— Здесь всегда так много птиц?

— Нет, только во время весенних и осенних миграций, но некоторые обитают здесь и летом. Немало птиц остаются зимовать, например лысухи, кулики. В тростниках обилие фазанов.

— Все птичье население держится только в зоне канала?

— Вдоль канала немало небольших озер. Там тоже скапливаются пернатые.

— Какие самые массовые виды?

— Утки, лысухи. Но встречаются и редкие птицы. Я снимал здесь фламинго. Нередко останавливаются и пеликаны. Много гусей. Канал как бы пересек традиционные пути миграций многих птиц.

— А звери прижились в зоне канала?

— Есть и звери. Немало кабанов. Их привлекают заросли тростника, где они находят себе и корм, и укрытие. Кабаны по каналу все дальше продвигаются на запад. Встречаются шакалы, камышовые коты и другие звери. Мне есть что снимать.

Глядя на птичье население, можно было подумать, что мы находимся где-нибудь на зимовке птиц в Индии или на знаменитых озерах Африки. Нет, это Каракумский канал. Раньше птицы пролетали эти места не задерживаясь. Теперь их можно видеть в пустыне.

В пути и на дорогах, и в тех местах, где мы останавливались, всюду попадались змеи. К сожалению, на шоссе мы видели и погибших особей. Что привлекает этих животных к дорогам? Трудно сказать. Скорее всего, дорога пересекает места их обитания. Они ведь охотятся, перемещаются в своем ареале, а тут — дорога. Не каждый шофер может заметить змею, которая переползает дорогу, и тем более притормозить, объехать ее стороной.

Ахмедов сказал нам, что это особая тема для его нового фильма «Дороги и животные». Он хочет привлечь к этой актуальной проблеме охраны животных внимание всех, кто пользуется дорогами. Ведь там погибают сотни черепах, мелких грызунов, других животных.

Беседуя на эту тему, Владимир неожиданно резко затормозил. Выскочил из УАЗа на дорогу и на наших глазах поймал довольно крупную кобру. И как ловко он это еде-лал: левой рукой с носовым платком отвлек змею, а правой схватил у головы.

— Ты у меня не погибнешь на дороге, — говорил он, обращаясь к кобре. — Ты станешь героиней новой картины.

Владимир поместил змею в матерчатый мешочек и спрятал в ящик, подложив мягкую подстилку, чтобы кобру в дороге не сильно трясло.

— О чем будет новый фильм?

— О кобре. Это ведь «красно-книжный» вид, но его по-прежнему эксплуатируют. Почему? Хочу разобраться в этом.

В предгорьях Копетдага у небольшого горного ручья он выпустил змею на лужайку и стал снимать. Та приняла позу угрозы. Казалось, змея светится в солнечных лучах — ее молодые чешуйки, словно зеркальца, отражали лучики света.

— Посмотрите, — восхищался Ахмедов, — сколько красоты в ее движениях, позе, во всем облике!

— Нравится вам эта змея?

— Кобра — мое самое любимое животное. Это благородная змея.

— Может быть, слово «благородная» не совсем подходит к кобре. Она ведь ядовитая и может укусить.

Тут нам пришлось прервать диалог. Ахмедов стал перезаряжать камеру и на какое-то время отложил ее в сторону. Кобра поползла к камере и, видимо, пыталась спрятаться в объективе, защищенном от солнца блендой. Владимир вернулся с новой кассетой и увидел эту сцену.

— Моя хорошая, ты, кажется, перегрелась, — произнес он. — Ищет убежище от солнца. Больше сегодня тебя снимать не буду.

Кинооператор взял змею, посадил в мешочек и отнес в машину.

— Так вот, — вернулся он к прерванному разговору, — почему я считаю кобру благородной. Она никогда первой на человека не нападает. Целый ритуал предупреждений существует у этой змеи, прежде чем она нанесет ядовитый укус. При приближении к ней человека издает шипящий звук, как бы предупреждает: я здесь, будь осторожен. Но человек не расслышал и продолжает идти. Тогда кобра принимает позу угрозы — раздувает капюшон и поднимает туловище на треть своей длины. Ее трудно не увидеть в такой позе.

— Но ведь бывает, что человек не замечает и идет навстречу змее. Столкновения не миновать.

