А в следующий момент в зал вбежал молодой лейтенант милиции и, увидев Яшу, кинулся к нему. Яша выключил цепь звукового сигнала, сирена смолкла.

— Товарищ, сбежал преступник. Он укрылся здесь, в этом здании. Где он может спрятаться? — лицо лейтенанта горело возбуждением.

Перепуганный изобретатель смотрел на Машину Времени. Приборы показали, что она набирает мощность…

…Егор Гаврилович, заскочив в эту чудную кабину, почувствовал, как его обхватили мягкие, но сильные рычаги, усадили в удобное кресло в полулежачем положении, пристегнули к сиденью. Егор Гаврилович уронил на колени портфель и грелку, замахал перед собой руками, захрипел что-то неразборчиво. На маленькой приборной доске перед ним все ярче разгоралась зеленая лампочка, потом металлический голос размеренно произнес:

— К старту все готово. Мощность двигателей — сто. Приборы в норме. Время — ноль. Старт!

— Не хочу! Не хочу! Пустите меня! — в ужасе кричал Егор Гаврилович, судорожно хватаясь за рычаги, ручки и кнопки перед собой. Вот он тронул какую-то кнопку, и тут словно тысячи иголок вонзились в него. Мир перестал существовать, он падал в небытие.

— Что вы со мной сделали! — чуть не плакал лейтенант, когда Яша втолковал, наконец, ему, что его подопечный улетел в какой-то неизвестный пока век.

— Ну так скажите, где его искать? Я найду. — Лейтенант уже взялся было за ручку дверцы машины.

Яша отвел его в сторону и стал объяснять:

— Я сам пока не знаю, в какой век он направился. Одно только могу сказать: он где-то в прошлом. Моя машина очень разборчива. В будущее она кого попало не отправит.

И видя, что лейтенант внимательно слушает, заговорил увлеченно:

— Полной мощностью иск-генератора его выбросило в нуль-пространство, из которого он попадет в какой-нибудь из прошлых веков. Но в какой именно — не могу сказать даже предположительно. Тем более, что транскоординаторный рефлектор у меня эксполяризован, что, как вы сами прекрасно понимаете, снижает остроту настройки мю-мезонного блок-гетеродина, да и пушпульная схема мной не апробирована, а это, как вам хорошо известно…

Яшу понесло, а глаза лейтенанта округлились от изумления. Чтобы как-то остановить Яшу, он спросил:

— А что с ним там будет? Он должен остаться невредимым, ведь я надеюсь с ним здесь встретиться.

— Хорошо, я с помощью мультивибратора установлю связь с объектом, что, как вы сами понимаете…

Яшу опять понесло. Лейтенант с тоской слушал эту совершенно непонятную для него речь. Все сложно, все страшно загадочно, интересно и… абсолютно непонятно. Лейтенант даже обиделся на авторов любимых научно-фантастических романов.

У них так говорили только люди будущего, а тут перед ним стоит его современник и чешет прямо по тексту этих романов.

— Скажите, а мне можно остаться и хоть чем-нибудь помочь вам? — робко попросил лейтенант, словно он был не грозным представителем закона, а сгорающим от любопытства мальчишкой.

— Да, конечно! — обрадовался Яша. — Нам вдвоем будет даже веселее.

А утром лейтенант получил жесточайший разнос от своего прямого и непосредственного начальника капитана Шахиншахова.

— Что вы мне тут чушь несете?! — гремел капитан. — И как это я не понял, что мои подчиненные — просто мальчишки? Мне стыдно за наше отделение! Кто вам позволил звонить гражданам по ночам? А, вы думали? Вы даже не можете теперь установить, в каком именно времени укрылся Бобылев. Это же позор! У хорошего оперативника он не скрылся бы ни в каком прошедшем времени. Я уже не говорю о будущем: наша задача вообще не пускать их туда!

