вверх и поставил на ноги, по-прежнему не отпуская. Жесткий кулак собрал ее плащ под подбородком.

– Какого черта вы шляетесь по улицам в темноте? – рявкнул незнакомец. – Я мог перерезать вам горло, подумав, что передо мной карманник!

Истерический смех заклокотал у Кэролайн в горле. Так он посчитал, что это ее нужно бояться?

– Я не карманник! – запротестовала она, отступая и одновременно вырываясь. Он отпустил ее, и Кэролайн вжалась в другую стену, на этот раз настоящую, и положила ладони на шероховатые кирпичи. – Я не видела вас. Должно быть, споткнулась о подол плаща. Видите ли, я позаимствовала его, и…

– Позаимствовали? – прорычал он. Она вдруг уловила какой-то непонятный говор. Вроде акцента. Она чувствовала, как он медленно окидывает ее взглядом, оценивает, и поняла, о чем этот человек, должно быть, думает. Леди, одна, на улице? Да еще ночью, в чужой одежде? О таком в Мейфэре не слыхивали.

Ее щеки загорелись, несмотря на сырость, пропитавшую воздух.

Кэролайн еще сильнее прижалась к стене, боясь, что джентльмен снова вцепится ей в плащ и отведет назад в Сомертон-Хаус.

Если, конечно, перед ней джентльмен. Сердце судорожно сжалось, ком в горле мешал говорить. Она не могла кричать, умолять или уговаривать незнакомца.

– Куда вы идете в такой час? – процедил он.

Губы Кэролайн беззвучно шевелились, пока она тщетно искала ответ. Куда шла? Она даже не подумала об этом, когда сбежала из Сомертон-Хауса.

– На север, – вырвалось у нее, прежде чем бедняжка осознала, что говорит. – Я иду на север, – повторила она, словно пробуя слово на вкус. И ей понравилось. Поместье Сомертонов в Нортумберленде, где она выросла, было на севере. Но там ее станут искать в первую очередь.

– Шотландия? Гретна-Грин, возможно? – допытывалась тень.

– Шотландия? – прохрипела она, как идиотка, которая никогда не слышала о подобном месте.

– Чтобы тайно выйти замуж? Вы бежите с женихом, верно?

– Бегу? – ахнула она. Если бы он только знал, насколько все обстоит иначе! Все наоборот!

– Советую вам пересмотреть свои планы. Вам не стоит гулять по улицам так поздно, и если бы ваш нареченный был сколько-нибудь мужчиной, не подверг бы вас такой опасности. Вам лучше вернуться домой и забыть.

– Нет! – вскрикнула она. Незнакомец склонил голову, и свет упал на правую сторону его лица. Кэролайн увидела сильный подбородок, высокую скулу, широкий лоб и локон темных волос. Один сверкающий глаз смотрел прямо на нее. Острый взгляд, как у ворона.

Она поежилась:

– Нет, я не могу идти домой. Мне нужно… встретиться с ним в гостинице «Голова оленя». Разве не оттуда уходят дилижансы?

Темная бровь взметнулась до самой линии волос:

– Вы собираетесь ехать дилижансом? Ублю… жених, по крайней мере, мог бы заплатить за место в дилижансе королевской почты, – проворчал он. Его рука так внезапно сжала ее локоть, что беглянка съежилась. – О, девушка, он вас не стоит! У меня самого три сестры, и если какой угодно мужчина посмеет…

Кэролайн вырвала руку. Теперь возврата нет. Если бы он узнал, что ей уготовано, если бы хоть на секунду мог представить, что перед таким выбором поставлены его сестры, то отпустил бы ее. Но вряд ли сейчас подходящее время для объяснений!

– Пожалуйста, просто укажите мне дорогу.

Она оглянулась, почти ожидая увидеть банду лакеев Сомертона, бегущих за ней, с факелами и вилками для тостов, ведущих на поводке по ее следу мерзкого маленького песика Шарлотты.

Он переступил с ноги на ногу, и Кэролайн подскочила от неожиданности. Сглотнула, сжала кулаки под плащом. Взяла себя в руки.

– Уверены, что не передумаете и не позволите проводить вас домой? С вами даже вещей нет. И перчаток.

– Выслала все вперед, – выдохнула она. Придется обойти его, чтобы броситься бежать, но он выглядел не только высоким, но и очень широкоплечим. Он легко сумеет остановить ее. И, возможно, если захочет, переломит пополам. Кэролайн принялась медленно перемещаться вдоль стены, готовая подхватить юбки и бежать, если разум ей откажет и она оставила его в Сомертон-Хаусе. Вместе со всем остальным.

– У вас есть деньги?

Это остановило ее. Кэролайн почувствовала, как кровь отлила от лица. Без денег она не сможет сесть в дилижанс или хотя бы найти гостиницу.

Она густо покраснела. Должно быть, светится так же ярко, как уличный фонарь, потому что он вздохнул.

– Не важно. Вижу, что денег у вас нет.

Он взял ее руку. Кожа его перчатки казалась прохладной. Уронил кошелек в ее ладонь и согнул пальцы.

– Поскольку вы полны решимости следовать этому неразумному и опасному плану, позвольте мне надеяться, что вы доберетесь до своего нареченного по возможности без приключений. Поезжайте почтовым дилижансом. Это быстрее. И на них реже нападают разбойники, хотя у вас нечего красть. Но садитесь в дилижанс, только если там уже сидит хотя бы одна женщина, ясно?