Кэролайн заметила, что все три девушки потрясены такой возможностью. Ветер выл в башне, словно сочувствуя им.

– Уверена, до этого еще далеко. Вы пока не выходили в свет, и кроме того, я сомневаюсь, что здесь можно найти английского лорда.

По крайней мере, она на это надеялась.

Кэролайн некоторое время изучала свои руки.

– В Англии девушки в канун Иванова дня смотрят на огонь и надеются увидеть там лицо своей истинной любви. Возможно, вы увидите в огне герцога или графа. А потом встретите его и влюбитесь, даже если он англичанин.

Сорча скептически наморщила нос.

Меган мечтательно вздохнула.

Алана вскочила.

– Смотрите! – воскликнула она, показывая на горную долину. Люди с корзинами, весело смеясь, поднимались в гору. – Все вышли собирать цветы к Иванову дню. Вон там Броуди.

Меган выпрямилась и широко раскрыла глаза при виде любимого.

Сорча сжала руку Кэролайн:

– Можно мы пойдем с ними, мисс?

Как могла Кэролайн отказать? Стоит лето, воздух пьянит, как вино, а впереди ждет праздник!

– Мать будет ожидать вас к чаю, – напомнила Кэролайн. Предстоит еще один урок – как разливать и пить настоящий английский чай, как вести себя за столом, как заводить разговор, и все это под недоверчивым, критическим взглядом графини Дивайн.

– Но у нас есть еще несколько часов! – взмолилась Алана, с надеждой глядя на нее. Сердце Кэролайн дрогнуло.

– Так и быть. Но держитесь вместе.

Пока они в такой большой компании, ничего дурного не случится.

Меган подобрала юбку муслинового платья и заправила подол за ленту на талии, совсем как деревенские девицы, обнажавшие щиколотки. Сняла туфли и чулки и пошевелила пальцами ног. У потрясенной Кэролайн не хватило времени запротестовать, поскольку сестры сделали то же самое. Меган выглядела счастливой девушкой с гор и вовсе не походила на молодую даму, изучающую правила и законы лондонского брачного рынка.

Прикусив губу, она посмотрела в сторону красавчика Броуди, окруженного обожательницами, и сбежала вниз с холма, чтобы встретить его.

Кэролайн сложила сброшенные чулки и туфли в аккуратную горку и стала наблюдать, как ее воспитанницы бегут вниз. Сельские девушки. Не леди. Она отметила, что ее не пригласили пойти с ними. Она всего лишь служанка, и они, возможно, считают ее чересчур старой и чересчур чопорной англичанкой, чтобы наслаждаться занятиями вроде сбора цветов и флирта. Ветерок донес до нее счастливый смех. Кэролайн закрыла лежавшую на коленях книгу и откинулась на прохладную траву.

Она снова посмотрела на башню, желтую, как свежий сыр, на фоне голубого неба. Должно быть, сверху открывается замечательный вид.

Со склона холма снова донесся смех, и Кэролайн приподнялась на локте, чтобы посмотреть на трех сестер, окончательно забывших о ней.

Кэролайн подавила разочарование. Она уже взрослая женщина, гувернантка, не девочка, которая ищет цветы для любовного амулета. Вряд ли ей суждено найти свою истинную любовь…

Башня застонала на ветру.

Кэролайн подняла глаза на пустые окна. Нет, это игра воображения. Ни один призрак не поселится в этих полуразрушенных стенах.

– Эй! – крикнула она, чтобы увериться окончательно, но единственным ответом был смешок ветра.

Она встала и, приставив руку ко лбу, стала изучать башню. Изнутри послышался слабый звук, что-то вроде тихого крика. Или стона.

Кэролайн обошла башню и увидела открытую дверь. Поколебалась, глядя в полумрак: черная пещера входа зловеще зияла.

Крик раздался снова: на этот раз громче. Возможно, животное или ребенок – их в деревне десятки! Что, если кто-то заблудился и сидит там, испуганный и одинокий, а может, и раненый?

Она открыла дверь шире.

– Эй!

Древние петли предостерегающе скрипнули, но крик раздался снова.

Кэролайн заткнула юбки за пояс, подражая местным девушкам, и глубоко вздохнула.

– Иду! – крикнула она и услышала эхо собственного голоса.

Замок Гленлорн выглядел точно так же, как восемь лет назад, когда Алек его покинул. Словно в шотландских горах время остановилось. Новый замок ждал его в начале длинной аллеи, граничившей с озером, окруженной холмами и небом. По мере того, как нанятая им на постоялом дворе тележка подъезжала ближе, Алек ощутил прилив гордости. Желания того, чтобы все было, как в давнем прошлом.

