— Цэ не сон, — внезапно сказал милиционер, остановившись напротив стола так близко, что Пётр услышал сложный запах пота, нестиранной формы и ещё чего-то сырого, как будто казенное помещение залило водой. — Якщо тобі здається, що це сон, то це не так. Він хоче тобі щось сказати. Послухаєш?

Пётр на всякий случай кивнул. Милиционер тяжко, как будто это был не живой человек, созданный из жира, жадности, уголовного кодекса и широких костей, а механизм наподобие подъемного крана, развернул живот и плечи в сторону двери и махнул рукой. Оставаясь внешне бесстрастным, Пётр напряженно всматривался в дверной проем. Вот появились ботинки, принадлежащие мужчине, он спускался по ступеням медленно, неуверенно пошатываясь, вот его серые брюки. Следом в подвальной полутьме забелела рубашка, с одной стороны испачканная чем-то тёмным. Чтобы разглядеть получше, Пётр протянул руку и включил лампу над столом.

В дверях застыл, послушно ожидая дальнейших указаний, Игорь Борисович: глаза у него не было, половина лица залита кровью, на пиджаке и некогда белой сорочке виднелись крупные рваные дыры. Милиционер снова махнул рукой, Игорь Борисович сделал два осторожных шага и опустился на стул напротив Петра.

— Кажи, — приказал милиционер, вытирая ладонь о форменные штаны.

— Во-первых, я хотел бы сказать спасибо, — выговорил с трудом Игорь Борисович, очевидно испытывая сильную боль, хотя и не подавал вида, все же он авторитетный человек.

(По крайней мере, ещё совсем недавно, какие-то минуты назад, был им.)

— Время йде, — поторопил его жирный страж. — Кажи дальше.

Игорь Борисович медленно повернул к нему лицо, точнее, ту часть лица, которая превратилась в безглазую маску, вылепленную из застывших комьев, но на милиционера это не произвело особого впечатления, видимо, и не такое видал: он спокойно ждал, нелегко, с присвистом, выдыхая воздух из легких, расплющенных жиром.

— А во-вторых, я должен кое-что тебе рассказать. О том, что такое на самом деле ад. Так вот, алхимик: в аду нет ни котлов, ни серы, ни адского огня. Всё это есть в чистилище. Это такая гигантская лаборатория, в которой очищаются души. Это и есть трансмутация, — он улыбнулся краешком рта. — Но мне туда не попасть.

— Кажи коротше, — снова одернул милиционер.

«Получается, что этот принцип подмены понятий используется повсюду, — сообразил Пётр. — Как будто в головоломке два паззла меняются местами, и хотя общая картина остается правдоподобной, её смысл изменяется самым коренным образом».

— Так вот, ад — это такое место, где ты лишен всего, что было для тебя по-настоящему важным. Для меня самым важным на свете было обладать властью и постоянно ею пользоваться. Иметь больше денег, чем было у всех вокруг. Самый большой дом. Машины. Женщины. Но здесь ничего этого нет. Здесь только пустота и вечная боль от того, что у меня все отняли — и деньги, и власть, и женщин. Я любил спорт, но тела у меня здесь тоже нет.

— Оце мене просили тобі передать, — милиционер махнул рукой, и авторитетный человек Игорь Борисович послушно поднялся со стула. — Надеюсь, що ти пойняв, про що це.

Он развернулся, мощно и тяжко потопав по ступеням обратно, а покойник, не оборачиваясь, послушно шёл следом.

Удивленный, как только может быть удивлен человек, говоривший с мертвецом, Пётр не пошевелился на своем стуле с той самой секунды, как протер глаза и не увидел эту комичную и в то же время страшную парочку в своей лаборатории. А теперь, точно так же, не дрогнув ни единой ресницей, провожал их взглядом — и вот уже их нет, как будто и не было, только остался странный запах сырости и казенных помещений.

Пётр встал, с удовольствием потянулся, хрустнув всеми косточками затёкшего тела, обошел оцинкованный стол и посмотрел на стул, где сидел Игорь Борисович. Под стулом, у самой дальней ножки, виднелось что-то тёмное, явно чужеродное в лаборатории, сверкающей хромом, кафелем и чисто вымытым стеклом. Пётр поднял и рассмотрел под лампой: это был гамбургер, завёрнутый в бумагу, пропитанную ещё не свернувшейся кровью, замаравшей пальцы. Такие гамбургеры из «МакДональдса» Игорь Борисович всегда приносил для пса.

