Он и правда хотел спросить, почему. Он не хотел делать это, так как боялся услышать в ответ что-то типа: «Не хочу, чтобы человек, который даёт мне баумкухен, исчез».

Нынешний расклад его вполне устраивал.

14 июня.

В протоколе собрания Сакурасо записали следующее.

—За введение запрета на любовные связи внутри общежития: 1 голос за и 5 против. Как обычно, сегодня мы опять впустую потратили время.

Секретарь: Рюноске Акасака.

Вечером того же дня, когда его привели в участок, Сората разорвал бумагу с надписью «Моя цель — побег из Сакурасо» и заявил всем, что остаётся.

— Приношу глубочайшие извинения, что нагнал шороху. Благодаря вам я пришёл в себя. Я продолжу жить здесь, в Сакурасо, так что позаботьтесь обо мне.

Дзин понимающе улыбнулся поклонившемуся Сорате, а пьющая пиво Тихиро попросила не говорить настолько смущающих речей. Мисаки сменила тему, будто её это совсем не касалось, и тогда дело дошло до Рюноске, который в своём репертуаре остался у себя в комнате.

«Да, хорошая работа. От горничной».

Использовал электронную горничную, чтобы та выполнила за него всю работу, и не явился на собрание лично.

Остаться в Сакурасо Сорату побудила Масиро, но вот её как раз на собрании и не было, поскольку по приходу она тут же направилась к себе рисовать мангу. Потому Сората не знал, что она думала.

Должно быть, из-за скорых сроков сдачи сейчас она трудилась даже больше, чем раньше, и если бы он попытался заговорить с ней, она бы его проигнорировала.

Даже если он говорил, что ванна готова.

— Аууу, Сиина. Прими ванну.

— …

— Ванну.

— …

— Похоже, я могу говорить всё, что хочу. Если не ответишь, я полапаю твою грудь.

— …

— Как же мне жаль, что это шутка.

Масиро не выказывала никакой реакции. Сорате на самом деле не хватило бы смелости, чтобы полапать её грудь, потому он сдался и пошёл в свою комнату, чувствуя себя воздухом, на который не обращают внимание. Может, «Сора» в его имени и правда означало воздух23…

Тогда пора уже жаловаться на своих родителей.

На следующий день Сората пожалел о своём вчерашнем решении. Когда он открыл дверь, Масиро до сих пор сидела за столом и работала на планшете. Восход освещал стройную фигуру девушки и создавал вокруг неё божественную ауру.

Так как она не отвечала на его вопросы, ему пришлось вытаскивать её из-за стола и каким-то образом волочить в школу. Конечно, она пребывала в таком состоянии, что просто не могла сосредоточиться на уроках. Когда Сората на перемене посетил её в классе изобразительного искусства, то увидел, как она без зазрения совести дрыхнет на столе. От прочих студентов-художников он понял, что она не просыпалась, что бы учителя ей ни говорили.

Он думал, что её придётся ждать после школы, но получилось наоборот, это она пришла к нему, пока он собирался. Её лоб до сих пор был красный после сна на парте, а волосы запутались. Как бы то ни было, она сразу дёрнула Сорату за ремень и попросила отвести в общежитие.

Из-за этого они породили волну недоразумений среди одноклассников, а Сорате пришлось уйти, не имея шанса всё им объяснить.

Как только они вернулись в Сакурасо, Масиро вернулась в рабочий режим и, закрывшись у себя, продолжила работу над мангой. При этом она не сказала Сорате ни «спасибо», ни что-то ещё.

Похоже, она делала по одной черновой странице в день. Она посылала их по электронной почте редактору и временами говорила с ним по телефону.

Шло время, и распечатки отвергнутых раскадровок оказывались на полу. Чтобы следить за порядком, Сорате приходилось иногда заглядывать в её комнату. Раскадровки Масиро почти доходили по качеству до чистовиков. Персонажи были нарисованы сплошными линиями, без грубых участков.