Он вспомнил, как стоял на утесе над озером вместе с дедушкой, вдыхая запах вереска и горящего торфа и слушая истории о том, как было до битвы при Каллодене и прихода англичан. До того, как клан Макнабов потерял все самое дорогое – свою гордость и надежду. Все ушло вместе с семерыми братьями Ангуса, убитыми при Каллодене или казненными во времена жестоких гонений, последовавших за последней битвой принца Карла, пока не остался только один сын. Ангус Макнаб. Он был в море, а когда вернулся, нашел горстку оборванных, обездоленных Макнабов, ожидавших своего лэрда, который должен все исправить, повернуть время вспять и возвратить им все, что они потеряли, если один человек способен на такой подвиг!

Алек вспомнил боль в глазах Ангуса, когда тот говорил о тех днях. Он заставил Алека пообещать, что когда-нибудь, когда он станет лэрдом, Гленлорн восстанет из руин. Снова станет домом. Хорошо, что дед не видит внука сейчас. Такого разочарования он бы не выдержал.

При этой мысли Алека стали терзать угрызения совести. Он не был вождем. Не был волшебником. Он был вором и даже в этом ремесле потерпел неудачу. Он не удивится, если члены его клана навсегда сбегут из Гленлорна!

Алек посетил маленькое кладбище на краю деревни. Покосившиеся камни торчали из травы, как гнилые зубы. Рядом стояла крошечная церковь. Здесь похоронен дед, а теперь и отец. Будет ли и Алек лежать здесь?

По небу плыло облако, бросившее тень на церковь. Зато на желтых и серых камнях замка сияло солнце, освещая его. Словно заливая сиянием.

Тележка остановилась у двери.

– Приехали, лэрд, – сказал кучер, спрыгнув, чтобы снять багаж. – И могу сказать, что это здорово – снова увидеть вас дома!

Он расплылся в улыбке, словно Алек был спасителем всего клана. Тот кивнул и дал ему монету. Он продал свою жалкую мебель, книги и взял в долг у Уэстлейка, чтобы денег хватило на поездку и покупку кое-каких безделушек для сестер. Пусть знают, что брат о них не забыл, отправляясь домой.

Домой? Был ли он дома? По крайней мере сейчас – да. Но он не останется. Не сможет.

Алек повторил клятву продать все, попытался взглянуть на это место глазами покупателя. Провел кончиками пальцев по резьбе на двери: волчья голова. Нижняя челюсть отстрелена во время гонений после Каллодена. И гордое создание казалось простой дворняжкой.

– Еще один грех, за который должны ответить англичане, – ворчал дед каждый раз, когда проходил мимо резьбы.

Алек смотрел в глаза раненого животного. Прежде чем продавать замок, нужен хороший ремонт.

– Алек! Парень!

Он повернулся и увидел старую Мойру, выходившую из-за угла здания, с корзинами, полными цветов и трав.

Служанка была стара еще во времена его раннего детства. Она и сейчас стара, но ничуть не изменилась. Так же не тронута временем, как остальной Гленлорн.

– Это ты, верно?

Она поставила корзины на бедро и протянула руку, чтобы коснуться его щеки. Словно для того, чтобы убедиться, что он не призрак.

– Да, это я, Мойра, – кивнул он, переходя на гэльский.

Она отступила и засмеялась:

– Знала, ты придешь! Она твердила, что ты, должно быть, мертв, но я уверена: почувствовала бы, случись что-нибудь плохое. Замок почувствовал бы. Он ждал тебя. Все эти годы, и вот ты пришел.

Алек ощутил, как глаза наполнились сентиментальными слезами. Мойра была в Гленлорне так долго, сколько он себя помнил. Она была в Гленлорне кухаркой, экономкой, целительницей и повитухой. Знала легенды клана и старые истории так же хорошо, как дед Алека. Она также служила нянькой Алека, когда его мать умерла. Задолго до того, как отец женился на Деворгилле. Та сделала ошибку, попытавшись отослать Мойру прочь, утверждая, что она ведьма. Мойру выручило знание трав и заговоров. Она спасла жизнь Деворгилле во время тяжелых родов, когда на свет появилась Мораг. И хотя женщины никогда об этом не говорили, между ними возникло натянутое перемирие и Мойра осталась. Но отказалась произносить имя Деворгиллы или называть ее графиней, а та обращалась к Мойре «кухарка».