«Это не сон», — вспомнил Пётр слова толстого милиционера и в этот момент понял, что свободен.

Он огляделся по сторонам: нужно ли ему что-нибудь из лаборатории? Затем вспомнил, что наверху, в его комнате, осталась стопка книг, музыкальные записи и несколько довольно толстых пачек денег, но Пётр откуда-то знал, что деньги ему теперь ни к чему, как и ставшие бесполезными книги.

(Сейчас он бы прочитал, греясь под лучами все ещё тёплого осеннего солнца и надкусывая яблоки из сада Игоря Борисовича, какой-нибудь многословный и правдоподобно написанный роман, но его среди книг романов не было и не могло быть.)

Пётр собрался было забрать кассеты, но снова, сам не зная, почему, решил, что сможет вернуться в этот дом в любой момент, если только захочет. Он не спеша поднялся по лестнице, прикидывая, какие ещё сюрпризы поджидают его наверху. Заглянул в пустую комнату охранников, где слепо мигал зрачок телевизора, как будто удивленный тем, что закончилась пленка в видеокассете, и приметил среди кассетных коробок какую-то толстую книжку. Пётр протянул руку за книжкой и прочитал надпись на обложке: «В поисках утраченного времени». А что, в самый раз. С толстым томиком под мышкой, как студент, Пётр вышел на яркий солнечный свет и тотчас зажмурился, прикрыв свободной ладонью глаза. А когда снова прозрел, то оказалось, что во дворе дома Игоря Борисовича происходит нечто очень странное.

Неподалеку от сарая, там, где Пётр любил сжигать листья, теперь щерилась в небо могила, выкопанная Володей. Сам он стоял рядом, опершись на лопату, как всегда, безучастный ко всему, даже к потокам пота, стекавшим по сероватому лицу. Пётр подошел ближе и заглянул на дно. Узнав Петра, Игорь Борисович слабо улыбнулся уцелевшей частью лица и поднял ладонь, которую тотчас же прибила обратно чернозёмная кучка, брошенная Володей — голем заторопился зарыть в землю своего вчерашнего повелителя, старательно и равнодушно, как и всё, что он делал. Не в силах оторвать взгляд, Пётр стоял и смотрел, как перепачканные чернозёмом пальцы (на безымянном Пётр разглядел массивный перстень из золота) прижимали к груди платиновый слиток.

Остальные слитки, которые Пётр превратил девять дней назад в платину из груды кальция и никеля, рассыпались прямо в траве под ногами. Торопливо, как Володя первый забрасывал землей могилу, Володя Второй перекладывал слитки в багажник автомобиля. Неподалёку от машины небрежно стояли несколько пожилых, помятых жизнью мужчин, сдержанно и тихо говоривших между собой. Когда Пётр появился в дверях, они замолкли и повернулись к нему, разглядывая со спокойным интересом.

— Посмотри на эту книжку, Семён. В самом деле, как студент перед экзаменом, — негромко поделился один из них, похоже, главный из трёх, остальные столь же негромко посмеялись.

Пётр присмотрелся к ним, узнал и рассмеялся в ответ, не веря своим глазам. Невероятно, но одним был школьный преподаватель физики и химии в выпускных классах, Семён Петрович, а другим — оборванец с книжных развалов рынка на Петровке, который подыскивал для Петра редкие оккультные издания.

(На те деньги, которые Пётр оставил за последние полгода на его прилавке, букинист мог бы позволить себе костюм куда приличнее.)

Третьего старика — высокого, с длинными седыми волосами, собранными в хвост, он видел впервые, но Принц, который не подпускал к себе никого, кроме Игоря Борисовича с Петром, спокойно сидел у его ног, глядя с собачьей тоской на похороны хозяина, а потом повернулся к Петру и тихонько заскулил.

— Здравствуйте, Семён Петрович! Что вы здесь делаете?

— Тебя искали. Пришлось потратить немало времени и сил, пока нашли.

— А вы кто такой? — спросил Пётр невпопад человека, который шутил об экзамене и студенте.

— Нас по-разному называют, — ответил тот. — Но всегда неправильно. Вообще-то, мы ангелы-хранители этого города.