– Ну что, ребятишки, – сказал Хротгар таким громким голосом, чтобы его было слышно в шумном зале, – наш юный Беобранд, похоже, скоро станет великим воином!

Земляки Беобранда принялись громко поздравлять его и пить за его здоровье. Он теперь стал для них героем, и они с удовольствием расскажут о том, что здесь произошло, когда вернутся в Кантваре.

Беобранд же, не имея ни малейшего представления о том, как следует себя вести в подобной ситуации, просто взял рог с медовухой и осушил его тремя большими глотками. Затем, снова посмотрев на своих приятелей, он заставил себя улыбнуться.

Ощущение пустоты внутри сменилось чувством страха, похожим на вьющегося кольцами угря, и ему опять захотелось заплакать.

Когда Беобранд проснулся на следующее утро, у него здорово трещала голова. Эта боль была почти такой же сильной, как его душевная боль. Прошлый вечер он помнил довольно смутно. Воины один за другим подходили к нему, чтобы выпить за его храбрость, и выражали соболезнования по поводу его утраты. Каждый приносил ему медовухи или эля, а потому Беобранд выпил больше, чем могли многие мужчины раза в два постарше. В конце концов он уже едва воспринимал то, что происходило вокруг него в зале, а затем и вовсе уселся на полу где-то в углу (при этом одна из собак улеглась возле его ноги) и позволил шуму и теплу затуманить его сознание.

Медовуха и эль снизили четкость восприятия окружающего мира, но отнюдь не смягчили терзающее его ужасное чувство одиночества и отчаяния. Только когда наступила глубокая ночь, его наконец оставили в покое. И хотя он больше не плакал, его душу терзала боль, которую он едва мог вынести. Единственное, что он был в состоянии делать, – это продолжать пить, надеясь на то, что в конце концов забудет, где находится. Или даже забудет, кто он такой.

Он смутно помнил о том, как бард запел о каком-то великом человеке, который убил демона. Беобранд пытался прислушиваться к повествованию барда, чтобы отвлечься от своей тоски. Однако в своем пьяном состоянии он никак не мог сосредоточиться на повествовании. Замысловатые напевы, которые бард выплетал при помощи арфы и своего красивого голоса, звучали для Беобранда как мелодия флейты без членораздельных слов. Он так и не узнал, что случилось с воином, воспеваемым бардом, потому что задремал…

Проснувшись, он осторожно приподнялся, сел и огляделся по сторонам. В воздухе чувствовалась прохлада: дверь зала открыли, чтобы в него попадал свет и чтобы проветрить его до того, как в нем снова примутся за еду. Солнце уже взошло. Женщины-рабыни подметали пол и готовили столы к утренней трапезе. Несколько мужчин спали в разных частях зала, укрывшись шкурами, одеялами и плащами, но большинство из тех, кто участвовал в пире, уже проснулись и куда-то ушли.

Беобранд поднялся и заметил при этом, что какой-то добрый человек укрыл его ночью одеялом. Он свернул это одеяло и положил его на скамью, а затем решил, что ему лучше убраться отсюда поскорее. Женщины-рабыни вряд ли обрадуются, обнаружив, что им придется отчищать пол от того, что он вчера съел, но что сейчас грозилось вернуться обратно.

Беобранд поспешил к выходу, чувствуя, что его вот-вот вывернет наизнанку. У него закружилась голова. Он зашел за угол здания и, прислонившись к стене, начал блевать, содрогаясь всем телом.

– Ты, похоже, перебрал медовухи нашего господина Эдвина, парень! – раздался позади него веселый голос. – Тебе бы сейчас поесть каши. Ну что, уже закончил? Такое впечатление, что ты сейчас выблюешь даже собственные кишки!

Когда Беобранд наконец смог выпрямиться, он повернулся и посмотрел на человека, говорившего с ним. Это был очень крупный мужчина – настоящий гигант – с большой каштановой бородой и уже начавшей лысеть головой. Над его левым глазом виднелся длинный шрам.

– Ты не помнишь меня, да, парень? – спросил гигант. – Я разговаривал с тобой вчера вечером, но ты, похоже, был уже не в состоянии слушать. Меня зовут Басс. Я был другом твоего брата.

