Гробовая тишина стояла в зале. Никто не смел даже громко дышать, все пристально внимали оратору. Либо оттого, что речь Гарри Смита заставляла людей мыслить над его речью, понять свои ошибки и предупредить неизбежную опасность, отказавшись от ядерной бомбы и другого опасного оружия. Либо оттого, что все присутствующие недоумевали, как такой умный, богатый и перспективный человек, как Гарри Смит, может столь беспощадно, своими же собственными руками, толкать себя в бездну противостояния с государственной машиной, которая неизбежно сметет его и перемелет, даже не замечая в своих страшных механизмах его раздробленных костей.
Тем не менее Гарри продолжал:
– Теперь представьте ядерную войну. Что будет, если взорвать, к примеру, десятки подобных бомб? Взрыв будет такой мощности, что целые континенты, словно изъеденные лишаем, станут голыми – без деревьев, без почвы, без построек, без растений, без живых существ – голая скальная порода! Испарения и все описанные выше загрязняющие факторы, возросшие в геометрической прогрессии, приведут к небывалому ранее перегреву атмосферы. Этого будет достаточно, чтобы более чем на десять, а то и на пятнадцать градусов по Цельсию поднялась глобальная температура, – это будет первый смертельный тепловой удар, который убьет более девяноста процентов всего живого. Этот температурный скачок приведет к детонации несоизмеримо более мощной бомбы – трехсот триллионов кубических метров гидрата метана, покоящегося на огромных водных глубинах, которые окончательно покончат не только со всем живым на планете, но, скорее всего, и с самой планетой. Это, видимо, альтернатива ядерной ночи и зимы – ядерный день и ядерное лето. Только вот любоваться всем этим и классифицировать, а также подсчитывать убытки будет уже некому. При этом «загладить» последствия человеческого беззакония Земля сможет лишь через миллионы лет. При том, конечно, условии, что планету не разорвет на кусочки фатальным атомным взрывом.
Ни единого звука вокруг Смита, только тишина. Он продолжал:
– Гибель всего!!! Сомнительно, но все же, возможно, останутся живыми некоторые живые организмы. Например, крокодилы, змеи, крысы, тараканы, которые многое пережили с момента, когда их предки появились на планете. Сохранятся и даже окажутся в плюсе некоторые растения. Жизнь, конечно, не совсем оставит планету. Более того, и слава богу, планета очистится от всего этого хаоса. Снова засветит на земле солнце, не застланное губительными испарениями заводов, снова появится голубое небо, снова будет чистый воздух. Рано или поздно появятся растения, размножатся оставшиеся после хаоса животные. Жизнь забьет ключом. На это потребуется лишь время – сотни, тысячи, может, миллионы лет. Но это мгновения для нашей милой планеты.
Что же глобально изменится? Что невозможно будет восполнить и воссоздать? – задал вопросы Гарри и сам же ответил на них: – Земля избавится от человечества! Вот что произойдет. И это навсегда! Человек – это первое животное, которое более чем за полмиллиарда лет, после появления первых позвоночных, способно оказывать влияние на среду обитания, причем в глобальных масштабах. И почему-то только в своих интересах, которые, как правило, не совпадают со здравым смыслом, а также порядком, давно установившимся на планете Земля.
Во время всей речи никто не издал ни единого звука. Гарри Смит в полной тишине продолжал:
– Кто дал людям право на это?! Неужели кому-то не нравится чистый, свежий и прозрачный воздух, вид голубого, а по ночам – звездного неба, запах цветов, пение птиц, веселая игра детей на зеленой траве? Это кому-то надоело? Если да, то что именно? Воздух? Небо? Цветы? Животные? Или, может, вам надоел собственный ребенок?!! А, может, чужой ребенок?! Подумайте, но отвечать не обязательно! Слова уже давно неинтересны.
Выступление Гарри Смита имело огромный мировой резонанс. Гарри, как человек известный во всем мире, привлек к себе внимание тех, о ком он говорил. И внимание это не было дружелюбным. После этой речи отношения между Гарри Смитом и руководством страны, мягко выражаясь, разладились. Да и Гарри более не мог жить в стране, которая, как и ряд других, считала себя вправе диктовать условия и навязывать свое мнение другим при помощи оружия, в том числе и ядерного оружия.
