Ханна почувствовала, как на нее накатило угнетенное состояние. Она точно не рассчитывала на подобный конец дня. Она не любила больницы и старалась в них не задерживаться, но тут вдруг вспомнила, что четыре года назад они вместе с Симоном почти каждый день бывали в Университетской клинике.

Тогда после многих месяцев безуспешной борьбы с раком здесь при смерти лежала его мать Хильда. Операция, химиотерапия, облучение – ничего не помогло, ее скосила злокачественная опухоль легкого, от которой в конце концов – по-другому сказать нельзя – она просто окочурилась. Ее смерть растянулась на несколько недель. Хильда постоянно жаловалась, что больше так не выдержит, – она жаждала избавления от страданий.

Тогда Ханна и Симон были знакомы всего шесть месяцев. Вскоре после их пикника у Эльбы врачи сообщили Хильде, что больше не могут ничего для нее сделать. Ханна часто ездила вместе с Симоном в больницу, пыталась поддержать его в тяжелый период. После смерти матери у него не осталось близких родственников: его отец умер десять лет назад от этой же ужасной болезни.

Всегда говорят, что мальчики особенно страдают, когда теряют мать. Когда умерла Хильда, Симон был уже взрослым мужчиной в возрасте тридцати одного года, и все же на похоронах он плакал, как маленький ребенок. И даже месяцы спустя после ее смерти он мог неожиданно расплакаться, так что Ханна ощущала себя беспомощной, не зная, как его утешить.

Она не хотела прятаться за банальностями вроде «время лечит» или «все мы когда-нибудь умрем». Но какие-то более правильные слова не приходили ей в голову. Поэтому она ограничивалась тем, что обнимала Симона и гладила его по голове, пока тот не переставал плакать. Она даже думала иногда, что было бы неплохо, если бы у Симона были еще братья или сестры, с кем он мог бы разделить печаль. Но Симон, как и она сама, был единственным ребенком в семье.

Когда Ханна, торопясь за доктором Фуксом, вспомнила о том времени, она твердо решила в будущем не быть такой жестокой по отношению к своему парню. Ведь Симон пережил уже несколько тяжелых, критических ситуаций. Несправедливо, что Ханна не уделяла ему должного внимания, а лишь холодно твердила: «Опять ты за свое!»

Легко ей так говорить: ее родители все еще были живы, и у них отменное здоровье, позволяющее им наслаждаться жизнью. Даже ее дед и бабка по материнской линии – Марианна и Рольф – восьмидесяти пяти и восьмидесяти семи лет, соответственно, похоже, не собирались покидать нашу прекрасную планету еще не одно десятилетие. И бабка Ханны со стороны отца, Элизабет, в свои девяносто лет служила образцом жизненной силы и бодрости.

– Кажется, пришли, – сказал врач, отвлекая Ханну от мыслей, и остановился перед белой дверью в палату.

Он нажал на ручку и вошел, а вслед за ним и Ханна с Лизой.

Йонатан

2 января, вторник, 18 часов 56 минут

Это не имело никакого значения, ни малейшего. Йонатан мог бы просто позвонить в дверь, явившись по указанному адресу, вежливо представиться и изложить суть дела – и спустя несколько минут вопрос был бы решен. Кто бы ни назначил эту встречу в 19: 00 на Доротеенштрассе, 20, он или она обрадовался бы возвращенному ежедневнику. А Йонатан убедился бы в том, что этот ежедневник точно не принадлежит его матери. Это было так просто. Чепуховое дело.

И все же Йонатан заметил, что его ладони вспотели, когда он прохаживался перед белым многоквартирным домом, построенным в начале века, чтобы ровно в семь нажать на вторую снизу кнопку звонка. Неприятно. И совершенно некстати. Ведь не было абсолютно никакого повода так нервничать. И Йонатан все время твердил это себе, словно мантру, покачивая сумку с ежедневником на уровне правого колена. Но ему так и не удалось убедить в этом ни поры своего тела, ни сердце. Нечто подобное он в последний раз испытывал перед устным выпускным экзаменом по специальности «Философия и литературоведение».

Но и тогда не было причин для волнений: он хорошо подготовился и без труда сдал все экзамены на отлично.

