Втягиваясь в переживания и проблемы друзей, юноша стал постепенно «оттаивать», всё чаще можно было услышать его смех и шутки в Гриффиндорской гостиной. Вот только от разговоров о предстоящем бале парень шарахался, как чёрт от ладана. Поначалу Гарри никак не хотел на него идти, отшучиваясь тем, что не хочет портить всем праздник постной рожей и боится насмерть перепугать младшекурсниц, с гениальной «страдательной» подачи Джинни считавших его кем-то вроде Синей Бороды. Но Герми с Роном удалось подобрать ключик к его душе, надавив на гордость и стойкое нежелание изображать из себя жертву.

Согласие на эту экзекуцию обернулось для парня многочасовым походом по магазинам, завершившимся приобретением не одной вещи, а целого гардероба. Обычно не спускавший с юноши глаз Дамблдор на этот раз удивительно спокойно отпустил Золотое Трио в набег на Диагон аллею. Бывшему Чернышу ещё тогда пришла в голову мысль: «С чего бы такая милость?», но, обрадовавшись возможности покинуть замок и развеяться, он отбросил от себя подозрения. Откуда у магглорожденной девушки и шестого ребёнка в небогатой семье оказались такие познания в магической моде, осталось тайной, покрытой мраком, но, появившись на балу, все трое выглядели, как аристократы. Вот тут-то и выяснилась причина странной «благосклонности» директора. Едва отзвучали напутственные речи преподавателей и посетившего сие торжество Министра Фаджа, как был объявлен традиционный вальс, который должны были открывать лучшие ученики. Ничего необычного в этом не было: эта традиция соблюдалась уже не одно десятилетие, если бы не одно «но»… Одним из первых Дамблдор вызвал Гарри, а в партнёрши по танцу ему досталась… А кто бы вы думали? Естественно, Джиневра Уизли. И ведь отказаться не было ни малейшей возможности. Любой скандал неминуемо бы привлёк внимание прессы, а это означало опозорить девушку. Пришлось храброму гриффиндорцу набраться терпения и выдержать превратившееся в пытку торжество до конца. И только когда отзвучали последние аккорды классических танцев и началась молодёжная вечеринка, Гарри удалось скрыться от воспарившей на крыльях надежды и уже принимавшей поздравления Джинни.

Ноги сами принесли его на лестницу, ведущую к смотровой площадке Астрономической башни. Он словно бы прощался с замком, ставшим ему родным за эти семь лет. В голове шумело с непривычки от выпитого шампанского, мысли бродили безнаказанно сами-знаете-где, воспользовавшись не совсем трезвым состоянием своего хозяина, так что тихих шагов спускавшегося ему навстречу по лестнице человека он просто не услышал, налетев на него со всей силой инерции. От столкновения их закружило, и, пытаясь удержать равновесие на узких высоких ступенях винтовой лестницы, они вынуждены были ухватиться друг за друга. Руки парня что было силы вцепились в шерстяную ткань мантии какого-то высокого мага, заставив уткнуться ему в грудь чуть ли не носом, и… в следующее мгновение Гарри окутал такой знакомый, до боли родной запах. Опасаясь гневной отповеди и не желая больше испытывать боли от слов дорогого, но ставшего таким чужим человека, юноша инстинктивно отшатнулся, оступился и упал бы с лестницы, но был пойман в крепкие объятия склонившегося над ним Снейпа:

- С вами всё в порядке? Не ушиблись? Какого Мордреда вы в темноте сломя голову носитесь по лестницам? – судя по всему, зельевар не узнал врезавшегося в него студента.

Но Гарри молчал, замерев в сильных руках, наслаждаясь пусть случайными, но объятиями любимого.

- Что вы молчите? Дар речи потеряли? – рука мужчины поднялась, запутываясь в опять растрепавшейся гриве шелковистых непокорных волос, выбившихся из стягивавшей их в начале вечера бархатной ленты. – Гар… Поттер?! – на мгновение юноше показалось, что Северус сжал руки, привлекая его к своему телу, но затем зельевар осторожно отстранился, выпутывая пальцы из ласково обвивавших их прядей. – Что вы здесь делаете, мистер Поттер? Разве вы не должны сейчас веселиться с остальными раздолбаями, празднуя свою свободу от этих стен?

- Эти стены – мой дом, другого я не знаю.

