- Зачем? - удивилась я. - До торговой улицы здесь рукой подать.

- Наши женщины пешком не ходят, - пояснил шеклен тоном, каким малым детям поясняют прописные истины, и снисходительно посмотрел на меня.

Я с трудом удержалась от того, чтобы объяснить разницу между ферой с приставкой 'ак' и 'вашими женщинами', но, вспомнив занятия по человеческой психологии, умоляюще посмотрела на Эль-Фарха.

- Но мне так хочется разделить этот город с тобой, - попросила я, - давай пройдёмся.

Шеклен немного поколебался и уступил. Вот только шёл он в полушаге от меня, не обгоняя и не отставая, с вежливым интересом слушая мой щебет. Но моего энтузиазма вполне хватало на двоих - теперь уже я села на своего конька.

- Смотри, видишь фигурки прилумов на фризе? Ну, вон же, там, на втором этаже над балкончиком? Это характерный признак домов эпохи Безвластия... А вон там вокруг двери - языки пламени? Нет, нет, левее. Да. По преданию, первому хозяину этого дома было предсказано, что ему предстоит сгореть заживо, вот он и попытался обойти предсказание.

- И как, - заинтересовался, наконец, мой спутник, - помог ли благородному господину запечатлённый в камне обман?

- Говорят, что он сгорел в лихорадке, - ответила я. - Хотя я читала, что на самом деле его сожгли на костре за покровительство предсказателям. Случилось это как раз перед самым Отделением...

Я замолчала, почувствовав, что меня занесло. Обсуждать Отделение феров с обычным человеком не стоило.

- Весьма поучительная история, - заметил шеклен. - Как говорят наши мудрецы, если слишком часто оглядываться, можно и споткнуться.

Так за разговорами мы дошли до улицы Уптарс, то есть улицы Высокого торга. Местные острословы называли её Уппарс - улицей Высоких цен. И то, и другое было правдой: здесь располагались самые дорогие лавки и рестораны. Но в моём кошельке было достаточно пурпура, чтобы именно здесь обзаводиться тем 'нужным', что не умещалось в маленькую дорожную сумку, в первую очередь, одеждой и обувью по местной моде.

Витрины магазинчиков, мимо которых мы проходили, пестрели нарядами самых невероятных фасонов.

- Каритэ, ты уверена, что хочешь тут что-то покупать? - не выдержал Эль-Фарх, глядя на мешкообразное платье ядовито-зелёного цвета, залепленное огромными заплатами в горошек и клетку. Платье украшало витрину магазинчика 'Корделия', перед входом которого мы остановились.

- Тебе не нравится фасон или цвет? - с невинным видом полюбопытствовала я.

- Каритэ!

- Мне нравится твой вкус, Эль-Фарх, - улыбнулась я. - Скажу тебе по секрету, это платье стоит в витрине здесь уже не первый год, отпугивая случайных покупателей. У Корде и Лии достаточно 'своих' клиентов, а расширяться они не хотят.

Спустя пару минут шеклен уже наслаждался холодным лимонадом, сидя в глубоком кресле, и о чём-то негромко беседовал с Корде. А меня взяла в оборот Лия.

- Так, ты у нас - весна, - заявила она. - Значит, тебе подберем...

- Почему весна? - удивилась я. - Я же родилась летом.

Девушка рассмеялась и подвела меня к зеркалу.

- Взгляни на себя: белокурые волосы, серые глаза, очень светлая кожа - типичные черты 'весенней' девушки.

Взгляд в зеркало заставил меня потянуться к заколке - несколько белокурых прядей выбились из причёски, тщательно уложенной перед выходом из дома. Но Лия остановила меня, хихикнув:

- Погоди, вот приоденем тебя, тогда и наведем красоту.

Магазинчик был мал, а вещей было много, и потому висели они тесно, создавая ощущение своего рода тряпичных джунглей. От одного их вида мне стало неуютно, но Лия с уверенностью аборигена протащила меня к закутку, служившему примерочной, по дороге сдёргивая с вешалок вещи одну за другой. И к примерочной мы добрались, почти сгибаясь под тяжестью отобранных ею платьев и сарафанов...

С ужасом взглянув на ворох лежавшей передо мной одежды, я вздохнула и принялась за примерку. Второй раз, уже с облегчением, я вздохнула, когда ворох разделился на две кучки - 'моё' и 'не моё'. В первой оказалось три летних платья, два сарафана, болеро и костюм из длинной юбки и элегантной блузки с запахом.