— Тогда кобра делает выпад. Она даже в этой ситуации может ударить кончиком головы в сапог или по ноге человека. Но укуса по-прежнему не последует. И только если человек нечаянно наступит на кобру или пройдет так близко, что сильно ее побеспокоит, она, конечно, может пустить в ход свое грозное оружие. Вот почему эту змею я называю благородной.

— Кобра кусала вас когда-нибудь?

— Нет, я с уважением отношусь ко всем змеям. Знаю их повадки. Могу спокойно отловить любую змею.

— Видели, как вы легко справились с коброй.

— Меня обучили этому мои друзья, змееловы. Так вот, кобры меня не кусали, а от гюрзы доставалось. Одну встречу с гюрзой вспоминаю, как страшный сон. Я снимал в Бадхызе джейранов. Сижу в за-сидке у ключа Керелек — там много птиц. А то место было местом утайки гюрзы. Снимаю джейранов и чувствую: у моего виска гюрза. Подумал: вот и смерть моя пришла. Видимо, сыграл инстинкт самосохранения, подсказав: замри! Не шевелись! Змея лизнула меня язычком и уползла. Несколько минут я был в оцепенении. Помню, пережил очень неприятные минуты. С коброй у меня такого никогда не было. А гюрза — очень мощная и коварная змея.

Мы приближались к городу Каракала. Владимир сказал, что здесь заночуем у его друга Владимира Ба-баша. Это известный змеелов. Была теплая встреча. Воспоминаниям, интересным рассказам, казалось, не будет конца.

Ахмедов снял с Бабашом несколько фильмов о ядовитых змеях. Каракалинский серпентарий, которым заведовал Владимир Бабаш, был лучшим в Туркменистане.

Здесь Ахмедову удалось снять редкий эпизод из жизни гюрз. Благодаря умелому уходу и правильному кормлению змеи стали размножаться в неволе. Дали потомство гюрзы. Момент появления на свет гюрзят и был зафиксирован на кинопленке.

Наша поездка с кинооператором завершалась на Каспии. Мы побывали с ним в Красноводском заповеднике. Это место скопления пернатых. Одни здесь гнездятся, другие бывают только во время весенних и осенних пролетов.

На подлете к заповедной территории еще издали увидели большие стаи птиц. Нам повезло: встретили мы и редких обитателей этих мест — фламинго. Зрелище необыкновенное: при каждом взмахе крыльев открывалось розовое оперение крыльев, словно на какое-то мгновение вспыхивал в небе огонек. Ахмедов снимал этих птиц в Красноводском заливе. Он так был очарован их красотой, что не щадил себя во время съемок: подолгу приходилось быть в воде. Птицы осторожные и близко к себе не подпускают.

Позже кинооператор смастерил плотик и снимал с него. Но многие часы, проведенные в холодной воде поздней осенью, дали знать. Теперь, как говорит Ахмедов, на всю жизнь он приобрел профессиональную болезнь кинооператоров — радикулит.

Свой фильм о фламинго он назвал поэтично — «Розовый ветер». Мы видели этих птиц в полете и можем засвидетельствовать: очень точное, образное название.

По просьбе Ахмедова экипаж вертолета совершил полет на остров Огурчинский. Он небольшой, раскинулся недалеко от побережья. Недавно туда выпустили несколько десятков джейранов. Людей на этом острове нет, и для животных там раздолье: корма вдоволь, никаких хищников.

Владимир думал о своем будущем фильме, который он хочет посвятить джейранам. Мы несколько раз облетели остров и увидели этих красивых газелей. Они спокойно паслись среди редких кустов тамарикса и другой пустынной растительности.

Кинооператор, что называется, не дремал: снял несколько кадров с воздуха. И будто для него звери сделали пробежку по берегу. И правда красиво: грациозные животные, бегущие по широкой песчаной полосе!

Возвращаемся в Ашхабад. Прощаемся с Владимиром Ахмедовым.

— Проехали мы с тобой, Володя, весь Туркменистан — с востока на запад.

Были и в пустыне, и в субтропиках, и в горах, и на Каспии. Путь проделали большой. Какое разнообразие природы! А на карте, если посмотреть, — сплошь пески. Сколько фильмов еще будет снято? Главный впереди?

— Еще много можно и нужно сделать! Думаю, лучший — впереди.

— Владимир, мы знаем, что многие твои фильмы отмечены дипломами и призами на кинофестивалях. Это, конечно, приятно. А что тебе самому дает общение с природой?