- Ничего, – в бархатном голосе появились нотки горечи и сарказма, – мисс Уизли даст вам новый, обеспечив семейную идиллию и уют Победителю Воландеморта. Право же, вам не стоило оставлять свою невесту. В конце концов, это просто невежливо.

- Джинни мне не невеста и никогда ею не будет. Но вас это, кажется, больше не должно касаться? – будь Гарри трезвым, он бы сумел удержать себя в руках, но внезапное столкновение выбило его из колеи, разрушив все возведённые за месяц барьеры, а алкоголь развязал язык. Холодный язвительный тон Северуса требовал отмщения, и юноша, не сдержавшись, выплеснул то, о чём не говорил даже своим друзьям:

- Я искренне сожалею, профессор, что вместе с душой Воландеморта уничтожил так понравившуюся вам игрушку.

- Что? Что вы мелете? Что значит – не невеста? Какая игрушка?

- Ну что вы, сэр, какие между нами могут быть секреты? Вас привлекал красавчик Риддл, а не я. Мне понятны ваши сожаления. Разве можно полюбить лохматого доходягу, вроде Гарри Поттера? Конечно же, нет. Ну, что же, я надеюсь, в будущем вам повезёт, и вы найдёте новую интересную игрушку. Прощайте… сэр… – скинув с плеча всё ещё удерживающую его руку Снейпа, Гарри легко сбежал по лестнице и, не вслушиваясь в слова окликавшего его Северуса, протиснулся в потайной ход, ведущий к Гриффиндорской башне.

Северус ворвался в свои покои, от души захлопнув за собой тяжеленную дверь, да так, что толстые каменные стены замка задрожали. Несколько минут он мерил стремительными шагами гостиную, что-то шипя себе под нос, затем открыл было дверцу бара, но попавшаяся под руку бутылка огневиски заставила зельевара передёрнуться от омерзения – слишком свежи ещё были воспоминания о попытке «залить горе», предпринятой месяц назад. Ухватив не приносящее облегчения пойло, он в сердцах зашвырнул его в горящий камин. И тотчас же развернулся, выхватив палочку: вместе со звоном разбитого стекла и рёвом обрадовавшегося такому подарку пламени со стороны сей многофункциональной части интерьера раздались заковыристые ругательства отряхивавшего со своей щегольской мантии осколки Люциуса, как раз выбравшего момент, чтобы навестить друга. Закончив излагать на повышенных тонах, что он думает о свихнувшихся приятелях-мазохистах, старых пердунах-манипуляторах, доведших этих самых друзей до полного помешательства, долбанных доверчивых героях и их слепо-глухо-немых дружках, летающих бутылях, школе, напоминающей психиатрическое отделение Св. Мунго и всём Магическом Мире в целом, сиятельный лорд Малфой соизволил-таки почтить своим присутствием скромное жилище слизеринского декана.

- Люциус, мне сейчас некогда вести с тобой дипломатические беседы.

- О, разумеется! Я так и подумал. И что случилось на этот раз? Только будь добр, не выливай мне на голову весь этот душещипательно-жертвенный бред, который я уже имел несчастье слышать месяц назад. Моё мнение не изменилось: ты идиот, если позволяешь старому маразматику решать, с кем ты можешь провести свою жизнь, а с кем – нет. Я вообще поражаюсь, как с такими идиотскими идеями ты попал в своё время на наш факультет? Куда смотрела эта старая ветошь, отправляя хренова Рыцаря-Щипаной-Птички на Слизерин?

- Остынь.

- Нет, и не подумаю. Ты позоришь наш факультет, нарушая его девиз: «Своё не отдам никому»! Вы с Поттером, как два барана, которых гонят на бойню, а те только и делают, что блеют и покорно идут под нож. Ну, его-то я ещё могу понять, что возьмёшь с сопляка, воспитанного магглами? Но ты, Северус? Ты! Стреляный воробей! Член Внутреннего Круга! Упивающийся, мать твою! Шпион, сумевший обмануть самого Лорда! Да плевать тебе на эту рыжую куклу! Так нет же, стоило только добренькому дедушке Дамблдору заиграть свою песенку на дудочке, как ты принялся плясать под неё на задних лапках.

- Люциус… – тон зельевара не предвещал его собеседнику ничего хорошего. – Заткнись.

- Фи-и, как грубо.