Когда стрелки наручных часов показывали без одной минуты семь, Йонатан Н. Гриф поднялся на три ступеньки и отыскал нужную кнопку. Вот, вторая снизу: «Шульц».

Он нажал на кнопку. Прежде чем он успел подумать о чем-либо, буквально через три секунды раздался сигнал, сопровождающий открытие двери.

Ни тебе «Да?», ни «Кто там?». Очевидно, кто-то действительно ожидал гостя в 19: 00. Или же обитатель или обитательница этой квартиры был человеком чересчур доверчивым. Ведь перед дверью мог оказаться кто угодно. Например, именно в это время часто ходили мужчины из службы по вывозу отходов, собирая взносы. Против этого ничего нельзя было возразить. Если они весь год предоставляли качественные услуги, почему бы и нет?

Йонатан невольно вспомнил о своем письме в городскую службу вывоза бытовых отходов. Пока он от них не получил никакого ответа и спрашивал себя, отреагирует ли вообще эта служба хоть как-то. Мусор из переполненных баков перед его домом все еще не вывезли. Но Йонатан не хотел показаться нетерпеливым и по крайней мере хоть сейчас мог бы не думать о вывозе макулатуры!

Йонатан поднимался на третий этаж не спеша, размеренным шагом, к квартире, где его, как он полагал, ожидает некая или некий «Шульц». Он не торопился. Йонатан не хотел оказаться у двери квартиры запыхавшимся, ведь он и так уже вспотел.

Лестничные пролеты были великолепными: светлые и приветливые, на стенах сохранилась оригинальная плитка в стиле модерн, отделанная по верхнему краю кантом.

Очень ухоженный дом, по-другому и не скажешь. Такой понравился бы его матери: насколько он помнил, она обладала хорошим вкусом, как и все итальянцы.

Старый дом к тому же находился в центральной части Гамбурга – Винтерхуде. Рядом – многочисленные кафе и магазины. София всегда скучала в родовом гнезде, в стороне от суеты, у берега Эльбы. Она часто мечтала о пульсирующих улицах Флоренции и о рыночной площади городка Фьезоле, откуда она была родом.

Йонатан смутно припоминал, как во время ее приступов ностальгии отец всегда говорил о катастрофическом положении с парковочными местами в городе. И теперь Йонатан крутился на «саабе» в поисках свободной площадки, пока не нашел подходящую. Но ему удалось поставить машину лишь благодаря высокому искусству параллельной парковки, ведь прямо перед ним стоял «Гольф», водитель которого, очевидно, считал вполне нормальным парковаться в пятидесяти сантиметрах от дерева.

После напряженного вращения баранки Йонатану наконец удалось занять место позади «Гольфа», и он оставил дорожному хаму под задним дворником записку, вырвав листок из блокнота, который всегда носил с собой:

Дорогой участник дорожного движения,

Вы припарковались весьма бесцеремонно, Ваш автомобиль блокирует сразу два места для стоянки! Я с трудом припарковался позади Вас, если бы Вы немного проехали вперед, то очень облегчили бы жизнь согражданам.

С наилучшими пожеланиями,

Йонатан Н. Гриф

Словно всего этого было недостаточно, из автомата на парковке появился чек с такой суммой, что Йонатана возмутили уже какие-то ростовщические расценки. Четыре евро за час! Словно он не арендует парковочный карман, а покупает его! Еще одна тема для «Гамбургер нахрихтен». Может, стоит указать редакции в очередном письме на новые методы рыцарей-разбойников? Йонатан мысленно уже составлял текст.

Дорогая редакционная команда,

Как житель нашего прекрасного ганзейского города и владелец авто, обращаюсь сегодня в вашу газету с просьбой затронуть тему «Грабительские парковочные сборы»…

Ну да ладно, Йонатан не хотел больше волноваться. И более того, он должен был целиком и полностью сконцентрироваться на деле, по которому он, собственно, сюда и пожаловал.

Когда он добрался до площадки третьего этажа, в дверях квартиры его уже, улыбаясь, ждала какая-то женщина. Она напомнила Йонатану певицу Шер, потому что была такой же красивой, но, к счастью, не пострадала от скальпеля хирурга. Ему показалось, что ей около пятидесяти пяти, хоть она могла быть и моложе лет на десять. Или старше – трудно было определить.