Когда я вышла к Эль-Фарху, счастливая окончанием примерочного марафета, он показал на лежащее перед ним платье и попросил:

- Примерь ещё это, Каритэ.

Корде подняла платье и развернула передо мной. Я с сомнением посмотрела на тонкую золотистую ткань, полупрозрачную, несмотря на наложенные друг на друга три слоя, потом взяла платье и молча отправилась в примерочную. Девушки помогли мне облачиться в струящийся невесомый соблазн и пригласили шеклена.

Одного его потемневшего, обжигающего взгляда было достаточно, чтобы оценить платье.

- Ты прекрасна, Каритэ, - выдохнул он, тяжело сглотнув.

- Спасибо, Эль-Фарх, - сказала я. - Но в этом платье я на улицу не выйду.

- Ни один мужчина, - возмущённо ответил шеклен, - не выпустит на улицу женщину в таком платье.

- Я как-то слышала, что женщины шекленов вообще выходят на улицу только платьях, похожих на мешок, - не удержалась я.

- Когда ветер пустыни швыряет в лицо песок, а солнце сжигает кожу за несколько минут, - лукаво ответил шеклен, - нет ничего практичнее этих, как ты выразилась, мешков. Было бы глупо настаивать, чтобы ты следовала этим обычаям вдали от пустыни. Но если ты окажешь мне честь и наденешь это платье вечером, я буду счастливейшим из смертных...

Вот и попробуй отказать этому хитрецу! Пришлось брать и платье.

Когда я выбралась из примерочной, выбранные вещи были уже упакованы в доставочную коробку. Я потянулась к кошельку, но девушки протестующе замотали головами:

- Всё уже уплачено, - сказала Лия глазами указывая на шеклена.

- С учётом скидки за лекцию по моде восточников, - подмигнула мне Корде. - Думаю, в следующей коллекции мы обязательно воспользуемся.

- Но..., - я с недоумением посмотрела на Эль-Фарха.

- Каритэ, поверь, я не настолько беден, чтобы заставить свою..., - тут он замялся, подбирая слово, -свою гостью платить за себя.

'Гостью'. Вот как это теперь называется, мысленно фыркнула я. Но пусть будет гостья, раз уж мы расстанемся через шесть дней.

6

Увы, расстаться нам пришлось раньше, чем я думала.

Три дня, целых три дня, всего три дня, наслаждались мы Машкупом и обществом друг друга: занимались любовью, разговаривали, гуляли по городу и заходили в лавочки и магазинчики...

Вечером четвёртого дня, спасаясь от внезапно начавшегося дождя, мы забежали в маленькую лавочку.

- Что вам угодно? - раздался скрипучий голос.

Из-за прилавка в глубине лавки выглянул тщедушный старичок в потрёпанном балахоне неопределённого цвета.

Я оглянулась по сторонам: всё здесь, от большого деревянного демона, кровожадным оскалом встречавшего посетителей на входе, до белого шёлкового крыла бабочки, свисавшего из-под самого потолка, не говоря уже о самом хозяине, было покрыто то ли пылью, то ли патиной времени...

- Вы не возражаете, если мы сами посмотрим на ваши товары? - улыбнулась я.

- Смотрите, - проскрипел старичок, - но, если что сломаете, взыщу полную стоимость.

- Не беспокойтесь, - пообещала я. И, повернувшись в Эль-Фарху, добавила на языке восточников, - В этом приюте ненужных вещей можно отыскать настоящие сокровища.

- Похоже на то, - согласился шеклен, устремляя к висевшему на стойке холодному оружию.

А я зацепилась взглядом за полку с миниатюрными фигурками животных. Здесь были грубоватые поделки из ярко раскрашенной глины и изящные фарфоровые неженки, бронзовые болванчики и целый зоопарк из папье-маше. Но моё внимание привлекла маленькая статуэтка оммака, изготовившегося к прыжку. Дикий кот был вырезана из анторина - полупрозрачного камня с дымчато-коричневатым отливом - так искусно, что казался почти живым. Рука сама потянулась к нему, и, прежде чем я осознала, что делаю, каменный оммак уже оказался в моей ладони.

От изучения статуэтки меня оторвали хлопнувшая дверь и удивлённый возглас: