— Глаза мои никогда не видели бессмертных. Я охотно согласился бы последовать за тобой в монахи, — остановил его учитель, низко поклонившись даосу. — Надеюсь, что ты, бессмертный, спасешь меня, своего ученика!
— Я достиг небесных миров и меня зовут Гань. Ты же когда-то был моим учеником и собирал лекарственные травы, — сказал даос. — Но поскольку твои мирские желания не были чисты и на пути к истине тебе приходили мысли об отступлении и сожаления одолевали тебя, в наказание ты был низвергнут в этот мир бедным ученым, — вот почему тебе пришлось испытать бесовские соблазны и женские обольщения. Теперь ты уже все постиг, поэтому можешь отрешиться от мирской суеты и ступить на путь истины. Когда же пройдут двенадцать лет, я приду и спасу тебя, — с этими словами он превратился в порыв ветра и исчез.
С этих пор учитель У ушел от мирской суеты, стал монахом и пустился странствовать по земле. Через двенадцать лет он встретил в горах Чжуннаньшань святого Ганя и последовал за ним. Стихи говорят:
Он истины нащупал путь.
Отбросив все мирское,
Он больше бесам не давал
Смеяться над собою.
Не разумом, а сердцем разгадал,
Где доброе, где злое.
И бесы с Западной горы
Оставили его в покое.
ЧЕСТНЫЙ ПРИКАЗЧИК ЧЖАН
О сегодняшних и вчерашних
Можно ль судить делах?
Час расцвета и увядания
Мало значит в моих глазах.
Стали белы усы и брови,
Словно лебеди в облаках,
И румянец, когда-то свежий.
Потускнел у меня на щеках,
Я два раза назад оглянулся,
В сердце вкрались тоска и страх…
Грустен лес, когда на закате
Ветер бушует в ветвях.
Эти стихи написал Ван Чу-хоу из уезда Хуаян области Чэнду на западе провинции Сычуань, когда ему было около шестидесяти лет. Впервые увидев в зеркале, что усы и борода у него начинают седеть, он огорчился и написал эти строки. Молодое стремится к расцвету, а то, что достигло расцвета, стареет — вот закон, которому подчиняется все в мире, и избежать его никто не в силах. Обычно все белое становится черным, только усы и борода, наоборот, сначала черны, а потом уж белеют. Когда посланник Лю, который носил цветы в волосах, увидел в зеркале свою поседевшую голову, он написал:
Характер нам дан от рожденья. —
Я шел по дороге цветов.
Ценил я любовные встречи
И выпить всегда был готов.
Сейчас хоть и стар я годами,
Но молод, как прежде, душой.
С потертых полей моей шапки
Свисают цветы бахромой.
Мне иней виски покрывает,
Не тает снежок на усах.
И с горькой усмешкой вздыхаю
Я сам над собою подчас.
Одни предлагают покрасить
Мне волосы в прежний цвет.
Выдергивать нити седые
Другие дают совет.
Выдергивать или красить,
По-моему, ни к чему…
Когда-то мне все казалось,
Что я молодым умру.
Теперь пятьдесят за спиною
И мало в кувшине вина —
Пускай же последние годы
Украсит моя седина.
Рассказ наш пойдет об одном господине из Кайфына, что в Бяньчжоу.{91} Ему было за шестьдесят, и усы и борода у него были седыми. Но он не хотел смириться и признать себя стариком, и увлечение женщинами привело его к тому, что он лишился своего состояния и превратился почти в бездомного бродягу. Как же звали его и что он такое сделал? Как говорится в стихах:
Скоро ль пыль за повозкой уляжется?
Нить что сердце связала, развяжется.
Рассказывают, что в Кайфыне, восточной столице, жил некий господин Чжан Ши-лянь, торговец нитками. В шестьдесят лет у него не было ни сына, ни дочери, и после смерти жены он остался один как перст. Обладая состоянием в сто тысяч связок монет, он содержал лавку с двумя приказчиками. Однажды, ударив себя в грудь и тяжко вздохнув, господин Чжан сказал, обращаясь к своим приказчикам:
— Я уже совсем старик, и нет у меня ни сына, ни дочери. На что мне мое состояние?
— Почему бы вам, господин, не жениться снова? — отвечали приказчики. — Жена вам и родила бы того, кто стал бы после вас приносить жертвы на алтарь ваших предков.
Господин Чжан пришел в восторг и тут же послал за свахами Чжан и Ли. Это были такие свахи, о каких говорится:
Лишь рот они откроют — соединят двоих.
Едва промолвят слово — и браком свяжут их,
Луаней одиноких и фениксов найдут,
А если кто покинут, они уж тут как тут!
Нефритовая дева и отрок золотой
{92}Столкнулись не случайно за трапезой хмельной.
Ткачиха
{93} заболела тоской по их вине,
Они с луны спуститься заставили Хэн-э.
Когда свахи пришли, господин сказал им:
— У меня нет сына, а потому я хочу жениться. Не могу ли я затруднить вас просьбой подыскать мне жену?
Сваха Чжан молча принялась размышлять: «Старый дядюшка дожил до такого почтенного возраста и только теперь надумал жениться! Кто же захочет пойти за него? Что тут ответить?» Но сваха Ли легонько толкнула ее и сказала:
— Это нетрудно.
Свахи собрались уходить, но господин Чжан остановил их и добавил:
— У меня есть три условия.
— Что же в мыслях у господина? — спросили свахи.
И вот эти несколько слов, в которых он изложил свои условия, заставившие его
Хлебнуть страдания на праведном пути,
И, ставши призраком, могилы не найти.
— Я хочу сказать вам о трех условиях. Во-первых, я хочу, чтобы эта женщина была способная и красивая; во-вторых, она должна быть равна мне по происхождению и, в-третьих, раз у меня в доме есть сто тысяч связок монет, то и ей следует принести с собой столько же.
— Их нетрудно выполнить. — ответили свахи, в душе смеясь над ним.
Затем они попрощались с господином Чжаном и ушли.
По дороге они посовещались, и сваха Чжан сказала свахе Ли:
— Если нам удастся его сосватать, нам перепадет не одна сотня связок монет. Вот только трудно найти такую невесту, о которой говорил господин. Да разве та, которая отвечает всем его требованиям, не предпочтет выйти замуж за молодого? Неужели она согласится пойти за этакого старика? Не воображает ли он, что седины его сахарные?
— У меня есть для него подходящая невеста! — воскликнула сваха Ли. — Она красива, да и из семьи подходящей.