— Но, товарищ капитан! Ученый только работает над машиной! — пытался оправдаться лейтенант Нурматов. — Он еще сам не знает, куда забросило гражданина Бобылева. Ведь это же Машина Времени! Величайшее изобретение! О ней мечтало человечество во все времена!

— И прекрасно, что машина, — невозмутимо отвечал капитан. — И чудесно, что времени. И замечательно, что мечтало. Но дело ученых делать открытия, а наше — задерживать правонарушителей. А по ночам наш город должен спать, и тревожить его звонками у дверей я не позволю. Вам что, ясного дня не хватает? Идите, — прочувствованно завершил монолог капитан, — идите и подумайте. И сделайте соответствующие выводы!

Трудно себе представить, даже обладая самой богатой фантазией, какой бы переполох поднялся в мире, если бы факт исчезновения Егора Гавриловича с помощью Машины Времени стал достоянием гласности.

Вышли бы внеочередные выпуски газет желтой прессы с сенсационными заголовками:

— В Красной России — экономические репрессии!

— Честный предприниматель бежит от большевиков в прошлое!

— Лучше каменный век, чем Советы!

— На Машине Времени — от ига коммунистов!

— Тони считает Эдгара Бобылева гангстером номер один!

Прервав обычные передачи, радиостанции и телецентры оповестили бы миллионы радиослушателей и телезрителей: «Русский ученый Йаша Антимирофф использует самое сенсационное изобретение века для физической расправы с противниками режима, именно поэтому свободный мир должен увеличить расходы на вооружение, усилить борьбу за права человека, а вторжение в Никарагуа начать немедленно».

Франция под шумок взорвала бы еще одно ядерное устройство на атолле.

В пивном баре Мюнхена реваншисты, громко бряцая пивными кружками, орали бы с вытаращенными глазами, требуя пересмотра послевоенного мира.

Компания по производству дисков выпустила бы первый миллион пластинок модного шлягера «Милашка, сними тигровые шкуры, мы в пещере одни» и рок «Эдгар, возьми меня с собой к неандертальцам».

Да мало ли каких великих и малых событий произошло бы в мире! Но в этом бурном, изменяющемся мире Калачевск был неизмеримо малой величиной, и в нем не было аккредитовано ни одного иностранного корреспондента, да и советского тоже. Поэтому в мире пока было спокойно.

Но нетрудно представить, даже при полном отсутствии фантазии, что происходило в самом Калачевске.

Впрочем, с утра в Калачевске ничего не происходило. Улыбающееся, как розовый младенец, утро вставало над этим славным городом. А каждое утро в Калачевске начиналось с веселой песни дяди Сако, который усаживался в свою зеленую будку, напоминающую конуру, начинал выбивать своими щетками по ящичку с деревянной подметочкой на крышке аккомпанемент своей песенке:

Необычайная доброжелательность и любовь к своим согражданам сквозили в каждом движении дяди Сако:

Он горделиво расправлял свои усы и призывал калачевцев привести в порядок свою обувь. И вот на деревянную подошвочку легла уже знакомая ему растоптанная туфля. Дядя Сако неторопливо поднял глаза, поздравляя себя с почином, без которого, как известно, немыслима никакая удача. Перед ним стоял Олег Борисович Бильялов, местный идейный товарищ.

Дядя Сако помрачнел: от этого типа добра не жди. Он всегда старается забыть заплатить.

— А ты слышал, дядя Сако, что у нас случилось? — сказал Олег Борисович, не замечая нахмуренных кавказских бровей. — Ночью сбежал неизвестно куда товарищ Бобылев. От милиции бежал, говорят. Доворовался, голубчик!

Дядя Сако неохотно водил щетками по туфле Бильялова. Только вчера он слышал от этого самого человека совсем другое: «Вот сила человек! Все, понимаешь, может. И со мной за руку поздоровался. А голова! Какая у него голова!».

Но дядя Сако прожил на свете много, в людях разбирался неплохо, хотя имел дело в основном с обувью. Поэтому он никак не отреагировал на слова Бильялова. А тот продолжал: