Маршалы судят маршалов. Жили здесь два маршала Советского Союза. Судьба Бориса Шапошникова сложилась удачно: умер своей смертью, у Сталина был в чести. Состоял членом Военной коллегии, которая в 1937 году приговорила к расстрелу маршала Тухачевского и семерых известных военачальников, командующих округами... Все члены судилища, за исключением Шапошникова, маршала Семена Буденного и председателя коллегии палача Ульриха, вскоре сами взошли на эшафот.

Судьба маршала Советского Союза Александра Егорова трагична. Его расстреляли в 1939 году, когда началась Вторая мировая война...

На месте сломанной церкви Ржевской Богоматери после войны построено здание Верховного суда СССР, ныне России. В нем проходили процессы над государственными преступниками, шпионами, изменниками. «Черные вороны» привозили на Поварскую, 15, угонщиков самолетов, пытавшихся любой ценой бежать из «страны победившего социализма».

(С одним из приговоренных к смертной казни, Эдуардом Кузнецовым, встречаюсь теперь в Иерусалиме и Москве, куда он приезжает как редактор крупнейшей газеты на русском языке «Вести», издающейся в Израиле; а там, как пел Высоцкий – на четверть бывший наш народ. Кузнецов, бывший летчик, с группой товарищей по несчастью, пытался захватить под Ленинградом самолет и улететь на Запад. Туда он в конце концов после долгого сиденья в тюрьмах и лагерях попал в результате обмена на провалившихся за кордоном советских разведчиков.)

Училище сестер Гнесиных. Поварская, 30—36, занята зданиями училища, академии, концертных залов с вывесками, где фигурирует имя Гнесиных. Сестры Гнесины проявили себя в конце ХIX века как музыканты-педагоги. Они основали до революции музыкальное училище, которое прославили его ученики – Тихон Хренников, Арам Хачатурян, Евгений Светланов... После Победы на месте церкви Бориса и Глеба построили здание музыкально-педагогического института, вокруг которого разросся комплекс учреждений их имени. Душой этого проекта была профессор Елена Фабиановна Гнесина, жившая на Поварской, при институте.

Первое интервью взял у нее на квартире, куда водили на уроки фортепиано девочек-первоклашек. В тот день в Москве прошли антиизраильские демонстрации. Застал Гнесину расстроенной. Она скорбела не по израильтянам. В тот день в классах ученики топали ногами, когда на уроках музыки звучало сочинение Баха «Израиль в Египте». Таких воспитанников прежде у Гнесиной не было... Прикованная к инвалидной коляске Елена Фабиановна до последних дней держала бразды правления в своих руках. На моих глазах прослушав джаз-оркестр гнесинцев, пытавшихся выступить на Московском фестивале, немедленно расформировала его. На закате жизни ей удалось построить Концертный зал и многоэтажное здание училища, ставшее самым высоким зданием Поварской.

В институте занимался Иосиф Кобзон, ныне профессор Академии имени Гнесиных.

Видел я не раз шествовавшего по Поварской с внучкой Михаила Дормидонтовича Михайлова, великого баса Большого театра. Когда он пел, Сталин прерывал заседание Политбюро и со всеми соратниками отправлялся слушать арию Ивана Сусанина. После спектакля заканчивал заседание в ложе Большого театра...

На месте церкви Рождества Христова в Кудрине братья Веснины построили в стиле конструктивизма клуб общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев, некогда строившего дома, выпускавшего журналы, научные труды. В страхе перед Сталиным общество «самораспустилось», старики революционеры не смогли предаться воспоминаниям в стенах нового клуба... Большой зрительный зал стал кинотеатром «Первым», с 1945 года – театром-студией киноактера, ничем особенным себя не проявившим. В таком же стиле построили на Поварской, 25, дом рядом с дворцом Коннозаводства, занимаемый Научно-исследовательским институтом Министерства внутренних дел. Его сотрудники в штатском называли свое учреждение «детским садом», который занимал первый этаж.