Календарь на стене, на котором около даты 30 июня красным цветом написали «Крайний срок для конкурса», говорил, что у неё осталось лишь полмесяца, так что она не могла позволить, чтобы её черновые варианты отвергали. Она должна была получить одобрение всех раскадровок и как можно скорее начать чистовик. Но даже в такой ситуации она не забросила отработку навыков рисования.

Не рассчитывая на ответ, Сората спросил Масиро.

— А не лучше ли повременить с тренировками?

— Сейчас мне нужно тренироваться. Равно как и в будущем, — быстро ответила

Масиро, не отвлекаясь от рисования.

Но что бы он ни спрашивал у неё в дальнейшем, его игнорировали.

Хотя Масиро забила голову одной лишь мангой, иногда она подходила к Сорате и говорила бессмысленные вещи. Если же он первый пытался разговаривать с ней, она не обращала на него внимания, а начинала говорить, только когда сама того хотела.

Впервые это произошло, когда Сората и Мисаки играли в файтинг. Тогда она сказала:

— Сората, я иду к себе.

И она действительно ушла к себе. Во время смены раунда парень оглянулся в её поисках, но девушка уже ушла. Он не знал, что она хотела этим показать.

— Кохай-кун, что это было такое?~

— Поди разбери.

А на следующий день, когда он уже собирался спать…

— Сората, я иду в душ.

Она пришла к нему в комнату и заявила это. А через день…

— Сората, в туалет.

Услышав это, он выплюнул сок, который пил.

— Да что ты хочешь этим сказать?!

— Это Сората сказал мне говорить обо всём.

— Я имел в виду другое!

Он сказал это в день похода в лав-отель, но не имел в виду, что она должна говорить ему обо всех аспектах её повседневной жизни.

— А что насчёт чистки зубов?

— Не стоит говорить мне об этом!

— А что насчёт переодевания?

— Переодевайся, сколько влезет!

— Сората капризный...

— Сегодня всё стало ещё хуже! Это надоедает больше, чем объяснение офсайда маме!

— Офсайд?

— Не спрашивай!

Масиро скривила губы и пожаловалась:

— А нужно говорить, что я сдала раскадровки?

— Вот такие вещи говори!

— Я сдала раскадровки.

— Угу. Поздравляю.

— Спасибо.

Это стало бы проблемой, если бы она не говорила ему настолько важные новости, так что он попросил Масиро рассказывать ему обо всём. Конечно, когда она сказала, что у неё начались месячные, он хотел умереть, но помимо этого всё было терпимо.

— А что насчёт офсайда?

— Я же сказал, тебе такое знать не нужно!

До крайнего срока осталось девять дней. За это время от Масиро требовалось сделать тридцать две страницы, потому Сората решил отложить её тренировки. Он так и не рассказал ей про офсайд.

Прошла неделя, и наступило 29 июня. Когда он вышел из душа и пошёл в свою комнату, то увидел Мисаки, как обычно злоупотребляющую шортами с футболкой.

Дивчина прилипла к телевизору и играла на приставке. Это была RPG. Игровых часов набежало за тридцать, а она уже дошла до последнего подземелья. Мисаки играла в таком стиле, чтобы пропускать всех слабых монстров, неписей и побочные квесты, потому её уровень в ролевых играх всегда оставался жутко низким. Как парень и ожидал, она завалилась в последнее подземелье со слабой командой, которая не могла справиться даже со свитой босса.

Она раз за разом нажимала кнопку сброса, чтобы попытаться ещё раз.

— Будет быстрее, если ты прокачаешься.

— Я лучше брошу играть, чем буду издеваться над слабыми!

— Да неужели?

Вот только её собственный уровень был ниже «слабого»…

— Кстати, я тоже хочу сыграть, так что подвинься.

Мисаки даже не посмотрела на Сорату и, блестяще избежав атаки одного из монстров, вышла из подземелья.