Свежий воздух и опустошенный рвотой желудок позволили Беобранду почувствовать себя немного лучше. Голова все еще болела, но он решил, что ходьба уже не будет вызывать головокружение и тошноту.

– А ты хладнокровный, в этом тебе не откажешь, – продолжал Басс. – Пошли найдем тебе какой-нибудь теплой еды, а то ты бледный, как шерсть ягненка. Тебе нужно восстановить свои силы, чтобы я мог сделать из тебя воина к закату солнца!

Произнеся эти слова, приведшие Беобранда в замешательство, Басс положил большую ладонь на плечо юноши и повел его обратно в зал, где люди уже начали собираться на утреннюю трапезу.

Прибрежный песок был чистым – всю грязь с него смыло во время вчерашней бури. Со стороны моря дул свежий ветерок, однако белые облака, собравшиеся на горизонте, были явно не дождевыми.

Из расположенной на скале крепости Беобранд и Басс спустились по лестнице на берег и направились к судам, которые лежали днищем на песке. Возле этих двух судов из Кантваре вовсю кипела работа: их готовили к отплытию. Хротгар и Свидхельм решили воспользоваться хорошей погодой и отправиться в обратный путь сегодня утром. Узнав об этом, многие люди из Кантваре в сердцах выругались. Даже и сейчас раздавалось недовольное бурчание многих из тех, кто заносил на корабли мешки с провизией и возился с канатами, подготавливая суда к выходу в море. Несмотря на уныние некоторых моряков, которые предпочли бы провести на берегу еще несколько дней и лишь затем отправиться в плавание, работа продвигалась довольно быстро.

Беобранд шел рядом со своим могучим спутником молча, размышляя над будущим и решениями, которые он принял. В его жизни произошли такие перемены, которых он не мог себе даже и представить всего несколько дней назад. Его сознание прояснилось. Он поел горячей каши, и сейчас, при ярком солнце и под прохладным ветерком, жизнь уже не казалась ему столь ужасной, как прошлым вечером. Глубоко внутри еще таилась боль, грозившая в любой момент напомнить о себе, однако он не обращал на нее внимания, стараясь думать лишь о самых насущных проблемах. Отец мог бы им гордиться.

Басс то и дело поглядывал на Беобранда. Ему подумалось, что этот парень очень похож на своего брата. Беобранд, правда, был не таким светловолосым, не таким высоким и не таким мускулистым, как Окта. Однако несколько месяцев физических упражнений – и он окрепнет, наберет вес и станет настоящим воином. В точности как его старший брат. У него ведь столь же непринужденная походка и проницательный взгляд. Бассу было вполне понятно, почему Эдвин подумал, что Беобранд когда-нибудь станет великим воином: он, Басс, своим глазом бывалого вояки отчетливо видел, что у этого молодого крестьянина есть задатки человека, способного одолевать в смертельной схватке других людей. Басс надеялся, что обучит этого парня достаточно хорошо для того, чтобы тот сумел выжить в битве, до которой оставалось лишь несколько дней.

Бассу все еще не верилось, что Окты больше нет. С того момента, когда они встретились впервые, они стали близкими друзьями, хотя Басс был старше Окты лет на десять. Более того, они стали друг для друга почти что братьями. Они частенько шутили над тем, как похожи их вкусы, и не раз ловили себя на том, что и мыслят они одинаково. Теперь, после смерти Окты, Бассу казалось, что он потерял родного брата.

Во время утренней трапезы Беобранд попросил Басса рассказать поподробнее о смерти Окты.

– Все было так, как тебе говорили, – ответил Басс с мрачным выражением лица. – Его нашли рыбаки на скалах под крепостной стеной.

Смерть Окты поразила Басса до глубины души. Перед его мысленным взором все еще частенько появлялось тело Окты, изувеченное после падения с высокой скалы, на которой стояла крепость Беббанбург.

– С какой стати ему пришло в голову такое совершить? – спросил Беобранд.

Он не мог даже и представить, чтобы Окта вдруг впал в подобное отчаяние. Впрочем, а что он знал о жизни брата? Три года разлуки – это большой срок.