– Надежен. Не блестит. Благодаря покрытию не боится плохой погоды… – ага, а заодно и хреновых условий жизни владельца, впрочем, это Олли, конечно, озвучивать не стал, как и то, что подобное оружие почти не требует квалифицированного ухода. Вместо этого хозяин магазина продолжил: – Патрон достаточно силен, чтобы поразить любую незащищённую цель, но при этом отдача незначительна. Выстрел производится с нижней каморы, благодаря чему подброс ствола меньше…

На этих словах спутник девочки кинул на Олли вопросительный и слегка беспомощный взгляд, мол, не пиздишь? Правда, самый подходящий? Малыш в ответ чуть прикрыл глаза: «Правда. Всё ништяк».

– Берём, – даже не спросив цену, абсолютно спокойно сообщил парень.

– Четыреста. В комплекте – три спидлоадера. Плюс, пятьдесят за патроны.

– Без сдачи, – пацан отсчитал пять сотен.

– Тогда в подарок комплект для чистки.

Мальчишка не очень сноровисто зарядил шестигранный барабан и передал пистолет подруге. Та медленно, словно не веря своему счастью и щедрости кавалера, приняла подарок и сразу же спрятала под курточку.

– Олли, его зовут Лето! – проговорил наушник голосом брата.

– А теперь, – Лето убрал остальные приобретения в рюкзачок, – пойдем, обмоем покупку.

Глаза у девочки заблестели ещё сильнее, и она, сделав в воздухе несколько царапающих движений, вопросительно посмотрела на спутника.

– Нет, в «Нору» через год. Обещаю, – пацан приобнял подругу, и они шагнули к двери. – А пока в «Девять жизней».

Уже на выходе Олли окликнул мальчишку:

– Лето!

Тот обернулся слегка испуганно.

– Зайди завтра с утра. Есть работа.

– Если дела позволят, обязательно, – с достоинством ответил паренёк.

После этого оба невероятно серьезных и притом таких забавных покупателя вышли.

Олли смотрел на закрывшуюся дверь и мелко дрожал от еле сдерживаемого смеха. Наконец, взял себя в руки, достал коммуникатор, быстро выбрал нужный контакт:

– Джувз, тут к тебе ТАКИЕ клиенты идут... Столик, за которым Керро обычно сидел, свободен?

Эпилог

Твой покой ещё далеко –

Сотни миль на закат...

Группа «Кор s ика»

«Сотни миль на закат»

Это было в прошлой жизни.

Двадцать секунд. Обратный отсчет. Время движется рывками – то вдруг становится неимоверно тягучим, то делается настолько стремительным, что заходится сердце.

Двадцать секунд.

Споткнуться о растяжку, срывая замедлители, и влететь под крышу, прячась от зорких камер беспилотников. Рывком порвать ослабленное звено наручников, кувыркнуться, схватиться ледяными руками за крепкий трос и, сдирая с ладоней кожу, слететь по нему вниз – в узкую щель в полу. Подхватить с пола пластиковую маску дыхалки, натянуть, кинуться вперед меж бетонных стен. И в трех шагах от спасительного поворота ощутить спиной жар расходящегося позади огня. Успела.

Двадцать секунд. На тренировках казалось – совсем мало времени. А на деле – будто часы прошли. Бежать! Бежать впереди собственного ужаса, а затем на очередном повороте сдернуть с лица дыхалку, вырывая эластичными лентами клочья растрепавшихся волос. И опять бежать.

Потом будет встреча с Керро, на которого Айя вылетит, обезумевшая, оглушённая, запыхавшаяся. Они не перекинутся даже парой слов, потому что он сразу забросит её на квадр, и долгий путь по лабиринту туннелей продолжится. Девушка прижмется к широкой спине и будет чувствовать лишь равнодушное отупение. Только мысль про двадцать секунд будет по-прежнему монотонно крутиться в голове: «Двадцатьсекунд, двадцатьсекунд, двадцатьсекунд…» И ничего больше. А потом они бросят квадр и пойдут пешком. Айя не запомнит дорогу, ничего не запомнит, кроме саднящей боли в содранных ладонях, дрожи в коленках да стука крови в висках.

Они придут на лежку. Последнюю лежку в этом секторе. Безопасное место… По-настоящему безопасное, потому что Керро рядом.

Хлопнет дверь, отрезая внешний мир и всех тех, кто в нем остался. Загорится под потолком светодиодный светильник.

И после этого случится истерика. Короткая бешеная истерика, которая выпьет все силы.

Айя будет бессвязно орать, цепляясь за Керро и захлебываясь слезами:

– Я так боялась не успеть! Или прибегу, а тебя нет. И не знаю, как найти! Ничего не знаю! Даже имени твоего не знаю! А если ты сменишь личность, как я тебя найду?! Я же не знаю, куда идти!

Она будет трястись сама и трясти его, не понимая и не осознавая, что в её словах начисто отсутствует логика, что его время тоже выходит, что он тоже скоро свалится, что орать вообще нет никакого смысла – всё прежнее страшное закончилось, а новое ещё не началось. Но, все равно, она будет орать и тормошить его. Тогда Керро крепко ухватит её за локти и стиснет, не давая рыпаться.

У неё будут стучать зубы и дергаться лицо, но орать она продолжит всё равно:

– Как найти человека, если даже не знаешь его настоящего имени?

И рейдер скажет:

– Успокойся. Андрей мое настоящее имя. Всё? Теперь нормально?

Только после этого она кивнет и начнет потихоньку успокаиваться. Поймет, наконец: всё действительно нормально. Но ошибётся. Потому что сразу после этого начнется ад.

Силы ушли разом, как вода в песок. Только что их хватало и орать, и биться, и трясти Керро-Андрея, а вот уже стало невозможно даже просто сидеть. Удушливая боль поднялась волной тошноты из горла и разорвалась в голове, словно граната – ослепила, оглушила, обездвижила, и от этой боли разлетелась на осколки память: мысли, личность, страхи Айи Геллан.

Всё смешалось. Грязь, боль и кровь. Корпоративная действительность и разруха чёрного сектора. Видения казённых интернатских комнат и картины вонючих свалок. Широкие многолюдные проспекты и разбитые пустые дороги. Высокие небоскребы и мрачные серые руины. Логотипы «Виндзора» и «Мариянетти». Воспоминания фальшивые и реальные. Настоящее и прошлое. Перед глазами мелькали образы, в голове шумели чьи-то голоса. И было непонятно, что стискивают руки: стило, рукоять ножа или скомканное одеяло?

А потом вдруг вспыхнул ослепительный свет, и над Айей склонился доброжелательный кудрявый человек в белом халате: «Не бойся, девочка, больно не будет». Но было больно! Тело снова и снова скручивало судорогой, а учитель в классе требовал ответа по истории корпорации и миротворческим операциям «Виндзора». Но Айя не помнила! И учитель смотрел с укором и говорил строго: «Не бойся, девочка, больно не будет». А в руках у него был металлический прут.

И сразу после этого в лицо летели осколки стекол, слышался визг тормозов, грохот удара, а потом сирена медицинской службы. «Не бойся, девочка, больно не будет». Но она знала, что будет, даже пыталась кричать, но голос пропал и ужас захлестнул с головой, а потом Айя – будто с разбегу в воду – упала в другую реальность, где были длинные коридоры родного интерната… Однако картины упорядоченной унылой жизни Айи Геллан снова мешались с бешеными событиями семи дней в чёрном секторе.

«Ибо шёл я долиной смертной тени…» – говорил глубокий голос, и Айя, стоявшая с дымящимся пистолетом над мертвым телом, видела, как поворачивается к ней убитый парень. А в лицо летела кровавая пена крика: «Почему ты не дала мне уйти?!» И она отвечала, словно в оправдание: «Не бойся, больно не будет». А потом целик и мушка сходились, грохотали выстрелы, и отдача била в содранную ладонь.

Небо было серое... Серое. Низкое. Как бетонный потолок. Как всё вокруг. И крутились, крутились над лужами крови две юбки: синяя с кружевом по подолу и красная из фатина. Пригибалась к рулю Алиса, уносясь навстречу судьбе... А одновременно с этим кто-то крался в темноте, девчонки ссорились из-за ребят, а те приходили ночью в бокс и говорили: «Такой, сука, рейд – и сдавать в бордель?»

И когда показалось, что мозг не выдержит, что голова взорвется от боли и сумасшедшей пляски образов, вдруг наступила темнота… Тихая. Глубокая и прохладная, как могила.