Сергей Михалков знакомится с Ильей Глазуновым. После войны в самом конце улицы, на Поварской, 35, построили шестиэтажный дом, его жильцом был Всеволод Пудовкин, автор фильма «Потомок Чингисхана» и других, ставших классикой советского кино. На последнем этаже дома – квартира Сергея Владимировича Михалкова, патриарха современной литературы, отца двух кинорежиссеров, Андрона и Никиты, живших здесь. Отсюда Михалков-старший однажды прошел к Поварской, 29, и поднялся в коммунальную квартиру 50. Там в бывшей ванной комнате обосновался на птичьих правах, без прописки, друг его сына, Илья Глазунов. С женой художник умещался на шести квадратных метрах. Пораженный убожеством обстановки, в которой обитал лауреат международного конкурса, живописец, писавший портреты послов, член коллегии Министерства культуры СССР решил ему помочь. И помог так, что благодарный художник по сей день называет Сергея Владимировича «благодетелем». Способность помогать людям Михалков сохранил в восемьдесят пять лет. Мне пытался помочь издать книгу, за что хочу, пользуясь случаем, сказать спасибо, которого он не дождался от многих бывших опекаемых.

Поварская – одна из самых благополучных улиц старой Москвы. Особняки князей и миллионеров занимают иностранные посольства. В одном из них двадцать лет служил послом Литвы поэт Юргис Балтрушайтис, символист, писавший на двух языках, сотоварищ Брюсова и Бальмонта. (Арбатскому поэту посол помог эмигрировать.) Мемориальная доска с портретом Балтрушайтиса установлена на Поварской, 24. Предполагают, что и этот особняк построил Лев Кекушев в конце ХIX века.

ИМЛИ и «Тихий Дон». В бывшем 6-м Доме Советов выпускало книги издательство «Советский писатель». В усадьбе Коннозаводства – Институт мировой литературы (ИМЛИ), первым директором которого был Лев Каменев. Здесь сделал я сообщение о найденных рукописях «Тихого Дона» и подарил институту ксерокопию двух неопубликованных глав «Тихого Дона», написанных Михаилом Шолоховым в 1925 году. Выкупить у наследников рукопись, о которой десятки лет спорят литературоведы мира, удалось в 1999 году.

В бывшем особняке Кошелева-Костанжогло помещается научный институт, изучающий народные промыслы. В его стенах начали торговать кустарными изделиями, объектами собственных изысканий. Открылся на Поварской, рядом с почтой, фирменный магазин фабрики «Красный Октябрь», выпускающей шоколад. Но это исключения из правил. Улица, как прежде, далека от торговли.

Полвека она называлась именем Вацлава Воровского, советского публициста и дипломата, полпреда, то есть посла, в Риме, убитого террористом в 1923 году. На Поварской никогда этот революционер-ленинец не жил.

Возвратить название оказалось делом простым. Сложнее вернуть утраты, заполнить пустоты, застроить пустыри, заросшие деревьями. У всех на виду большая новостройка: рядом со зданием Верховного суда России поднялась круглая многоэтажная башня правосудия. Ремонтируются бывшие доходные дома, коммунальные квартиры превращаются в «эксклюзивные», как прежде многокомнатные, на одну семью. Родятся ли в них Лермонтовы и Бунины? Это узнают другие москвоведы, они и напишут о них.

Яким + Анна = Якиманка. – Малиновый звон Марона. – У Николы в Голутвино. Посреди сорока сороков

Яким + Анна = Якиманка. У каждой старинной улицы Москвы – свой поэт. У Тверской – Пушкин. У Арбата – Окуджава. У Якиманки – Шмелев Иван, сын Петра, родившийся в замоскворецком дворе. Заполненный мастеровым и торговым людом этот двор стал школой жизни и источником вдохновения. Много лет цензоры вымарывали любое упоминание о писателе, словно не было в природе такого классика русской литературы. Теперь сочинения его не томят в спецхране, издают, учат в школе. В недавние дни прах Шмелева доставили на родину, чтобы выполнить его последнюю волю – похоронить в Донском монастыре, рядом с предками.

Гроб Шмелева эскортировали по улице, которую он бы не узнал – так ее, бедную, замордовали.