Смиты переехали в Венесуэлу, где не было ядерного оружия, где была райская, с обширными площадями и еще не тронутая «цивилизацией», природа. Мечта жить в этом месте с детства влекла Гарри, как, впрочем, и его жену Лилию, однако только теперь, когда они уже давно не дети, их мечта, одна из многих, но, к сожалению, далеко не самая важная, сбылась – они поселились в райском месте, где не только земля, но и люди дарили радость и счастье общения.
Ранчо семьи Смит было площадью в десять гектаров и размещалось на красивом плато, располагающемся на склоне невысокой горы, чей край, круто обрываясь, спускался на дно моря, волны которого облизывали его, делая поверхность идеально гладкой. На этой огромной территории возделывалось множество растительных культур, содержалось большое количество разнообразных сельскохозяйственных животных. За богатым хозяйством ухаживали сотни крестьян из местных жителей, лучше которых никому бы не удалось выполнить эту работу, ведь они знали свою землю как нельзя лучше, а земледелие для каждого из них – это то самое занятие, к которому они были приучены с детства. Каждый из этих крестьян получал достойную зарплату, а весь собранный урожай раздавался бесплатно всем нуждающимся, кто жил рядом с поместьем семьи Смит. Уважение и преданная любовь к семье Гарри Смита витали в воздухе, срываясь с уст и читаясь в глазах каждого жителя.
В большом доме всегда были открыты двери каждому гостю, но благодарный народ никогда не злоупотреблял гостеприимством доброго семейства. Дом располагался на участке, расположенном на краю плато, противоположном тому, где плато уходило в море. Утром все окна той части дома, которая была обращена к морю, озарялись красными лучами восходящего солнца, ласкающими лица просыпающихся обитателей. Дом поднимался на три этажа и был выложен белым камнем, в котором по утрам мелкие частички светились красными искрами, зажженными красными лучами солнца, а днем – рассыпались мерцающим золотым переливом, отражая уже желтое солнце.
Вход в дом венчала большая дубовая дверь белого цвета, состоящая из равных половин. По обе стороны от дверей располагалась терраса, спереди ограниченная красивыми перилами, через равные промежутки укрепленная колоннами, на которых держится полого спускающаяся террасовая крыша, под которой были окна первого этажа, а над ней – окна второго и третьего этажей.
Войдя в двери, видишь большой и вместительный холл, в глубине которого от правой и левой стены широким основанием начинаются две винтовые лестницы, уходящие вверх, где, сближаясь друг с другом, они сливаются с балконом, нависающим над площадкой под ними. Балкон ограничен красивыми перилами, переходящими на изгибы витых лестниц, образуя единую композицию. Пол в гостиной, как и во всем доме, был выстлан паркетом из крепких пород дерева, которые согревали приятным натуральным теплом босые ноги обитателей и гостей дома – именно босиком было принято ходить по полу, и никто не надевал обувь. С потолка, в центре холла, свисала большая хрустальная люстра, в каждой детали которой по утрам, во время восхода, мириадами разноцветных огней играли солнечные лучи, отсветы которых растекались разноцветной палитрой на стенах холла. Вечером, при искусственном освещении, свет от ламп рассеивался в хрустальных элементах люстры, освещая комнату ровным и приятным свечением.
В левой и правой стене холла были проделаны высокие и широкие арки, по одной на каждой из сторон. Этими арками, в которых не было дверей, открывался проход в другие комнаты. Комнаты размещались по периметру дома, сходясь общей комнатой в его задней части. На первом этаже было несколько гостиных, выдержанных в разных стилях и украшенных множеством тех диковинных вещей, которые молодые Смиты привозили с собой из разных уголков планеты. По каждой из этих комнат можно было судить о быте и культуре той или иной части света. Также на этом этаже размещались комнаты для отдыха и ванные комнаты.
